Глава XIX

г ородского свода, сначала (до Ярослава) передача его текста полностью, а дотом сокращение его, имело последствием подобный же неравномерный состав позднейших новгородских сводов: история Синод, списка доказы­вает, что в начале его был довольно подробно изложен текст Повести вр. дет, между тем как, начиная с 6525 года, этот текст подвергся решительно­му сокращению. Передавая текст Древнейшего Киевского свода в начале (до Ярослава) полностью и дополняя его известиями новгородскими, со­ставитель древнего Новгородского свода вряд ли являлся при этом простым компилятором, соединявшим с текстом основного своего источника текст источников новгородских. Сомневаюсь, чтобы Новгородская летопись, бывшая в его распоряжении, давала обильные данные для древнейших эпох; предположение, что данные этой летописи начинались поздно, — скажем, со времен Ярослава или, что, как увидим, вероятнее, со времени новгород­ского крещения, — может объяснить нам, почему составитель древнего Новгородского свода почти совсем забросил свой основной (киевский) ис­точник только с 6525 года и обратился тогда исключительно к источнику новгородскому — к Новгородской летописи; эта летопись до 6525 года своею неполнотою, скудостью своих данных не могла сравниться с киев­ским источником. Итак, дополняя, а местами комментируя текст Древней­шего Киевского свода, составитель древнего Новгородского свода действо­вал не как компилятор, а как исследователь исторических данных и собиратель народных преданий.

§ 268¹. Рассматривая труд составителя древнего Новгородского свода с этой точки зрения, мы останавливаемся на следующем внесенном им до­бавлении в соответствующий текст Древнейшего Киевского свода. В этом последнем читалось: «Сии же Ольгъ нача грады ставити и устави дани Ва-рягомъ и Кривичемъ и Мери». Как мы видели выше (§§ 201, 206⁷ и 206⁹), фраза эта в древнем Новгородском своде была изложена так: «Сии же Ольгъ нача грады ставити и устави дани Словеномъ, Варягомъ и Кри­вичемъ и Мери, а отъ Новагорода 300 гривенъ на л i т о мира деля, еже и ныне дають».

Высказанные в указанных §§ соображения показали, что мы из фразы «а отъ Новагорода 300 гриненъ на лето мира деля, еже и ныне дають», фра­зы, читавшейся в древнем Новгородском своде, не можем извлечь прямого указания на то, когда же именно она написана и что означает в ней слово «ныне »; дань уплачивалась Новгородом Киевскому князю и позже; поэто­му Новгородский свод 1167 года, включивший эту фразу в свой состав, оста­вил ее без изменения. Но из того обстоятельства, что составитель Началь­ного Киевского свода изменил слова «еже и нынЬ дають » на «еже до смерти Ярославль даяше Варягомъ», мы заключили, что киевский летописец кон­ца XI в. под «ныне » своего новгородского источника разумел время до смер­ти Ярослава. Мы не можем отвергать законности и основательности тако­го понимания составителя Начального свода и предполагаем поэтому, что, по его мнению, тот древний Новгородский свод, который он использовал в своем труде, был составлен во время Ярослава. И это мнение составителя

353

Н ачального свода мы отвергнуть не можем. Признаем, что действительно древний Новгородский свод составлен до смерти Ярослава, причем это было так или иначе выражено в нем, например, в предисловии или послесловии составителя. Правда, составитель Начального свода заимствовал из новго­родского своего источника и известия после смерти Ярослава, напр., изве­стие 6571 (1063) года об обратном течении Волхова, но тем не менее он имел основание думать, что этот новгородский источник древнего Новгородского свода (в основной части своей) был составлен до кончины Ярослава. Мы последуем за составителем Начального свода и признаем, что древний Нов­городский свод, тот самый свод, где текст Древнейшего Киевского свода вошел в соединение с текстом Новгородской летописи, составлен до кон­чины Ярослава.

§ 269. Это наше заключение находит себе подтверждение в содержа­нии и характере новгородских записей, восходящих ко времени до Яросла-вовой кончины: сообщение о пожаре новгородской св. Софии содержит точную дату события (обозначен не только день, но и время дня, когда слу­чился пожар: 4 марта в субботу — после заутрени в 3-м часу); указан день освящения каменной св. Софии, указан день смерти жены Ярослава (похо­роненной в св. Софии); указан день смерти князя новгородского Владими­ра, положенного также в св. Софии. Таким образом, до 1054 года древний Новгородский свод содержал четыре точные хронологические определе­ния: под 6557 (1049), 6558 (1050) и 6560 (1052); вспомним, что в Древней­шем Киевском своде (доведенном до 1039 года) не содержалось ни одной точной даты и что первые точные даты появляются только в Продолжении к Древн. своду (день смерти Ярослава 1054 г. и день победы половцев над Всеволодом 1061 г.); обилие точных дат в Новгородском своде можно по­нять только при допущении, что он сам составлен, или что летопись, поло­женная в его основание, велась в те годы, к которым относятся эти точные даты; напротив, скудость известий и отсутствие дат в киевской летописи за соответствующее время можно объяснить только тем, что она в сороковых и пятидесятых годах совсем не велась в Киеве.

§ 270. До 6557 года мы в древнем Новгородском своде не найдем точ­ных дат. Но это не мешает нам предположить, что летопись велась в Новго­роде и до 1049 года; велась она, по-видимому, иным лицом и иными при­емами, чем записи 6557—6560 годов, но современность ее описываемым в ней событиям явствует из ее содержания.

§ 271. Изучение восстановленного нами текста древнего Новгородского свода, помещенного ниже в Приложении, показывает, что первою досто­верною и вместе с тем самостоятельною новгородскою записью было со­общение о крещении Новгорода епископом Иоакимом в 6497 году; сооб­щение это очень кратко: «Прииде Новугороду епископъ Иоаким Кърсу-нянинъ и требища разруши и Перуна посвче»; далее следовали сообщения

354

ГЛАВА XIX

о поставлении Иоакимом церкви во имя Иоакима и Анны и о закладке им церкви св. Софии о тринадцати верхах; рассказ о свержении Перуна в Вол­хов, которого отринул шестом Питьблянин, я считаю позднейшею прибав­кой, так же как эпизод с брошенною Перуном на великий мост палицей, решительно ничто не доказывает, чтобы эта запись была современна собы­тию; напротив, ее краткость и неопределенность свидетельствуют о появ­лении ее спустя много лет после 6497 года. Вслед за нею читаем о посаже-нии Владимиром в Новгороде Вышеслава; «умьръшю же Вышеславу, поса-диша Ярослава Новегороде ». Оба эти известия я возвожу к новгородской летописи (источнику древнего Новгородского свода) по следующим основаниям: во-первых, к ней восходит следующая статья, описывающая начало и причину столкновения Ярослава с Киевским князем: столкнове­ние возникло на почве финансовых отношений; Ярослав не стал давать Ки­еву установленной дани: «тако даяху вьси кънязи Новъгородьстии, а Яро-славъ сего не даяше отьцю своему»; я читаю «даяху въси кънязи», как в Ком. и прочих списках Новгор. 1-й, а не «даяху посадьници», как в Лавр, и др.; заключаю отсюда, что Новгородская летопись знала о князьях новгородских, предшествовавших Ярославу; имея в виду, что до нас дошли сведения только о двух таких князьях — Владимире и Вышеславе, думаю, что Новгородская летопись сообщала во всяком случае и о Вышеславе. Во-вторых, обращаю внимание на 3 л. мн. ч. «посадиша »; возможно, что Яро­слав был приглашен на стол самими Новгородцами² и что «посадиша » отно­сится к предполагаемому «людие Новъгородьстии» (ср. § 202); но для нас важно установить связь этого 3 л. мн. ч. с таким же грамматическим лицом в следующей статье новгородского происхождения: «а тысящю НовеГороде гридьмъ раздаваху); раздавали опять-таки «людие Новъгородьстии»; при­знав статью новгородскою, мы должны признать новгородским и известие о посажении Ярослава на стол Новгородский. Трудно сомневаться в том, что оба известия о Вышеславе и Ярославе не имеют самостоятельного зна­чения и должны быть признаны переходом к следующей статье.

§ 272. Эта статья, начинающаяся словами «Ярославу же сущю Ноке-городе и урокъмь Кыеву дающу дъве тысящи гривьнъ отъ года до года, а тысящю Новегороде гридьмъ раздаваху», представляет обстоятельный рассказ о новгородских событиях перед кончиной Владимира и о дальней­ших событиях, приведших Ярослава на Киевский стол. Не сомневаясь в ее новгородском происхождении, веду ее к письменному источнику древнего Новгородского свода, каковым, согласно предыдущему, была особая Нов­городская летопись. Доказательство этому вижу в самом начале статьи. Противоречия, в ней содержащегося, не могло быть в первоначальной ре­дакции, или прямее — противоречие в начале статьи доказывает, что она извлечена из письменного источника и прилажена составителем древнего

2 В таком случае рассказ о приглашении на стол князя Владимира, вставленный соста­вителем Новгородского свода, мы могли бы признать сочиненным под влиянием это­го позднейшего события.

355