то развитие методологии Р. исследований представляет собой одну из важнейших проблем теории культуры.

2. Нерефлексивные подходы к теории культуры: их основания и границы

Тем не менее первоначально не только культурология, но и все обществознание в целом развивалось, сознательно или бессознательно ориентируясь на нерефлексивные методы классического естествознания. По крайней мере с момента описания О. Контом [ 1 ] основных принципов позитивного метода эта ориентация превратилась в одну из основных исследовательских программ социальных наук. Правда, в рамках социологической науки достаточно быстро возникла многоплановая и весьма глубокая оппозиция позитивизму (марксизм, неокантианство, понимающая социология, религиозная социальная философия и т. д.), однако и в русле антипозитивистских учений практически не ставилась задача разработки специальной Р. методологии социального познания — здесь, как правило, альтернативой являлась какая-либо априори принятая онтологическая парадигма. Более того, поскольку теория культуры долгое время развивалась под эгидой именно социологической науки (Б. Малиновский, К. Леви-Стросс и др.), позитивизм и антирефлексивность проникли в самый фундамент новой дисциплины. Однако социология, исходящая из онтологической первичности надындивидуальных реалий социальной жизни по отношению к человеку, так и не смогла ответить на главный вопрос теоретической культурологии: как возможна культура как креативное единство (тождество!) субъективности и интерсубъективности (см.: Креативность человека, II). Для этой науки наличие надындивидуальных реалий представляет собой

объективный предел (модель «социологического человека»), за который она, оставаясь методологически нерефлексивной дисциплиной, преступить принципиально не может. А значит, оставаясь нерефлексивной, социология и не может в полной мере занять место теоретического фундамента культурологии.

Похожую ситуацию мы находим и в другой, по многим позициям методологически противоположной социологической науке дисциплине — экономике, также в ряде современных концепций претендующей на статус фундаментальной основы теоретической культурологии. Вплоть до конца ХХ столетия явная ориентация на методы естественных наук занимала здесь, как это будет показано ниже, практически монопольное положение. И хотя на общетеоретическом уровне Р. характер социальной предметности признавался практически всеми исследователями и даже упоминался во многих классических учебниках, это признание представляло собой лишь абстрактную фразу, не превращавшуюся в основу для серьезного методологического поиска. Соответственно, эта дисциплина, исходящая из онтологической первичности рационально действующего индивида по отношению к надындивидуальным реалиям социальной жизни (модель «экономического человека» в ее различных модификациях), также не смогла теоретически строго ответить на фундаментальный для культурологии вопрос об основаниях бытия ее предмета. Таким образом, само сохранение методологической оппозиции экономической и социологической наук, с одной стороны, предопределено нерефлексивностью господствующих в этих дисциплинах методологических принципов, с другой — делает принципиально невозможным превращение каждой из них в теоретический фундамент культурологии как фундаментальной дисциплины.

3. Рефлексия и неопределенность

Тем не менее можно считать оптимистичным тот факт, что имманентное развитие данных дисциплин само подводит наиболее проницательных их представителей к осмыслению принципиально рефлексивного статуса предметности этих наук, а значит, и к необходимости поиска новой — рефлексивной — методологии. Например, в социологической науке двадцатого столетия появился ряд работ по теории так называемых «саморефлексивных» [2] и «самореферентных» систем [3]. Определенные сдвиги произошли и в экономической науке. Наиболее показательной в этом процессе явилась книга Дж. Сороса «Кризис мирового капитализма» [4]. В этой работе кризисные процессы, наметившиеся в конце двадцатого века в мировой финансовой системе, в первую очередь связывались с отсутствием в арсенале современной экономики иссле-

144

довательской методологии, адекватной принципиально рефлексивному статусу экономической реальности. «Наилучший способ защититься от злоупотребления научным методом состоит в признании того, — писал Сорос, — что общественные теории могут оказывать влияние на предмет, который они описывают.... Чтобы понять финансовые рынки и макроэкономические события, нам необходима новая парадигма. Нам необходимо дополнить теорию равновесия концепцией рефлексивности» [4: 39, 47]. Очевидно, что уже сам призыв столь известного деятеля к развитию работ в области рефлексивной методологии социального познания является, бесспорно, в высшей степени позитивным индикатором.

В то же время именно в этой книге представлено наиболее характерное для многих современных исследователей отношение к рефлексивной проблематике, когда вся специфика рефлексивных систем практически полностью сводится к появлению в них некоей неопределенности. Очевидно, что подобное видение Р. подпитывается, с одной стороны, известным квантомеханическим принципом «неопределенности Гейзенберга», с другой — оказывается весьма близким к «здравому смыслу», который в действиях субъекта видит лишь ничем не скованный произвол. С нашей же точки зрения, именно отождествление Р. с неопределенностью является основным мировоззренческим препятствием на пути к разработке рефлексивной методологии социальных исследований, а значит, и на пути создания теоретической культурологии.