Лунная ночь

Сегодняшней ночью       в Фучжоу сияет луна.

Там, в спальне далекой,       любуется ею жена.

По маленьким детям       меня охватила тоска —

Они о Чанъани       и думать не могут пока.

Легка, словно облако,       ночью прическа жены,

И руки, как яшма,       застыли в сиянье луны.

Когда же к окну       подойдем мы в полуночный час

И в лунном сиянии       высохнут слезы у нас?

Посвящаю вэй ба, живущему на покое

В жизни нашей       редки были встречи,

Мы как Шан и Шэнь       в кругу созвездий.

Но сегодняшний       прекрасен вечер —

При свече сидим       с тобою вместе.

Молодость ушла       бродить по свету,

Головы у нас       седыми стали.

Спросишь о друзьях —       иных уж нету,

И душа       сгорает от печали.

Нужно было       два десятилетья,

Чтоб я вновь вошел       в твои покои.

У тебя, гляжу,       жена и дети,

И детей —       не двое и не трое.

С уважением       меня встречая,

О дороге       спрашивают длинной.

Но, вопросы эти       прерывая,

За вином       ты посылаешь сына.

И велишь       пырей нарезать свежий,

Рис варить,       с пшеном его мешая,

И за то,       чтоб быть в разлуке реже,

Пьем,       за чаркой чарку осушая.

Десять чарок выпил —       не хмелею,

Но я тронут       дружбой неизменной...

Завтра ж нас разделят,       к сожаленью,

Горных кряжей       каменные стены.

Прощание бездомного

Как пусто все       на родине моей:

Поля у хижин —       в зарослях полыни.

В деревне нашей       было сто семей,

А ныне нет их       даже и в помине.

О тех, кто живы,       не слыхать вестей,

Погибшие       гниют на поле боя.

А я       из пограничных областей

Сюда вернулся       старою тропою.

По улице       иду я в тишине,

Скупое солнце       еле золотится.

И попадаются       навстречу мне

Лишь барсуки       да тощие лисицы.

В деревне нету       никого нигде,

Одна вдова       живет в лачуге нищей.

Но если птица       помнит о гнезде,

То мне ль не помнить       о своем жилище?

С мотыгой на плече       весенним днем

Пошел я       в поле наше за рекою,

Но разузнал чиновник       обо всем —

И снова барабан       не даст покоя.

Но хоть служу я       там, где отчий край,

Кому на помощь       протяну я руки?

Теперь       куда угодно посылай:

Мне не придется       думать о разлуке.

Нет у меня       ни дома, ни семьи,

Готов служить и там,       где мы служили.

Лишь мать печалит       помыслы мои —

Пять лет она       лежит в сырой могиле.

При жизни       я не мог ей помогать:

Мы вместе плакали       о нашей жизни.

А тот, кто потерял       семью и мать,—

Что думает       о матери-отчизне?

Вижу во сне ли бо

Если б смерть разлучила нас —       я бы смирился, поверь,

Но разлука живых       для меня нестерпима теперь,

А Цзяннань — это место       коварных и гиблых болот,

И оттуда изгнанник       давно уже писем не шлет.

Закадычный мой друг,       ты мне трижды являлся во сне,

Значит, ты еще жив,       значит, думаешь ты обо мне.

Ну, а что, если это       покойного друга душа

Прилетела сюда,       в темноту моего шалаша?..

Прилетела она       из болотистых южных равнин,

Улетит — и опять       я останусь во мраке один.

Ты в сетях птицелова,       где выхода, в сущности, нет.

Где могучие крылья       не в силах расправить поэт.

Месяц тихим сияньем       мое заливает крыльцо,

А мне кажется — это       Ли Бо осветилось лицо.

Там, где волны бушуют,       непрочные лодки губя,

Верю я, что драконы       не смогут осилить тебя.