Место в горах каясан, где я читал стихи

Грохочет поток в ущелье, меж скал,

ставших гряда за грядой.

В пределах шага не разберешь,

что сказал собеседник твой.

Все же боюсь: а вдруг долетят

голоса мирские сюда?

Так пусть заполнит горный простор

водопада рев громовой!

Давнее стремление

Красавицей гордой даже лиса

прикинуться может подчас.

Не хуже ученого мужа барсук

способен трактаты писать.

Как этих оборотней разгадать,

увидеть их без прикрас?

Они, человеческий облик приняв,

ловко морочат нас.

Выдать одно за другое легко,

да много ли толку в том?

Быть господином желаний своих,

право, куда трудней.

Правду от лжи отличать хочу,

во всем, что вижу кругом.

Зерцало сердца готов шлифовать,

чтоб истину видеть в нем.

ВОШЕЛ В ГОРЫ

Для чего восхваляешь ныне, монах,

красоты зеленых гор?

Если прекрасны они, зачем

покидаешь горный простор?

Хотя бы раз не сочти за труд

взглянуть на мои следы:

Я в зеленые горы однажды вошел —

не уходил с тех пор.

ДОЖДЛИВОЙ ОСЕННЕЙ НОЧЬЮ

Читаю стихи,       в сердце горечь храня.

В суетном мире       истинных мало друзей.

За окнами дождь.       Светильник. Сижу у огня.

Думы мои —       за тысячу ли от меня.

ПАК ИННЯН

МОНАСТЫРЬ ГУЙШАНЬСЫ В СЫЧЖОУ, КОТОРЫЙ Я ПОСЕТИЛ, БУДУЧИ ПОСЛАННИКОМ В СУНСКИЙ КИТАЙ

Крутые уступы, глыба на глыбе,—

скала причудлива и высока.

Венец вершины — пустынный храм;

внизу, под скалой, река.

На воду падает пагоды тень,

мерцает лунная рябь:

Било ударит — луна всколыхнется —

звук улетит в облака.

Перед вратами ладья с гостями

носом режет волну.

Досуг монахов — отдых в беседке,

беседа и шахматная доска.

Гонец государев прибыл сюда,

и не хотел уезжать.

Здесь он оставил уставные строфы,

чтобы вернуться наверняка.

Ким хванвон стихи, написанные отшельником с восточной горы

Где бы я ни был,       мне бы хлебнуть винца.

Попусту ноги топтал       возле дворца.

Зря подношений жду       у красных врат:

Поздно — очаг простыл,       все спят.

Ночью вина       не сыскать ни в одном дворе.

Створы небесных врат       отворяются на заре.

Остров Пэндао       я обошел кругом.

Камни Лочэна       попираю, поросшие мхом.

Под сенью дерев       слышу отроков голоса.

Нефритовый царь явился —       отворяются небеса.

Сановники Ао       вовек не знают забот.

Драконья упряжка       ходит взад и вперед.

Хоть кисть возьми,       в тушь омакни, пиши.

Один подымаюсь на башню,       вокруг ни души.

Солнца не вижу — тьма,       не любуюсь луной.

В гневе взираю       на облако пыли земной.

Взошел по ступеням,       в унынье один стою.

К одинокому камню припал,       в сердце печаль таю.

В такое-то время       нет ни капли вина!

Чем же сегодня       утешу душу мою?

ЧОН ДЖИСАН

РЕКА ТЭДОНГАН

Дожди миновали; на долгой дамбе

травой поросли пески.

Гость уезжает к морю, в Нампхо,

а я напеваю с грустью:

Вовек не иссякнут зеленые струи

в берегах Тэдонган-реки —

Слезами разлуки моей пополню

воды, текущие к устью.

ПАВИЛЬОН ЧАНВОНДЖОН

Ветр провожает парус гостей,

тучу — туче вослед.

В росе черепитчатый кров дворца

чешуйчат, яшмово-сед.

Купа дерев осеняет дом —

восемь покоев в нем.

На башенной вышке стоит луна,

и почти никого нет.

ЗАПАДНАЯ СТОЛИЦА

Вешний ветер с холмов зеленых,

дождь по дороге бежит.

Ив плакучих качаются плети,

пыль недвижно лежит.

В женских покоях свирели свист

слышен у красных врат.

Все точь-в-точь, как на сцене столичной

школы «Грушевый сад».

СТАРЕЦ-ДАОС

На древней тропе, крутой и пустой,

корни сосен сплелись.

Можно Северный Ковш потрогать рукой —

близко звездная высь.

Плывут облака, журчит родник —

странник гостит в горах.

Красные листья, зеленый мох —

дверь запирает монах.

Холодом веет осенний ветр,

ложится легкий туман.

Тусклые отсветы горной луны.

Дальний крик обезьян.

У старца древнего брови густы,

он в темную рясу одет.

Давно у него о мирской суете

в сердце печали нет.

ЮН ОНИ

* * *

Минет весна — осень придет.

Цветы расцветут — листва опадет.

Был на восходе — иду на закат.

Там старец-подвижник подвижника ждет.

Всю жизнь в дороге. Смотрю назад,

Что это было, хочу понять.

На десять тысяч ли — пустота

И безмятежного облачка прядь.