Песня чхоёна

По столице всю ночь я гулял,

Высоко светила луна.

Вижу, придя домой,

На ложе — четыре ноги.

Две ноги, конечно, мои,

Ну, а чьи две другие тогда?

Прежде тоже были мои,

А теперь не мои. Как же быть?

КЮНЁ

Постоянно следую учению будды

Заветы нашего Будды, желанья его,

Добытые им на пути тягот и скорбей,

В перерожденьях прежних данные им,

Преданно исполнять буду я всегда.

Пусть обернется прахом тело мое,—

Пусть мне и жизнь суждено за это отдать,

Твердо стою и вовек с пути не сверну,

Все будды всегда поступали именно так.

Разум, увидевший вечного Будды путь!

Разве захочешь свернуть ты на путь иной?

Молю о том, чтобы повернулось колесо закона

В мире, что Будды радением возведен,

К престолу Будды направив свои стопы,

Молю, чтоб излился вечной истины дождь

На этот погрязший в заботах суетных мир.

Да оросит он поля, где все живое живет,

Где произрасти не в силах побеги добра,

Ибо, корнями в грубую почву уйдя,

Души живые пылают в огне страстей.

Да взойдет луна пробужденья над миром земным,

Да настанет осень, да созреют познанья плоды!

Чхве чхивон ветер с востока

Знал: непременно в урочный час

из-за моря ветер придет.

Стихи на рассвете читал у окна,

размышлял всю ночь напролет.

Не успел пожалеть, что ветер исчез,—

он снова коснулся книг,

Словно поведал: в родном краю

время цветения настает.

Накануне возвращения в хэдон с высокого горного пика смотрю вдаль

На горизонте туманные волны

безбрежны, почти черны.

Там предрассветный ворон летит,

там заставы отчизны видны.

Стихла тоска, лишь достиг этих мест,

седеть перестали виски.

Нежданно улыбка коснулась лица,

веет дыханье весны.

Волны морщат песчаный мыс,

берег цветами пестрит.

Облака окаймляют вершину горы,

склоны прекрасны на вид.

Я бы тысячу золотом сразу отдал,

послал бы к торговцу вином.

Кто бы взялся мне блаженство купить?

Вино блаженство сулит.

Ива у скита «ворота у моря»

«Бабочки-брови», близ Гуанлина

я с вами расстался давно.

Думал ли, что красавицу мне

вновь повстречать суждено?

Не смею с ивы никак отломить

даже тонкую ветвь.

Гуаньинь, милосердой, дерева жаль,

сердце трепетом пронзено.

Дикая роза

Дикая роза,       расту на заброшенном поле,

В уединении       тонкие ветки клоню.

Северный ветер утихнет —       и я неподвижна,

Дождь прошумит —       аромат свой подолгу храню.

Конный, в повозке ль       проедут, меня не похвалят;

Бабочки, пчелы       тайком друг за другом следят...

Стыдно: взрастаю в глуши,       на земле захудалой.

Больно: вдали ото всех я,       никто мне не рад.

ВЕСЕННИМ ДНЕМ ПРИГЛАСИЛ БЛИЗКОГО ДРУГА, НО ОН НЕ ПРИШЕЛ, ПОЭТОМУ ПОСЫЛАЮ ЕМУ ЭТИ «ОБОРВАННЫЕ» СТРОКИ

Старая горечь в сердце моем,

едва Чанъань вспомяну.

В саду, который заброшен и пуст,

нестерпимо встречать весну.

Опять вы пыльный мир предпочли

прогулке в горах со мной.

Жаль, что тот, кого другом считал,

у корысти и славы в плену.

БЕСЕДКА ЛИМГЁН НА РЕКЕ ХВАНСАН

Окутаны горы дымкой.       Широкий речной простор.

В зеркальной воде отразились       деревня и зелень гор.

Возникший внезапно парус       наполнился ветром, исчез.

Мелькнула и скрылась птица...       Покой земли и небес.

В ШАНЬЯНЕ РАССТАЮСЬ С ДРУГОМ ИЗ РОДНЫХ МЕСТ

Повстречались — недолгая радость:

в горы Чу воротилась весна.

Вот опять предстоит разлучиться,

и слезами наполнен платок.

Жизнь гонимого ветром скитальца

то уныньем, то верой полна.

Земляка на чужбине увидеть

удивительный случай помог!..

БЕСЕДКА НА ОЗЕРЕ ПОЯНХУ В ЖАОЧЖОУ

На закате стою, читаю стихи,

конца размышленьям нет.

Взглядом одним охватить могу

реки и горный хребет.

В заботах о нуждах народа покой

чиновник забыл давно.

Достоянье отшельника-рыбака —

ветер и лунный свет.

ХРАМ «ВЕРШИНА В ОБЛАКАХ»

За ветви цепляясь, вершины достиг

облачной белизны.

Стою, в тишине созерцаю простор,

безмерную пустоту.

Как на ладони, тысячу гор

вижу теперь с вышины.

Десять тысяч деяний людских

в груди моей заключены.

На освещенном солнцем снегу

пагоды тень лежит.

Ветер меж сосен врачует слух,

небосвод бесконечно высок.

Зарей и дымкой любуюсь вновь,

но лицу улыбка бежит.

Скоро в пыльную клетку свою

вернуться мне надлежит.