заполняет собой все пространство между природным миром и Богом, землей и небом, предстает не как сочетание двух разнородных

субстанций — природной и божественной, телесной и духовной («полузверь, полуангел»), а как особая субстанция, не сводимая к двум первым. В этом, собственно, и состояло главное открытие гуманизма, получившее название «открытия человека». По словам Я. Буркхардта, «именно в Италии эпохи Возрождения человек и человечество были впервые познаны в их глубочайшей сущности. Уже одного этого достаточно, чтобы проникнуться вечной благодарностью Ренессансу. Логическое понятие человеческого существовало с давних пор, но только Возрождение вполне познало суть того понятия» [2:306].

В доказательство своей мысли Бурхардт приводит высказывание Пико делла Мирандолы из его речи «О достоинстве человека»: «Я ставлю тебя в центре мира, — говорит Творец Адаму, — чтобы оттуда тебе было удобнее обозревать все, что есть в мире. Я не сделал тебя ни небесным, ни земным, ни смертным, ни бессмертным, чтобы ты сам, свободный и славный мастер, сформировал себя в образе, который ты сам предпочитаешь. Ты можешь переродиться в низшие, неразумные существа, но можешь переродиться по велению своей души в высшие, божественные... Звери при рождении получают из материнской утробы все то, чем будут владеть потом, как говорит Луциллий. Высшие духи либо сразу, либо чуть позже становятся тем, чем будут в вечном бессмертии. В рождающихся людей отец вложил семена и зародыши разнородной жизни...» [2:306]. Звери от рождения имеют все, что им необходимо, высшие духи с самого начала обретают бессмертие (в отношении тех и других природа или Бог заранее позаботились обо всем), и только человек придает себе тот образ, который сам предпочитает. Между «царством природы» и «царством Бога» открывается еще одно — серединное —«царство человека».

Э. Гарэн — итальянский исследователь эпохи Возрождения — так комментирует эти слова Пико делла Мирандолы: «В самом деле, концепция Пико замечательна: всякая сущность имеет свою природу, которая обусловливает ее действия, вследствие чего собака живет как собака, а лев как лев. Человек, напротив, не обладает природой, которая его сдерживала бы, не обладает сущностью, которая его ограничивала бы. Человек творит себя в действии — он отец самому себе. Человек имеет единственное условие — отсутствие всяких условий, свободу. Обусловленность природы человека — быть свободным, избирать свою судьбу, создавать собственными руками алтарь славы или оковы наказания» [1:136-137]. Человек может быть и животным, и ангелом, как пожелает, но в любом случае он — существо без заранее данной ему сущности, результат собственных действий, т. е. свободное суще-

119

ство. Это и отличает его от животных и ангелов. Слово «культура» еще не названо, но уже выделено то пространство, которое впоследствии будет обозначено этим словом.

Этим не отрицается принадлежность человека к двум первым мирам — природному и божественному, но, с другой стороны, здесь впервые обозначена граница между ним и этими мирами, которая в полной мере будет осознана только в Новое время. Для этого, однако, Европе нужно было пройти, условно говоря, через все три «двери», ведущие из Средневековья в Новое время, — через Возрождение, Реформацию и Просвещение. Они и станут основными вехами на пути открытия культуры. Свое окончательное оформление это открытие получит в классической философии XVIII и XIX вв. в виде философской идеи культуры или того, что можно назвать ее классической моделью.

Библиография

1.Введение в культурологию. М., 1995.

2.Хайдеггер М. Европейский нигилизм // Мартин Хайдеггер. Время и бытие. Статьи и выступления. М., 1993.

3.Ионин Л. Социология культуры. М., 1995.

4.Доброхотов А.П. О предмете культурологии // От философии жизни к философии культуры.

СПб., 2001.

5.Гарэн Э. Проблемы итальянского Возрождения. М., 1986.

6.Бурхардт Я. Культура Италии в эпоху Возрождения. М., 1966.

КЛАССИЧЕСКАЯ МОДЕЛЬ КУЛЬТУРЫ

При всем разнообразии и даже противоположности взглядов на культуру в классической философии им свойственно общее, пронизывающее их всех смысловое единство, истоком которого стало главное открытие гуманизма, получившее название «открытия человека». Очертив границы существования человека в мире, гуманистическое сознание поставило вопрос и о том, кто (или что) задает ему эти границы. Очевидно, они задаются не природой и не Богом, как у животных или бесплотных духов, а самим человеком, который является в этом смысле самоопределяющимся существом, или субъектом. Культура в ее классическом понимании и очерчивает собой область существования человека как субъекта. Ее не следует отождествлять ни с психической реальностью, ни с миром трансцендентных сущностей. Это — область духа, духовного, охватывающая собой познание и поведение человека. Начиная с греков, она традиционно была представлена в философии логикой и этикой. Впоследствии Кант добавит к ним эстетику, очертив тем самым все известное классике пространство культуры. Наука, мораль, искусство окажутся в центре внимания классической философии культуры, что, конечно, не исключало ее

обращения к сопредельным формам — мифу, религии, языку и пр. По существу, вся классическая проблематика культуры может быть представлена в виде диалога теоретика, этика и эстетика о том, кому из них принадлежит лидирующая роль в объяснении сущности культуры. Просветители сделают своим культурным героем рационально мыслящую личность, Руссо и Кант нравственно поступающего человека, романтики — художника. И только Гегель найдет им всем место в своей «Философии духа» — наиболее грандиозной культурной системе эпохи классики.

Хотя интерес к логической и этической проблематике восходит к Античности, там, как уже говорилось, еще не было «идеи культуры», выделяющей ее из остального мира. Философы еще долго будут затрудняться в установлении такой границы. Даже начавшая складываться в XVI и XVII вв. «естественная система гуманитарных наук», «таившая, — по словам Э. Кассирера, — зачатки будущей философии культуры, первоначально не находила себе места в философских системах того времени, оставаясь словно беспризорной» [1:156]. Великие метафизики XVII века — Декарт, Спиноза, Мальбранш, Лейбниц — так и не смогли найти субстанциального отличия мира вещей от мира идей, человеческого мира — от природного. Хотя на эмпирическом уровне культура уже как-то выделяется, на уровне философском она еще никак не осознается и не обозначается.

Последнее станет возможным после того, как метафизическая картина мира сменится исторической, в которой мир уподобится не математической абстракции, а реальности, находящейся в процессе постоянного развития и изменения. Имплицитно подобное представление уже содержалось в гуманизме, хотя потом было отодвинуто на задний план вырвавшимся вперед развитием естествознания и математики. По словам Э. Гарэна, к сущности гуманизма относится и «нарождающееся чувство истории». Если средневековый автор был поглощен вневременными — абсолютными и вечными — ценностями, то «стремление познать каждое слово древних в его истинном значении, в его своеобразии и специфике, в его отличии от современного слова... — вот чувство истории, богатое и живое, которым обладал гуманизм» [2:358— 359]. Открытие древнего мира и было открытием человека — это все одно: обнаружить древний мир в отличие от современного — значит отделить себя от него и одновременно установить с ним отношения. Отсюда родилось историческое сознание Нового времени, которое после Вико и Гердера станет лидирующим в классической философии.

Применительно к культуре это означало признание того, что она — в противоположность природе — су-

120

ществует во времени, имеет, следовательно, историческое измерение. Если Бог, согласно библейской легенде, сотворил мир за шесть дней, то время человеческого творения — вся последующая история. Границы культуры тем самым исторически подвижны, они — не пропасть и не стена, наглухо отгораживающие человека от мира, а путь, который он проделывает с момента своего появления на Земле и вплоть до настоящего времени. Иными словами, границы культуры — вся человеческая история от ее начала и до ее возможного или предполагаемого конца. История и есть подлинный масштаб культуры, ее наиболее общая единица измерения. Наряду с гуманизмом, историзм становится еще одним структурно образующим элементом классической модели культуры (или ее философской идеи).

Но что позволяет человеку быть субъектом, творцом своей собственной истории и, следовательно, культуры? На этот вопрос вся классика отвечала однозначно — благодаря наличию у него разума. Человека есть разумное существо и этим в первую очередь отличается от животных. Мысль о верховном водительстве разума во всех человеческих делах — теоретических и практических — пронизывает всю классическую философию, превращая ее фактически в философию разума. Отсюда и характерное для этой философии приравнивание культуры к разуму. Человек культурен в меру своей разумности, в меру развития своего разума. Разум не просто открывает культуру в мире, он и есть культура в точном смысле этого слова. Культура — все, что пропущено через разум, существует по его законам. Здесь заключена связь гуманизма и историзма с классическим рационализмом Нового времени. В индивиде, разумно ориентирующемся в мире, способном рационально относиться к себе и другим, классика находит свой идеал человека, призванный быть примером и образцом для других.

Но чем является сам разум? На этот вопрос у классики нет однозначного ответа. Умозрительный разум метафизиков, опытный разум сенсуалистов, скептический разум Беркли и Юма, трансцендентальный разум Канта, абсолютный разум Гегеля — все это разные способы истолкования разума в классической философии, позволяющие ей по-разному интерпретировать и находящуюся в ведении разума культуру. Но в любом случае культура в ее классическом истолковании неотделима от разума.

Гуманизм, историзм, рационализм — таковы, на наш взгляд, базовые элементы идеи (модели) культуры в классической европейской философии. Она неотделима здесь от представления о человеке как свободном, исторически развивающемся и рационально мыслящем существе. Обобщенно суть этой идеи можно выразить следующей формулой: культура есть развитие человека как разумного существа, или, еще про-

ще, — есть развитие разума. Родившись на стыке исторической и антропологической проблематики Нового времени, данное представление как бы связало воедино два важнейших процесса, происходивших на переходе от Средневековья к Новому времени, — с одной стороны, отделение культуры от культа, ее секуляризация, с другой — ее отделение от природы в ходе развития гуманитарных и исторических наук. В результате на мировоззренческой карте мира обозначились две границы — нижняя и верхняя, отделившие культуру от того, что находится внизу и поверх нее, — от мира природного и божественного. Они как бы