Глава XVII

и дет против Ростислава, последний выходит из Тмутороканя без боя, «не убоявъся его (Святослава), — замечает летописец, — но не хотя противу стрыеви своему оружья взяти». Святослав сажает в Тмуторокане своего сына Глеба; но по удалении Святослава Глеб изгоняется вторично Рости­славом. Ниже описывается смерть Ростислава, отравленного присланным к нему Греками котопаном; летописец знает, что котопан был за это побит каменьями в Корсуне; умершего Ростислава летописец провожает добры­ми словами, похвалой, и отмечает день его смерти (3 февраля), а также ме­сто его погребения (церковь св. Богородицы в Корсуне). Как объяснить эту осведомленность киевского летописца относительно тмутороканских со­бытий? Почему именно они, а не другие события, которыми, конечно, было богато бурное время первых Ярославичей, привлекли к себе внимание про­должателя Древн. свода? Чем объяснить его горячие симпатии к Ростисла­ву, юному и на Руси совсем не известному князю? Ответ на эти вопросы находим в следующих соображениях.

§ 230. Несторово Житие Феодосия сообщает, что еще до 6570 (1062) года, когда поставлен был преп. Феодосией монастырь над пещерами, преп. Никон один из старших сподвижников преп. Антония, совершивший обряд пострижения над преп. Феодосией, удалился на Тмутороканский «остров» и основал монастырь близ города Тмутороканя. После смерти Ростислава, князя «острова того» (следовательно, после 1066 года), Никон по просьбе жителей Тмутороканя ездил в Чернигов к Святославу и ходатайствовал перед ним о присылка в Тмуторокань на княжение сына; съездив вместе с Святославичем Глебом в Тмуторокань и обрядив свой монастырь, Никон вернулся в Печерскую обитель по усиленной просьба преп. Феодосия; это было, следовательно, около 1067 года. Допустив, что продолжение к Древн. своду составлено в Печерском монастыре, мы поймем причину появления в этом продолжении рассказа о событиях тмутороканских; в монастыре находился живой свидетель этих событий, присутствовавший при всех них и, очевидно, принимавший деятельное участие в жизни Тмутороканя, так как на него возложено было жителями этого города поручение уговорить Святослава прислать к ним его сына Глеба и, быть может, примирить его с предшествовавшим поведением Тмутороканцев, явно принявших сторону Глебова и Святославова противника — Ростислава. Не могу себе предста­вить иного пути, кроме предположенного, коим до Киева могли, дойти под­робности о тмутороканских событиях: там могли узнать о столкновении Глеба с Ростиславом, о движении Святослава против Ростислава, о смерти Ростислава, но пришло ли бы киевлянину в голову писать похвалу неизве­стному князю, отмечать его доблесть и покорность перед старшими? Ясно, что в Киев прибыл свидетель тмутороканских событий 1064—1066 годов и что рассказ о них записан с его слов. При допущении, что запись составле­на в Печерском монастыре, выясняется, что этим свидетелем не мог быть кто иной, кроме Никона; при допущении, что этим свидетелем был Никон, выясняется, что запись могла быть составлена именно в Печерском мона­стыре.

303

§ 231. Личность Никона тесно связана, таким образом, с летописью, со­ставленною в Печерском монастыре; мы признаем это естественным, как толь­ко допустим, что составление этой летописи падало на начало семидесятых годов XI столетия, когда Никон жил в Феодосиевом монастыре, распростив­шись с основанною им в Тмуторокане обителью. Из Жития Феодосия изве­стно, что Никон, как старейший пользовался большим влиянием в монасты­ре; ему Феодосии поручал братию, когда отлучался из монастыря; Никон был человек книжный; тогда как Феодосии поучал братию «духовными словесы», великий Никон говорил поучения братии из книг («ис кънигь почитающе»); он занимался и переплетным делом, что также требовало известной книжно­сти и грамотности⁴. Трудно сомневаться в том, чтобы летописный труд, пред­принятый святою обителью, не стал под непосредственное заведование Ни­кона. Никон мог сделаться главным редактором летописи; ему же мы вправе приписать некоторые вставки, сделанные в переписанный им, или под его на­блюдением, Древн. летописный свод, который лег в основание дальнейшего летописания Печерского монастыря. Перечислим эти вставки.

§ 232. Под 6530 (1022) мы читаем в Повести вр. л. (Нач. своде) рассказ об единоборстве Мстислава Тмутороканского с Касожским князем Редедей; рассказ основан на местном тмутороканском предании, связавшем это со­бытие — победу Мстислава над Касогами — с построением Мстиславом по обету в Тмуторокане храма св. Богородицы. «И пришедъ Тмутороканю, заложи церковь святыя Богородица и созда ю, яже стоить и до сего дне Тьмуторокани» — так заканчивается рассказ, обличая своим окончанием знакомство автора с этим отдаленным городом⁵.

§ 233. Под 6544 (1036) годом сообщается о кончине Мстислава; сооб­щение это, а также указание на место его погребения (недостроенная им в Чернигове церковь св. Спаса) могут быть возведены к Древн. своду; но при­надлежала ли этому же своду похвала Мстиславу? Сомневаюсь в этом пото­му, что подобная же похвала читается при сообщении о кончине Ростислава; нам пришлось приписать ту похвалу Никону, допустить, что она написана с его слов. Считаем вероятным, что Никон умел рассказать на основании тму-тороканских преданий и о доблестях Мстислава и что самая похвала Мсти­славу составлена с его слов. В этой похвале читаем между прочим: «любяше дружину по велику ». Эти слова сближают похвалу с тем описанием Листвен-ской битвы, которое дает Повесть вр. лет (Нач. свод). Мстислав, объезжая на следующий день после битвы поле сражения и увидев иссеченных Северян (сражавшихся за него) и Варягов (сражавшихся за Ярослава), воскликнул:

4 «Мъногашьды же пакы великууму Никону седящю и делающю книгы и блаженууму въскраи того сЬдящю и прядущю нити, еже на потребу таковууму делу». 5 Об единоборстве Мстислава с Редедей вспоминает и певец Слова о полку Игореве; это, думаю, свидетельствует о знакомстве его с тем или иным летописным сводом, вклю­ чившим соответствующий рассказ в свой состав. *

304

ГЛАВА XVII

« кто сему не радъ? се лежить Сверянинъ, а се Варягъ, а дружина своя цела ». Я считаю на основании этого вероятным, что эта подробность в описании Лиственской битвы составлена продолжателем Древн. свода по рассказам того же Никона; не забудем, что выше — и притом, вероятно, опять согласно с рассказом Никона — летописец сообщал о походе Мстислава на Ярослава «съ Козары и съ Касогы»; итак, дружину Мстислава, сохранению которой он радовался после Лиственской битвы, составляли выходцы из Тмуторока-ня, и между прочим Козары и Касоги, те самые Касоги, о которых Никон рассказывал и раньше, сообщая об единоборстве Мстислава с Редедей, и позже, повествуя о том, что Ростислав обложил данью вместе с иными так­же и Касогов. Я тем охотнее приписываю приведенную выше подробность влиянию Никонова рассказа, что вслед за ней читаем: «И посъла Мьстиславъ по Ярославъ, глаголя: сяди на столе своемь Кыеве, понеже ты еси стареи братъ, а мънь буди си сторона». Не напоминает ли поступок Мстислава по­ведение Ростислава в отношении к дяде, Святославу Ярославичу? Он усту­пил ему без боя Тмуторокань, «не хотя противу стрыеви своему оружия взя-ти». Весьма вероятно, что великодушное предложение приписано побе­дителю — Мстиславу тем самым лицом, которое рассказало о благородном поступке Ростислава, т. е. Никоном, считавшим покорение младших князей старшим непременным сопутником княжеской добродетели. Предложение Мстислава не вяжется ни с предыдущими, ни с последующими событиями, изложенными в Древн. своде: Мстислав хотел до Лиственской битвы захва­тить Киев, но этого не допустили Киевляне, оставшись верными Ярославу; Ярослав через год после Лиственской битвы двигается опять из Новгорода против Мстислава и только тогда заключает с ним мир у Городца.

§ 234. В рассказе о походе Святослава против Козар мы читаем: «одоле Святославъ Козаромъ и градъ ихъ Белу Вежю възя, Ясы победи и Касогы»; эти последие слова «Ясы победи и Касогы» я считаю вставкой, сделанною опять-таки на основании Никоновых рассказов. В Тмуторокане могли по­мнить и рассказывать о походах Святослава на далекий восток; там есте­ственнее, чем в Киеве, на основании местных припоминаний, устанавлива­лась связь между именем Святослава и именами соседних с Тмутороканем народов — Касогов п Ясов.

§ 235. Предположительно отношу на счет Никона еще одну вставку в самом начале Древн. свода. В Начальном своде, как это видно из Ком. спис­ка, после рассказа об основании Киева и вставки из Хронографа, содержа­щей рассказ о нападении Руси на Царьград при царе Михаиле, читалось: «По сихъ летехъ братиа сии изгибоша и быша обидими Древляны и инеми околь-ними. И наидоша я Козаре на горахъ сихъ, седяща в лесехъ, и реша: платите намъ дань » и т. д., т. е. рассказывался эпизод с данью, в виде меча от каждого дыма, данью, испугавшею Козар, которые от нее отказались, причем Козар-ские старцы прорекли, что в будущем Поляне будут взимать дань с Козар. Летописец замечает при этом, что проречение старцев сбылось, как сбылось некогда проречение Фараоновых старейшин по поводу Моисея; «якоже и бысть: владеютъ бо Козары князи Русьстии и до дьнешняго дни ». Не подле-

305

жит сомнению, что весь этот эпизод, равно как и предшествующая ему фра­за вставлены позже в летописный текст; на это указывает, во-первых, то, что за ним содержится переходная фраза, всегда характерно отмечающая конец вставок: «нъ мы на преднее възвратимъся»; во-вторых, то же доказывается неуклюжим строением первой фразы в предполагаемой вставке: не указано, кто же был обидим Древлянами и кого нашли Козары на горах киевских. Возможно, конечно, признать, что эта вставка внесена в летописный текст составителем Начального свода; но внимание наше обращает на себя то обстоятельство, что эпизод с Козарскою данью не согласуется с теми киев­скими преданиями о Полянах и их нравах, которые дошли до нас путем лето­писи. Составитель Древн. свода изображает Полян звероловами; составитель Повести вр. лет говорит о тихом и кротком нраве древних Полян; он же со­общает предание о том, что Поляне платили Козарам дань⁶. Мы заключаем отсюда, что рассказ об эпизоде с Козарской данью по происхождению свое­му не киевский; если же он не киевский, то, конечно, козарский, ибо в других местах, у других племен не стали бы рассказывать об отношениях Козар к Полянам. Под 6493 годом в Повести вр. лет сообщается о том, как Добрыня, осмотрев взятых в плен Болгар, говорил Владимиру: «съглядахъ колодникъ, иже суть вси в сапозехъ; симъ дани намъ не даяти, поидемъ искать лапотни-ковъ». Итак, русское предание или русская былина говорила о доброволь­ном отказе от борьбы с Болгарами, оказавшимися обутыми в сапоги; я ду­маю, что по аналогии надо приписать козарскому преданию или козарской былине рассказ о добровольном отказе Козар от дани с Полян, когда те пред­ложили дать в виде дани от дыма меч. Лицом, внесшим в летопись козарское предание, с большою вероятностью можно признать Никона, живавшего в Тмуторокане и там находившегося в близком общении между прочим с Ко-зарами. Он рассказывал о том, что Ростислав, сидя в Тмуторокане, брал дань «у Касогъ и на инехъ странахъ»; вспомним проречение козарских старцев: «си имуть имать дань на насъ и на иннхъ странахъ »; комментарий летописца не оставляет сомнения в том, что под этими «си » должно разуметь русских князей: «якоже и бысть: володеютъ бо Казары Русьстии князи⁷ и до днеш-няго дне ». А что Ростислав брал дань между прочим и на Козарах, это мож­но заключить из таких сообщений, как участие в 6587 (1079) году Козар в убиении Тмутороканского князя Романа Святославича; ср. 6591 (1083); «приде Олегъ из Грекъ Тмутороканю... и седе Тмуторокани, и исече Коза­ры, иже беша светници на убьенье брата его и на самого». Остатки могуще­ственных некогда Козар жили, очевидно, в соседстве с Тмутороканем и были подвластны местному князю.

§ 236. Предполагаю, что насчет Никона должна быть отнесена еще одна вставка в текст Древн. свода. В рассказе о Корсунском взятии, насколько он для Древнейшего свода может быть восстановлен по удалении из него вставок из Корсунской легенды, вставок, внесенных составителем Нач. сво-

6 <<Мы седимъ, платяче дань родъмь ихъ Козаромъ», смиренно сообщают жители Киева

подплывшим к их городу Варягам, Аскольду и Диру.

7 В Лавр.: «Русьскии», но в Ком., Соф. 1-й, Ипат.: «Русьстии князи».

306