У ручья

Я долго был связан       с людьми, носящими шпильки,

Но, к счастью, сослан              к южным варварам был.

Я празден, соседи мои —       огородник да пахарь,

Порой я похож       на гостя гор и лесов.

Я утром пашу —       и трава в росе шевелится,

Бью ночью багром —       и камни в ручье звенят.

Слоняюсь бесцельно,       людей на пути не встречая,

И чуского неба лазурь       протяжно пою.

Бо цзюй-и я остановился на ночь в деревне на северном склоне горы цзыгэ

С утра я бродил       по склонам горы Цзыгэ,

А вечером спать       к подножью в деревню сошел.

В деревне старик       встретил радушно меня.

Он для меня       открыл непочатый кувшин.

Мы подняли чарки,       еще не пригубили их,

Свирепой толпой       наемники в дом ворвались.

В лиловой одежде.       Топор или нож в руке.

Их сразу набилось       больше десяти человек.

Схватили они       с циновки все наше вино,

И взяли они       с блюда всю нашу еду.

Хозяину дома       осталось в сторонку встать

И руки сложить,       как будто он робкий гость.

В саду у него       было дерево редкой красы,

Что он посадил       тридцать весен тому назад.

Хозяину дома       жалко стало до слез,

Когда топором       под корень рубили ствол...

Они говорят,       что им велено строить дворец.

Они берегут       государев священный покой!

Хозяину дома       разумней всего молчать:

Начальник охраны       в большой при дворе чести.

Спрашиваю у друга

Посадил орхидею,       но полыни я не сажал.

Родилась орхидея,       рядом с ней родилась полынь.

Неокрепшие корни       так сплелись, что вместе растут.

Вот и стебли и листья       появились уже на свет.

И душистые стебли,       и пахучей травы листы

С каждым днем, с каждой ночью       набираются больше сил.

Мне бы выполоть зелье,—       орхидею боюсь задеть.

Мне б полить орхидею,—       напоить я боюсь полынь.

Так мою орхидею       не могу я полить водой.

Так траву эту злую       не могу я выдернуть вон.

Я в раздумье: мне трудно       одному решенье найти.

Ты не знаешь ли, друг мой,       как в несчастье моем мне быть?

В жестокую стужу в деревне

В год восьмой,       в двенадцатый, зимний, месяц,

В пятый день       сыплет и сыплет снег.

Кипарис и бамбук       замерзают в садах и рощах.

Как же вытерпят стужу       те, кто раздет и бос?

Обернулся, гляжу —       в этой маленькой деревеньке

На каждый десяток       восемь-девять дворов в нужде.

А северный ветер,       как меч боевой, отточен,

И ни холст, ни вата       не прикроют озябших тел.

Только греются тем,       что жгут в лачугах репейник

И печально сидят       всю ночь, дожидаясь дня.

Кто же не знает,       что в год, когда стужа злее,

У бедного пахаря       больше всего невзгод.

А взгляну на себя —       я в это самое время

В домике тихом       затворяю наглухо дверь.

Толстым халатом       накрываю шелк одеяла.

Сяду ли, лягу —       вволю теплом согрет.

К счастью, меня       миновали мороз и голод.

Мне также неведом       на пашне тяжелый труд.

Но вспомню о тех,       и мне становится стыдно:

Могу ль я ответить —       за что я счастливей их?