взаимообусловлены в процессе порождения смысла во времени, различаясь в разных культурах, и поэтому «... музыкальная культура разных эпох и народов находила нужные ей принципы организации музыкального строя и акустические средства, запечатлевающие особенности и масштаб охватываемого звукового пространства, обусловленного миропредставлением времени» [ 1:93]. До своего исполнения и музыка, и речь — потенциальны. Обретая жизнь во времени, они актуализируют момент настоящего в процессе интенциональной схваченности нарождающегося смысла.

Мы дали предварительную характеристику анализа концептуальности речи, представленной в звуковом единстве человеческого голоса, его интонаций, ритмов и пауз. На фонологическом уровне процесс говорения обусловлен единством трех функций — дистинктивной, делемитативной и кульминативной, обеспечиваемых совокупностью дифференциальных признаков. Более высокие этажи организации языка обнаруживают богатство просодической, ритмической и метрической организации, что особенно ярко проявляется в поэтической речи. Через интонационное сродство речи и

музыки выявляется их концептуальное единство как субъектности процессов говорения и исполнения, в своей интонациональной адресованности другому, являющемуся необходимым условием момента схватывания смысла здесь и теперь. Различные морфо-фонетические, синтаксические и дектические способы организации языков несут в себе огромное разнообразие материала, глубинным образом связанное с культурами, в которых они функционируют. Но, несмотря на различие в языках, при переходе от языка к речи мы будем наталкиваться на значимость концепта при улавливании смысла произносимого.

Библиография

1.Бергер Л.Г. Эпистемология искусства. М., 1997.

2.Доммер А. Руководство по изучению истории музыки. М., 1884.

3.Неретина С.С. Концептуализм Абеляра. М., 1994.

ПОЗИЦИЯ 5.2. ЯЗЫК И РЕЧЬ — ВЕКТОРЫ ОПРЕДЕЛЕНИЯ ПРОСТРАНСТВА КУЛЬТУРЫ — Неретина С.С, Огурцов А. П.

Концепты: лингвокультурология, язык, речь, символические формы, знаковые системы, эквивокация, интенция, статус, тропы, смысл, значение, универсализация словесности, универсализация риторики, символизм, универсализация грамматики, лексико-семантические модели, пропозициональный подход, структурно-семиотические модели дискурса

ЛИНГВОКУЛЬТУРОЛОГИЯ

1 .Определение лингвокультурологии и ее границ

Лингвистика составляет неотъемлемую часть всей культуры и любой из ее типов (можно напомнить вавилонские силлабарии — словари и учебники по грамматике, Нирукты — религиозные этимологии в древней Индии, грамматику литературного языка Панини, книги по исправлению имен в древнем Китае). Лингвистика — это не некая чуждая культуре часть, род занятий или область исследований. Через призму языка, речи, словесности и лингвистики культура рассматривалась и самоопределялась. Да и многие характеристики литературного языка определялись, в свою очередь, через призму культуры. Поэтому говорили и говорят о языковом и речевом вкусе, о культуре речи, о литературном языке, о стилистических образцах речи и т. д. Взаимодействие культуры и лингвистики, конечно, гораздо уже, чем взаимоотношение языка и культуры, речи и культуры. Тем более узкой является проблема

221

самопостижения и самоопределения культуры через лингвистику, через различные ее поддисциплины, с использованием их категориальных и методологических средств. Определение культуры с помощью понятийных и методологических средств лингвистики привело к формированию особой области исследований — лингвокультурологии. В лингвокультурологии речь идет о попытке определения культуры через язык, через речь, через слово. Обычно лингвокультурологию рассматривают как часть этнолингвистики. Так, В.Н. Телия определяет лингвокультурологию как «часть этнолингвистики, которая посвящена изучению и описанию корреспонденции языка и культуры в синхронном их взаимодействии» [4:217]. Здесь важно отметить, что предмет лингвокультурологии сужается до изучения живых коммуникативных процессов и исследования связи между языковыми выражениями и синхронно действующим менталитетом (см.: Артикулированный звук, I).

Трактовка лингвокультурологии как дисциплины, анализирующей проявление культурно-национальных особенностей менталитета в актуальном языке и в наличных текстах, достаточно широко представлена в отечественной лингвистике (В.В. Воробьев, В.Н. Телия, Н.И. Толстой и др.). В этнолингвистике акцент делается на взаимосвязи культуры и языка в его реальном функционировании, а единицами анализа являются этнонациональные общности, обладающие языком; тексты (если речь идет о письменной культуре), позволяющие осмыслить тематические и рематические аспекты языка, парамеологические единицы культуры; особенности, репертуар и действующие лица той или иной культуры. В настоящее время, при всей распространенности отнесения лингвокультурологии к области этнолингвистики, основная тенденция заключается в том, чтобы расширить интерпретацию лингвокультурологии, включить в нее не

только синхронные, но и диахронные аспекты исследования взаимоотношений языка и культуры, осмыслить их во всей сложности и многоаспектности.

Это и будет выполнением программы В. Гумбольдта, для которого «язык — не мертвый продукт, а созидающий процесс» [1:44, 69]. Такой «энергейтический» подход к языку позволил выявить его активную роль в формировании и развитии мышления и культуры. Язык оказывается не просто пластическим воплощением менталитета народа или его мировоззрения, а той активной силой, которая их формирует. Как сказал Э. Бенвенист: «Мы мыслим мир таким, каким нам оформил его сначала наш язык. Различия в философии и духовной жизни стоят в неосознаваемой зависимости от классификации, которую осуществляет язык» [2:36].

И мир культуры воспринимался и мыслился по разному: либо как мир эйдетическо-зримых, пластически статуарных ликов идей (Античность), либо как мир, волютативный и словесный смысл которого постигается благодаря вслушиванию и воплощению (ветхозаветная культура) [5].

Цель данной главы показать, как лингвистические модели использовались при описании и анализе культуры. Исходным пунктом нашего исследования будет не просто описание того, как они использовались, но вместе с тем и демонстрация того, что лингвистика сыграла громадную роль в возникновении и развитии понятийного и методологического аппарата европейского мышления — логики Аристотеля как логики имен, семантики в средневековой логике, обратившейся к анализу значения и модусов обозначения, нормативной интерпретации логики в XVIII в. на основе общей грамматики, логического синтаксиса в первой половине ХХ в. и, наконец, логической семантики во второй половине ХХ в. Вне осмысления роли таких лингвистических дисциплин, как лексикография, синтаксис, семантика невозможно представить себе развитие не только логических концепций, но и рефлексивных представлений о культуре. Понятия, модели

иметоды тех или иных лингвистических поддисциплин универсализировались, становились парадигмами для определения культуры в целом, а не только языковых конфигураций и сегментов. Между культурой и лингвистическими феноменами искали если не генетическое сходство, то хотя бы структурное подобие. И находили. Хотя культура и язык представляют собой различные семиотические системы, однако в силу их структурного подобия рефлексия о культуре строилась и до сих пор строится на базе лингвистической рефлексии с помощью развитых в лингвистике понятий и методов. Лингвокультурологию и можно определить как науку, стремящуюся осмыслить своеобразие культуры с помощью понятий и методов лингвистики. Поэтому нам кажется неоправданным замечание Ю.С. Степанова о том, что «нельзя переносить языковую модель на предметную область культуры и, напротив, модель культуры на предметную область языка» [3:331]. Этот подход неприемлем, потому что он предполагает разрыв между различными семиотическими системами, в то время как основная тенденция гуманитарного мышления заключается, по нашему мнению, в том, чтобы понять язык как первичную символическую систему, на базе

игораздо позднее которой формируется постижение культуры. Сначала культура понималась в оппозиции «природа — культура», «естественное — искусственное», как то, что включено в состав искусства, составляет искусство и не может не

222

постигаться в рамках концептуальных схем, которые были выработаны для понимания

«искусственного». Такими первичными концептуальными схемами объяснения были схемы лингвистики. В центре нашего внимания будут способы универсализации лингвистических категорий и расчленений

при самоопределении культуры. В лингвокультурологии текст совпадает с бытием, грамматика речи и языка с категоризацией бытия культуры, метатекст с текстом, а структуры смыслопорождения языка, выявленные не только в «порождающей грамматике» Н. Хомского, но и в средневековой школе модистов, оказываются если не тождественными, то подобными структурам смыслопорождения в культуре. Лингвистика и была той познавательной моделью, которая задавала образ мира как книги, как бытия, обладающего смыслом и подчиняющегося единым правилам смыслополагания и смыслопостижения (о чем свидетельствует врожденная способность человека понимать языковые конструкции, если они имеют смысл, возможность перевода с одного языка на другой и др.). Объяснение (см.: Артикулированный звук, I) этим структурам смыслополагания давалось в истории культуры разное: имена имеют значение постольку, поскольку они репрезентируют внеязыковые объекты: имя — вещь, суждение — связь вещей и т. д. Эта репрезентационная модель смыслополагания представлена в истории мысли от Аристотеля до Рассела. Она разбивала целостность языка на множество дискретных слов и стремилась установить непосредственные отношения между именем и вещью. Такого рода логический атомизм департаментализировал целостную структуру языка, задавал редукционистскую (экстенсиональную) стратегию и в лингвистике, и в логике. Но вместе с этим уже давно возникла и развивалась другая стратегия логико-грамматической категоризации, которая стремилась построить универсальную грамматику, выявить единые, универсальные правила порождения смысла. Уже в Средние века произошло различение языка и речи (очевидно, первым, кто это сделал, был Петр Абеляр, а в школе модистов это различение стало «работающим»); лингвистика Возрождения обратилась к актам живой речи (народного языка) как «естественному уровню» смыслопорождения, противопоставив их письму («диктаменам») как «искусственному уровню» смыслообработки, «очищения» речи от ошибок, продумывания мысли и т. д.; поиск «универсальной нормативной грамматики», от французской лингвистики XVIII в. до эйдетики языка в «Логических исследованиях» Э. Гуссерля; и, наконец, новый поворот лингвистического и логического мышления — поворот от универсального