То, что было у меня на душе в свободное от дел время

На свете, говорят,       десятки тысяч гор,

Но холмиком одним       не налюбуюсь я.

Здесь, у крыльца,       есть все, что радует мой взор,

И не влечет меня       в далекие края.

Стою на берегу       во влажной духоте,

На осень посмотрю       в открытое окно:

Как изменился сад,       и птицы в нем не те,

Осенних орхидей       вокруг полным-полно.

Достану из окна       ветвистый старый сук

И подойду к ручью,       что огибает дом.

Под мертвой чешуей       зазеленел бамбук,

Белеют стаи птиц       на поле травяном.

Цветов полна река       у южных берегов,

У северной беседки —       лотосы видны.

Круг солнца за нее       вот-вот уйти готов,

Воздушный полог мой —       в сиянии луны...

Пусть разожгут очаг,       нарежут овощей,

Я соберу друзей       за молодым вином.

Когда усталый сон       сморит моих гостей,

Кому еще нужна       природа за окном?!

Печаль на яшмовых ступенях

В павильоне вечернем       на дверях занавески спускают.

Светлячки то проблещут,       то вновь растворятся во тьме,

Долгой ночью одежду       из тонкого шелка сшиваю,

И раздумью о милом       вовек не наступит конец.

В подражание стихам «что-то на душе» чжубу вана

Жду счастливого срока,       но длится разлука.

Оставляю в унынье       мой ткацкий станок.

По восточной тропинке       хожу меж полями —

Очень мало прохожих,       восходит луна...

СЮЙ ЛИН

Выхожу из северных ворот цзи

К северу от Цзи       вдаль смотрю бездумно,

В сумерках немых       грустью сжало сердце.

Горы Янь стоят       против древних пагод,

А в округе Дай       крепости таятся.

Рушатся мосты       от сражений частых;

Не течет вода —       рвы заледенели.

Ратью в небесах       выстроились тучи;

Словно осень в Ху,       стынет ханьский месяц.

Глина всю Ханьгу       залепила густо,

Надобно Лянчжоу       привязать веревкой:

Доблестный министр —       тот, с усами тигра —

Этим достигал       почестей и славы.

Луна в горах у заставы

Здесь, у заставы в горах,       трех пятерок луна.

Гость о Цзинчжоу всю ночь       не может не вспоминать:

Думает о жене —       в тереме в час ночной,

Верно, не спит она,       перед окном сидит.

Искристый Звездный Стяг       над Шулэ распростерт,

В небе рать облаков       над Пилянем встает...

Если так воспарил       воинский ярый дух,

Сколько еще годов       надо сражаться нам?

Юй синь снова расстаюсь с сановником шаншу чжоу

На Янгуань       путь в десять тысяч ли,

Где нет навстречу       ни одной души,

Где лишь стеснились       гуси у реки:

Как осень, так       летят они на юг.

Подражаю «стихам, поющим о том, что на душе»

¹⁰ Грустно пою,       переплыв Ляошуй,

Еле бреду,       Янгуань покинув.

Некогда здесь       Ли Лин проходил,

Шел на погибель       Цзин Кэ отсюда.

Нет больше писем,       нет голосов,

Образы близких       в памяти стерлись.

Мне облака       закрывают юг,

Снежные горы       тревогу внушают.

Ныне, Су У,       на мосту речном

Странник с тобой       попрощаться должен!

¹¹ Листьев трепет и паденье —       это осень.

На душе обидно, пусто       и тоскливо.

Слыша плач, бамбук сяншуйский иссыхает,

И от слез жены Ци Ляна       стены пали.

Небо рушится от злого ратоборства,

Солнце хмурится, как воин разъяренный.

Светит радуга прямая       на рассвете,

Звезды падают и войску угрожают.

Песни в Чу протяжны, резки       и зловещи,

Южный ветер к нам доносит       звуки смерти.

Предо мной поставлен полный       винный кубок...

Кто о славе после смерти рассуждает?

¹⁸ В раздумье, как сделаться князем       десятка тысяч дворов,

В ночной тишине внезапно       исполнился жгучей тоской.

Нежные звуки циня       заполнили комнату мне,

Свитки мудрых писаний       загромоздили кровать.

Хоть нынче я рассуждаю,       как бабочкой стать во сне,

Но все же я не Чжуан-цзы —       уж в этом уверен я.

Подобен луне ущербной       новый месяц во всем,

Подобна осени прежней       новая осень во всем.

Жемчужины сыплются с неба —       это слезится роса.

Осколки огней мелькают —       это пляс светляков.

«Что б ни было, радуйся жизни       и ведай свою судьбу...»

Когда же, когда научусь я       не ощущать тоску?!