Вторю стихам чжубу го

* * *

Густо-густо разросся       лес пред самою дверью дома.

Когда лето в разгаре,       сберегает он чистый сумрак.

Южный радостный ветер       в это время как раз приходит,

И бесчинствует всюду,       и распахивает мой ворот.

Я нигде не бываю,—       выйду так, полежать без дела,

Или сяду спокойно       и за цинь возьмусь, и за книгу.

Овощей в огороде       у меня изобилье всяких,

Да и старого хлеба       остаются еще запасы.

О себе все заботы       ограничены ведь пределом,

Мне же больше, чем надо,       никогда не хотелось в жизни.

Винный рис я очищу       и вино на славу готовлю,

А поспеет, и сразу       сам себе его наливаю.

Сын мой, маленький мальчик,       здесь же, рядом со мной, играет.

Он мне что-то лепечет,       а сказать еще не умеет.

И во всем этом вместе       есть, по правде, такая радость,

Что уже я невольно       о роскошной забыл булавке...

И в далекие дали       провожая белые тучи,

Я в раздумьях о древнем;       о, раздумья мои глубоки!

* * *

Теплотою и влагой       три весенние срока славны,

И чиста и прохладна       та, что белой зовется, осень.

Когда росы застынут       и кочующих туч не станет,

Когда небо высоко       и бодрящий воздух прозрачен,

Как причудливо-странны       воздымаются ввысь вершины,

Стоит только вглядеться,—       удивительно, неповторимо!

Хризантемой душистой       просветляется темень леса.

Хвоей сосен зеленой,       словно шапкой, накрыты горы.

Размышляю об этом       целомудренном и прекрасном,

Чья открытая доблесть       и под инеем нерушима,

И за винною чарой       об отшельнике древнем думы:

Будет тысячелетье,       как твоих мы держимся правил.

Но пока в моей жизни       неразвернутые стремленья...

Чувства, чувства такие       в «добрый месяц» меня тревожат.

В ответ на стихи чайсанского лю

И бедно живу,       и мало с миром общаюсь.

Не помню порой,       сменилось ли время года.

Пустынный мой двор       покрыт опавшей листвою.

Я, с грустью взглянув,       узнал, что осень настала.

Подсолнечник вновь       расцвел у северных окон.

Колосья уже       созрели на южном поле.

Мне как же теперь       не радоваться на это:

Уверен ли я,       что будущий год наступит?

Жену я зову,       детей мы берем с собою

И в добрый к нам день       гулять далеко уходим.

Отвечаю цаньцзюню пану

Когда Пан служил цаньцзюнем у Вэйского цзюня и был послан из Цзянлина в столицу, он, проезжая через Сюньян, подарил мне стихи.

¹ За дверью из грубо       сколоченных досок

И цинь у меня,       и для чтения книги.

Стихи я пою,       я играю на цине,

Что главною стало       моею утехой.

А разве лишен       я других наслаждений?

Еще моя радость       и в уединенье:

Я утром с зарей       огород поливаю,

А к ночи ложусь       под соломенной кровлей.

² Что мнится иному       сокровищем дивным,

Порою для нас       вовсе не драгоценность.

И если мы с кем-то       не равных стремлений,

Способны ли с ним       быть мы родственно-близки?

Я в жизни искал       задушевного друга

И правда же встретил       того, кто мне дорог.

И сердце приветно       сливается с сердцем,

Уже и домами       соседствуем тоже.

³ Теперь я скажу       о тебе, кто мне дорог,

Кто любит добро       и усердия полон.

Вино у меня       превосходное было,

Но только с тобою       в нем радость вкушал я.

За ним говорились       приятные речи,

За ним сочинялись       и новые строки.

Бывало, лишь день       я тебя не увижу,—

Как мог в этот день       о тебе я не думать!

⁴ Хоть истинный друг       никогда не наскучит,

А все ж наступило       нам время расстаться.

Тебя проводив       от ворот на дорогу,

Я чарку пригубил       без всякой охоты.

О, нас разлучившая       служба в Цзянлине!

О, скрытые далью       на западе тучи!

И вот человек       уезжает далёко...

Разумную речь       от кого я услышу?

⁵ В тот раз, когда я       распростился с тобою,

Весенние иволги       только запели.

Сегодня, когда       мы встречаемся снова,

Снег мокрыми хлопьями       падает с неба.

Всесильный дафань       дал тебе повеленье

На должность сановную       ехать в столицу.

Ты разве забыл       тишины безмятежность?

Да нет, это служба       не знает покоя!

⁶ Печально-печально       холодное утро.

Шумит и шумит       нескончаемый ветер...

Вперед понеслась       государева лодка,

И где-то качает       ее над пучиной.

Да будет удача       в делах твоих, странник!

В начале пути       о конце позаботься.

Воспользуйся всеми       удобными днями

И побереги       себя в дальней дороге.