Единство и различия можно более подробно анализировать в основном по данной схеме. После этого ставится вопрос — в чем состоит дилемма Т. и культуры, могут ли их отношения быть названы отчуждением, в каких пределах, почему? Что это за тип конфликтных отношений, насколько он неистребим, вреден или полезен и как он завязан на социальные, экзистенциальные и ценностные?

Библиография

1.Мамфорд Л. Миф машины. М., 2001.

2.Рабардель Пьер. Люди & технологии: Когнитивный подход к анализу современных инструментов. М.,

1999.

3.Философия и социология науки и техники // Ежегодник 1987. М., 1987.

4.Хайдеггер М. Вопрос о технике // Хайдеггер М. Время и бытие // Статьи и выступления. М., 1993.

5.Философия техники: История и современность. М., 1997.

160

ОТЧУЖДЕНИЕ И САМОРЕАЛИЗАЦИЯ

4. Отчуждение

Об О., как правило, говорят тогда, когда есть одно «решающее» отношение — господство «вещи» над человеком. Причем обязательно вещи сделанной, артефакта, а не природной вещи или предмета. Культурный архетип, язык, традиция, да и многие другие феномены культуры тоже «господствуют», тоже ограничивают круг произвольных действий человека. Отчужден ли в таком случае человек от языка, архетипа, традиции, от своего подсознания? Стало быть, должны быть дополнительные предикаты к «артефакту господствующему». Какие?

Первое, что следует рассмотреть, — социальная связь. Она становится связью извращенной, превращенной, несправедливой и «слепой», то есть неразумной, неморальной, некрасивой... — приходя на смену связям прозрачным, разумным, справедливым, красивым, — если верить в доисторический «Золотой век». В какой-то момент человек отчуждается от социума или от отдельных социальных процессов: они его угнетают, используют и не дают полнокровно жить, то есть реализовывать свою «действительную родовую природу». Это случается, когда то, что служит человеку, перестает ему служить и становится самостоятельной, равной ему по значимости или даже важнее его, когда его орудие само начинает им командовать и берет над ним власть. А так как орудие — это предмет социальный, по крайней мере хотя бы частично, то все дело в социальной компоненте орудия.

Мистический мир и сакральная коммуникация — средства такого общения человека с богами или богом,

которое воспитывает в душе человека определенные качества. Иначе говоря, этот тип коммуникации направлен на воссоздание мира и лада в душе. Необходимо и обосновать особый мир, в котором это душевное равновесие возможно, где человеку дана возможность общаться и приобщаться к самому высокому и сильному, что есть на свете, — к божеству или к их сообществу. Конечно, это способ снятия — иллюзорный, но эффективный — реального «О.» человека от мира, если в реальном мире человеку живется несладко, неспокойно и несвободно. По сравнению с таким способом «снятия» О. техника выглядит куда более привлекательно — она дает средства такого укоренения человека в мире, которые не иллюзорно, а реально ставят его на одну ступень и с природой, и с другими людьми и их сообществами, и с самими богами. Вместо удвоения мира техника предлагает его использование. С этой точки зрения техника — не пространство О., а, скорее, пространство его снятия. Те культуры, которым достаточно магического воздействия на мир, довольствуются

в лучшем случае телесными техниками — вроде йоги, шаманства, «восточных единоборств» и прочих способов отождествить мир человека и космос без посредства науки и техники.

Социально организующая сила магии, религии, идеологии, с одной стороны, и техники — с другой, заключается в консолидации социума, обобщении опыта, вообще в создании коммуникативной инфраструктуры и ее институционализации. В социальной функции мы тоже особых противоречий между техникой и до-техническими стратегиями не фиксируем. Стало быть, корень противоречий связан с проблемой эманации человеческого в вещественное и потом — в господство вещественного над человеческим. Это проблема порождения или производства.

Заметим, что производство и порождение в известном смысле тождественны. По крайней мере, в такой мощной традиции, как марксизм. Тема орудия труда и О. в процессе труда рабочего от «системы машин» — подробно и настойчиво рассматривалась К. Марксом в целом ряде работ. В так называемых зрелых работах (хотя работы, собранные в том «Из ранних произведений» не менее интересны и тем самым «зрелы») Маркса интересует не техника как таковая, а ее экономическая роль. Точнее говоря, не вся техника, а техника как фактор капиталистического производства. Еще точнее, он предпочитает употреблять термин «машины» и «системы машин», чтобы зафиксировать существенный для понимания О. момент — момент подчинения живого труда (Маркс использует много синонимов — работник, рабочий, непосредственный индивид и т. п.) основным капиталом, а то и просто капиталом.

Прежде всего, для Маркса очень важен момент превращения орудия труда — причем этим орудием труда может быть и машина — в некое новое социальное качество, которое он связывает то с «системой машин», то с фабрикой или заводом, то с основным капиталом, то просто с капиталом. В чем особенность этого перехода, почему этот переход так важен Марксу? Начнем с воспроизведения некоторых исходных понятий, которыми Маркс пользуется, практически не пересматривая их, начиная с «Нищеты философии» и кончая «Капиталом» и рукописями 1857-1858 гг. Составляя конспект 1-го тома «Капитала», Ф. Энгельс делает запись: «Не рабочий применяет машины, а, наоборот, условие труда (система машин) применяет рабочего!» [1:16:294] Этот пример оборачивания отношений, перемены аргумента и функции местами окажется одним из ключевых в понимании Марксом феномена О. в процессе труда.

В «Нищете философии» этот мотив звучит так: машина это только производительная сила, или орудие

161

труда. Она еще не представляет общественного отношения. Фабрика, или система машин — есть общественное отношение, экономическая категория [1:4:152]. Напрашивается вопрос: почему Маркс не считает машину общественным отношением? Ведь в принципе в ней уже «даны», как говорил Маркс, и разделение (и накопление) труда, и наука, и функциональные подразделения на функции — двигатель, преобразователь, орудие. Иными словами, в ней есть (по крайней мере — логически, «в понятии») все то, что в системе машин лишь нагляднее выявляет общественную сущность, — то есть связь людей в труде. Ответ Маркса: простое орудие не есть капитал; система машин — капитал. Мысль Маркса в том, что, только приобретая новое системное (можно сказать сильнее — социальное) качество — сложно разделенный кооперированный труд, с включением в процесс науки, машин разных классов, а не кооперации однородных машин (двигатели, передаточные механизмы, орудия), комбинация машин составляет общественное отношение и даже экономическую категорию — фабрику. Причем категорию экономическую, для которой адекватным средством исследования является исследование строения и превращений капитала. В других работах, правда, он оговаривается, что капитал не обязательно служит экономической формой машинного труда — например, кустарь, применяя машину, становится собственником, а не придатком машины. Коммунизм, тоже основанный на машинном производстве, не имеет экономической формы использования капитала. Тема коммунизма — очень важная для понимания концепции О. По Марксу, есть несколько видов О.: социальное — когда социум довлеет человеку, стихийной игрой неподвластных человеку сил калечит его достоинство и судьбу. Идеологическое — когда сознание человека заполняется ложными идеями, «призраками», превращенными мыслительными формами, обслуживающими извращенное бытие. Вместе с деньгами, работой, капиталом и государством человеку противостоит в таком качестве даже наука. Экономическое — когда капиталистический машинный труд отчуждает от работника его рабочую силу, результат труда не принадлежит рабочему. Коммунизм есть способ снятия всех форм О., и необходимость коммунизма не устраняется из-за того, что так или иначе удается устранить тот или иной аспект О. в ходе социальной (политической, законодательной, профсоюзной, воспитательной... ) работы. Но есть такая

особая форма О., которая возникает сама по себе и не зависит ни от чего, кроме развития производительной силы человека. Система машин ведет к такой форме О., снять которое можно только в том же гносеологическом смысле, в каком оно и возникло.

И этот аргумент остается вечным и неустранимым, он и есть последнее оправдание коммунизма. Однако вернемся к «Нищете философии». Этапы становления (кстати, Маркс не утверждает, что этапы

эти исторические, а не логические) машинной техники: «Простые орудия, накопление орудий, сложные орудия; приведение в действие сложного орудия одним двигателем — руками человека, приведение этих инструментов в действие силами природы; машина; система машин, имеющих один двигатель; система машин, имеющая автоматически действующий двигатель — вот ход развития машин». [1:4:156] В основе данной периодизации лежит сложность, разделенность, а в конце, начиная с системы машин, — зависимость от источника энергии. Схему нельзя считать логичной, так как в ней два основания. Но она правдоподобна. Хотя не совсем понятно, что имелось в виду под словом «автоматически». Но это из главки, где идет полемика с Прудоном по поводу понимания разделения труда, стало быть, данная схема показывает связь машин с разделением труда, а стало быть, со структурой производственного процесса и, в конце концов, общества. Но едва ли можно принять ее как универсальную, ведь история разделения труда вряд ли следовала собственной логике, а имела своим основанием нечто, лежащее в основе самого трудового процесса — субстратных базах (вещество, энергия, информация). Но Маркса интересует поиск превращения «машинерии» в оборотня, в свою противоположность, в силу, господствующую над человеком, включенным в эксплуатацию машин. И, как мы видим, в «Нищете философии» еще нет вывода о том, что адекватной формой капитала станет фабрика, и наоборот.

Такой подход четко обрисован в рукописях 1857-1858 гг. «Критика политической экономии»[1:46:11]. «Машина — это последняя из метаморфоз средства труда». Маркс использует определение «Ure» и определяет систему машин: самая адекватная форма машин — автоматическая система машин, которая сама себя приводит в движение. Эта автоматическая фабрика состоит из множества механических и интеллектуальных органов, так что сами рабочие определяются только как сознательные ее члены... Здесь мотив О. звучит уже отчетливо. Машина ни в каком отношении не выступает как средство труда отдельного рабочего. Ее differentia specifica заключается в том, что «... рабочий опосредствует деятельность машины, а не машина опосредствует деятельность рабочего, направленную на объект» [1:46:203] Смысл этого рассуждения в том, что, по Марксу, аргумент и функция меняются местами: главным был рабочий, а стала машина. Итак, орудия труда, развиваясь, приводят к господству овеще-

162

ствленного труда, машины, капитала над работником; этот процесс описывается как практически независящий от социальной связи людей, общественных отношений. Он объективен, или, как сейчас сказали бы, технологичен. Как же Маркс возвращает его на социальную почву? Читаем дальше: «деятельность рабочего, сводящаяся к простой абстракции деятельности, всесторонне определяется и регулируется движением машин, а не наоборот. Наука ...воздействует на рабочего как чуждая ему сила, как сила самой машины»[1:46:204]. «Машины противостоят рабочим как капитал» [1:46:348], средство производства должно приобрести новое социальное качество — стать капиталом, чтобы в виде системы машин господствовать над «живым трудом» рабочего, а стало быть, и над ним самим.

Вот истоки отчуждения: — говоря словами Маркса, объективная видимость «чуждости» ведет к самому что ни на есть реальному отчуждению, т. е. феномену человеческого бытия. Здесь надо разбираться не только с так называемыми объективными мыслительными формами — понятно, что идеологии как форме ложного сознания они принадлежат не потому, что идеология есть форма извращенного сознания. Нет, идеология честно и беззастенчиво отражает, выражает, навязывает и отстаивает только то, с чем она реально, как с некоей повседневной данностью, сталкивается в самой жизни. С объективными видимостями, извращающими действительную суть вещей и процессов. Таков анализ товарного фетишизма, таков анализ подлинной цели движения капитала («...продукт производится только как носитель стоимости, а его потребительная стоимость выступает лишь как условие для этого»). Но в данном случае Маркс сам оказался в плену своего собственного метода. Как понять то, что объективную видимость О., которая и стала-то реальностью благодаря исключительно технологическому превращению машин в их сложную кооперацию, Маркс описывает как сущностное отношение, а не как «извращение действительной связи»? Читаем там же: «Труд выступает теперь лишь как сознательный орган, рассеянный по множеству точек механической системы в виде отдельных живых рабочих и подчиненный совокупному процессу самой системы машин... В системе машин овеществленный труд противостоит живому труду в самом процессе труда как господствующая над ним сила... живой труд — всего лишь придаток этой системы машин, средство ее деятельности». Процесс О. описывается не как объективная превращенная форма, а как некая социальная онтология, как фактически сущностное положение дел. И с этим можно было бы легко согласиться, если бы не сверхтеоретическая установка — О. может быть преодолено сня-

тием своей социальной и экономической формы (коммунизмом). Еще одна неожиданная оппозиция в анализе — оппозиция мастерства рабочего и науки. Имея в виду работу кустаря, ремесленника, мастера, делающего вещь от начала до конца своими руками, Маркс допускает использование машин, не считая таковое использование общественным явлением. Но ведь в машине объективировано знание, машина сама продукт огромного числа машин. Использование одной машины не приводит к О. работника от науки. Но: