Движения души

Участник: Как еще, помимо семейных расстановок, можно обнаружить несправедливость?

Хеллингер: Семейные расстановки — всего лишь одна из возможностей докопаться до скрытого. Когда учишься следовать движениям своей души, появляются и другие возможности. Если скрытое проявилось и освобождающие движения души наметились, как в нашем случае, этот образ и опыт нас уже не покинут. Если в других ситуациях мы столкнемся с подобным, нам уже известны необходимые шаги к примирению и уважению. Тогда к полученному нами здесь опыту добавится еще кое-что, и динамика примирения будет развиваться дальше.

Недавно я был в Израиле, работал там с расстановками. И расстановки вышли особенно насыщенными. В конце наметились те же движения души к примирению, что и здесь. Еще выяснилось, что приближением к решению нельзя управлять так, будто ты призван освободить других людей. Они рождаются сами собой из душевных импульсов.

Терапия и политика

Участник: Вы сказали, что постигнутое в данной работе нельзя переносить в политику. Попытки обернулись бы крахом. Вы можете сказать пару слов об этом?

Хеллингер: Я — терапевт и не могу переходить на уровень политики. Там действуют другие силы. Мне ясно, что политика призвана по-своему искать пути примирения. Но у политиков — другое призвание, и нельзя мешать политику с терапией. Здесь мы видели терапевтическую интервенцию для семьи Райнхарда. Но если захотеть перенести это в политическую сферу, что-то было бы потеряно, а не прибавлено. Движениям души это не надо. Они достаточно сильны и действуют в свое время. А через некоторое время, быть может, в общем поле произойдет смена сознания.

Следует заметить, что такая динамика работает в различных контекстах. Между жертвами Холокоста и нацистами-насильниками она, как правило, значительнее, хотя и здесь она проявилась достаточно сильно. Эта проблематика наблюдается в других странах тоже и требует тех же решений. Например, в Чили подобное происходило между жертвами режима и насильниками, в Буэнос-Айресе с матерями пропавших без вести или в Испании между жертвами обоих сторон гражданской войны. Расстановка с жертвами гражданской войны существует на видео и описана в книге «Где бессилие приносит мир» (Wo Ohnmacht Frieden stiftet). В ходе расстановки мертвые с одной стороны и мертвые с другой стороны приближались друг к другу и лежали в посмертии друг рядом с другом, наконец примирившись.

Выжившие солдаты

Существует еще одна динамика, на которую важно в данной связи обратить внимание. Она касается вернувшихся с войны солдат. Многих из них тянет и к мертвым товарищам по оружию, и к мертвым врагам, — и к тем, и к другим. Это тоже очень трогательно проявляется в расстановках. Приведу пример.

В Вашингтоне я сделал расстановку с одним мужчиной, его отец еще будучи ребенком посещал военную школу, а во время

Второй мировой войны был офицером и командовал подразделением, захватившим японский остров Ио. В ходе операции они понесли большие потери. В расстановке отец стоял словно мертвый. Тогда мы расставили пятерых боевых товарищей, погибших в операции. Пришедший на расстановку сын испытывал невероятно сильную тягу к умершим соратникам отца. Его невозможно было удержать, казалось, его засасывала необоримая сила. Я предпринял последнюю попытку удержать его и поставил перед ним сына. Но мужчина сказал сыну: «Тебе меня не удержать. Я хочу к ним, и ты мне безразличен». И это правда. Такой сильной была его тяга.

Тогда я сказал ему: «Теперь посмотри сыну в глаза». Только в эту секунду, когда он взглянул сыну в глаза, вдруг что-то изменилось. Кого на самом деле тянуло к умершим бойцам, так это, разумеется, отца того мужчины. А у потомка была другая динамика — он хотел умереть вместо отца.

Стремление к сближению с жертвами наблюдается во многих случаях. Эту динамику нельзя ограничить жертвами и насильниками Холокоста. Эти динамики существуют в различных контекстах, и нам следует подобным образом подталкивать пострадавших к примирению. Ведь мы работаем во имя мира. Стоит внутренне отдаться этой динамике, и почувствуешь глубокий покой. Если просто представить себе число жертв, скажем, два миллиона убитых, упускаешь из виду отдельные судьбы. А если представить, что они все по отдельности тут лежат, два миллиона погибших, чувствуешь совсем другое.