Истории жизни: "Расскажите о себе все, что хотите" или "Мне бы хотелось спросить Вас о..."

Почти любая тема качественного социологического исследования, где используются методы беседы или глубинное интервью с респондентом включает более или менее подробную историю его жизни, рассказанную им самим или некоторые фрагменты этой истории. Методически истории жизни представляют собой традиционное поле качественных методов социологии и родственных ей наук, которые известны под названием "устные истории". В западной социологии известно достаточно много работ, где устные истории, записанные в беседах и интервью, являются важным дополнением к экономическому анализу, основанному на работе со статистикой и отчетными документами. Например, такие работы, как "Ферма и селение" ("The Farm and the Village"), "Сельские сплетни" ("Where Beards Wag All"), которые выполнены под руководством Дж.Эванса¹, где были записаны устные истории фермеров, торговцев и наемных сельскохозяйственных рабочих Англии. А книга А.Хевинс "Диллоны" (семья) ("The Dillen"), считается эталоном биографического жизнеописания английского рабочего, оказавшегося на социальном дне².

¹ Evans C.E. Where Beards Wag All. 1975; Idem. The Days That We Have Seen. 1975.

² Hewins A. The Dillen. 1981.

Чем меньше вмешательство исследователя в этот рассказ, тем меньше эффект интервьюера, т.е. скрытого навязывания мнения или варианта ответа интервьюером постановкой вопросов, вербальной или невербальной реакцией интервьюера на ответ респондента. Эта реакция выражается либо в словесной форме согласия или несогласия с мнением респондента, одобрением или осуждением его высказываний, либо интонацией и языком тела — мимикой и жестом. Некоторые социологи считают, что если "не мешать" респонденту своими вопросами, то он расскажет подлинную историю своей жизни и именно так, как он ее представляет. Наша практика показала, что это не всегда так, кроме того, такой подход создает определенные проблемы для выполнения задач исследования.

Свободный рассказ

Во-первых, в свободном рассказе респондент может не затрагивать темы, интересующие исследователя. Например, одной из задач нашего исследования был сбор материалов по истории крестьянских семей, восстановление генеалогии семьи респондента. Социолог, работающий в селе Калининградской области так характеризует одного из своих самых интересных респондентов: "Баба Наташа с удовольствием рассказывает о работе, о людях, но очень не любит говорить о своей семье.. О своих предках она рассказывать отказалась — считает это не важным"¹. С одной стороны, выяснение причин почему та или иная тема истории жизни респондента воспринимается им малозначащей, "неважной" является наиболее значительным элементом понимания его жизненного пути, но с другой — "не важная" сторона биографии респондента может представлять основной интерес для исследователя.

¹ Голоса крестьян: Сельская Россия XX века в крестьянских мемуарах. М., 1996. С. 352.

Иллюзия невмешательства

Здесь кроется немалая опасность, которую можно назвать "иллюзией невмешательства". Социолог с твердой установкой не вмешиваться в рассказ респондента, которую он в начале беседы обозначает просьбой к респонденту типа: "Расскажите о себе, своей семье все, что хотите (хотели бы рассказать, находите интересным, важным и т.п.)", считает, что этого достаточно для того, чтобы респондент не чувствовал давления на него со стороны исследователя.

Однако избежать определенного давления интервьюера на респондента в процессе интервью невозможно, так как исследователь не может оставаться абсолютно нейтральным к содержанию беседы и своему собеседнику. Своими репликами, интонациями, уточняющими вопросами, мимикой он показывает респонденту, что его интересует больше всего, с чем он согласен, чему удивлен и т.д. "Иллюзия невмешательства" проявляется в том, что благодаря своей установке исследователь не осознает степени своего влияния на респондента, тогда как социолог, придерживаясь определенного плана беседы и задавая необходимые ему вопросы, понимает, что управляет ходом интервью и определенным образом влияет на рассказ респондента.

Обнаружить степень влияния исследователя в "свободном" рассказе о своей жизни можно по подробной стенограмме беседы в тех местах, где интервьюер ничего не говорит, а респондент по какой-то причине меняет тему разговора или отвечает на не поставленный вопрос, начинает пояснять свою мысль или оправдываться. Как правило, интервьюер редко когда может вспомнить, что произошло в этот момент в беседе. Может быть он удивленно покачал головой или вопросительно посмотрел на говорящего или произнес реплику типа "да", "это интересно", "я понимаю" с определенной интонацией, либо перестал записывать, скучающе посмотрел куда-то мимо респондента и т.п.

Например, в ходе интервью, рассказывая о своей должности бригадира в колхозе респондент говорит: "Да, от меня тогда много зависело. Ты не думай, не хвастаю. Да, много чего было. Ну ладно, давай я тебе лучше о нашем МТС..."

Может быть, респондент перехватил недоверчивый взгляд интервьюера или подумал, о том как он выглядит в глазах чужого человека, который его не знает. Он явно смутился и перевел тему разговора.

Опасение респондента, что его рассказ или он сам будут выглядеть со стороны не лучшим образом может пробудиться совершенно неожиданно под влиянием собственной интерпретации невербального поведения интервьюера или даже просто его присутствия. Например, респондент ведет рассказ о трагедии своей семьи в период голода 1933 г.: "Вот свой человек, а все отобрал. Пуд свеклы Ваня нес и четверть молока. И Дань-ка отобрал все. Подлец! Ни дна ему, ни покрышки! Ну ведь каждый сам себя спасал, что ж тут сделаешь".

Опытный интервьюер, который вел запись беседы на диктофон, посчитал важным дополнить расшифровку записи этого момента в беседе своим замечанием, которое поясняет, что переход от эмоциональной характеристики кума Даньки к этическому обобщению произошел не сразу. Интервьюер отметил в своей записи беседы: "Долгая пауза, вздыхает, плачет... Потом вдруг говорит в примирительно-прощающем тоне". Эта пауза, "потом вдруг..." и последующий вывод-оправдание может быть реакцией на присутствие собеседника. Именно на сам факт присутствия, так как респондентка была слепой и не могла видеть выражение лица собеседника или какие-либо его жесты. Содержание данной реакции может отражать как моральную позицию респондента и опасение, что его эмоциональный всплеск будет понят как проявление злопамятности, что противоречит христианской этической модели прощения греха, так и просто попытку осознать то время и себя в нем. Но, так или иначе, присутствие интервьюера каким-то образом повлияло на ее воспоминания.