Доверительное управление имуществом

Глава 14

ДОВЕРИТЕЛЬНОЕ УПРАВЛЕНИЕ ИМУЩЕСТВОМ КАК ПРАВООТНОШЕНИЕ

1. Понятие и сфера применения

В системе отдельных видов договорных обязательств по россий­скому гражданскому законодательству особое место занимают обяза­тельства доверительного управления имуществом. Под договором дове­рительного управления имуществом понимается такой договор, по ко­торому одна сторона (учредитель управления) передает другой стороне (доверительному управляющему) на определенный срок имущество в доверительное управление, а другая сторона обязуется осуществлять управление этим имуществом в интересах учредителя управления или указанного им лица (выгодоприобретателя). При этом передача имуще­ства в доверительное управление не влечет перехода права собственно­сти на него к доверительному управляющему (п. 1 ст. 1012 ГК).

Существо доверительного управления имуществом (как одного из са­мостоятельных типов договорных обязательств) состоит в осуществлении доверительным управляющим управления чужим имуществом в интересах его собственника или указанного им лица. В этих целях собственник пере­дает свое имущество доверительному управляющему, наделяя последнего соответствующими правомочиями по владению, пользованию и распоря­жению указанным имуществом, в рамках которых доверительный управ­ляющий вправе совершать любые фактические и юридические действия для обеспечения эффективного управления доверенным ему имуществом.

В юридической литературе преобладает точка зрения, согласно ко­торой собственник имущества, выступая в качестве учредителя довери­тельного управления (заключая договор доверительного управления имуществом), передает доверительному управляющему вместе с иму­ществом и свои правомочия по владению, пользованию и распоряжению этим имуществом.

Так, Ю.В. Романец, сравнивая договор доверительного управления имуществом с договором комиссии, подчеркивает: «Думается, специ­фика состоит в том, что, заключив договор доверительного управления имуществом, собственник лишается тех прав в отношении договорного имущества, которые он передал управляющему. В этом обязательстве имущество в большей степени обособляется от собственника»^MCCXIII.

Л.Ю. Михеева, рассматривая вопрос о правовой природе отношений, связанных с доверительным управлением имуществом, приходит к выво­ду о том, что учредитель управления, хотя и остается собственником, тем не менее «устраняется на время от воздействия на имущество, находя­щееся в обладании доверительного управляющего»¹. Правда, в дальней­шем в своих рассуждениях Л.Ю. Михеева обращает внимание на то, что «устранение собственника не гарантировано во всех случаях доверитель­ного управления. Не исключены и другие варианты (например, собствен­ник продолжает пользоваться частью дома, переданного в управление)»^{MCCXIV MCCXV}.

По мнению В.А. Дозорцева, смысл института доверительного уп­равления состоит в том, что «собственник в этом случае возлагает на дру­гое лицо - управляющего - осуществление всех своих правомочий, отка­завшись на то или иное время от их личного осуществления, но оговорив сохранение за собой выгод от эксплуатации собственности. Естественно, что лицо, осуществляющее работу по управлению имуществом и обеспе­чивающее выгоды собственнику, приобретает за выполнение своей рабо­ты право на вознаграждение»^MCCXVI.

Е.А. Суханов обращает внимание на то, что «в отношении передан­ного в доверительное управление имущества управляющий осуществляет правомочия собственника (п. 1 ст. 209 ГК) в пределах, введенных законом или договором. Иначе говоря, в указанных пределах в отношении третьих лиц он выступает в роли собственника, хотя и не является им... При этом собственник-учредитель передает управляющему не свои правомочия (они остаются у него), а возможность их реализации. Однако правомо­чие распоряжения, включая возможности отчуждения, управляющий мо­жет реализовать лишь в случаях и в пределах, прямо предусмотренных договором (п. 1 ст. 1020 ГК)»^MCCXVII. Позже Е.А. Суханов уточнил свою пози­цию, суть которой заключается в том, что «передача собственником части или даже всех своих правомочий другому лицу, в том числе управляю­щему, сама по себе не ведет к утрате им права собственности хотя бы только потому, что оно не исчерпывается этими правомочиями (в данном случае их «триадой»). Такая передача в действительности представляет собой способ осуществления правомочий собственника, а не способ от­чуждения принадлежащих ему прав или имущества».

Аналогичным образом рассматривает существо правоотношений, связанных с доверительным управлением имуществом, В.В. Чубаров, который также полагает, что «передача имущества в доверительное управление есть форма реализации собственником своих правомочий, предоставленных ему п. 4 ст. 209 ГК. Именно собственник определяет цель учреждения доверительного управления, объем передаваемых пра­вомочий, а также лицо, в интересах которого доверительный управляю­щий должен действовать»^MCCXVIII.

Нельзя не согласиться с тем, что, передавая имущество в довери­тельное управление, собственник тем самым действительно реализует свои правомочия (владение, пользование, распоряжение). Однако пра­вильно ли в этом случае говорить о том, что собственник одновременно с имуществом передает доверительному управляющему и свои право­мочия или их часть (скажем, возможность их реализации)?

Видимо, при положительном ответе на этот вопрос для многих ав­торов определяющее значение сыграла норма, содержащаяся в п. 1 ст. 1020 ГК, согласно которой доверительный управляющий осуществ­ляет в пределах, предусмотренных законом и договором доверительного управления имуществом, правомочия собственника в отношении иму­щества, переданного в доверительное управление.

Между тем, представляется, что в данном случае речь идет лишь о содержании правомочий доверительного управляющего (владение, пользование и в известных пределах распоряжение доверенным ему имуществом), но никак не о существе или о правовой природе этих пра­вомочий. Правомочия доверительного управляющего по управлению имуществом не могут в принципе представлять собой правомочия, деле­гированные (переданные) самим собственником, по той причине, что права доверительного управляющего в отношении доверенного ему имущества не переходят к нему от собственника, а возникают из дого­вора доверительного управления имуществом. Заключение такого дого­вора и сама передача имущества в доверительное управление есть фор­ма реализации собственности его правомочий. При этом собственник не передает свои правомочия доверительному управляющему, а возлагает на него путем заключения договора определенные обязанности по управлению имуществом.

Исполнение доверительным управляющим обязанностей, выте­кающих из договора доверительного управления, по отношению к третьим лицам выглядит как осуществление правомочий собственника. И не более того.

Нельзя не учитывать также, что и перед третьими лицами довери­тельный управляющий выступает именно в качестве лица, выполняю­щего свои обязательства перед собственником - учредителем довери­тельного управления имуществом. Ведь заключая любые сделки с иму­ществом, переданным в доверительное управление (пусть и от своего имени), доверительный управляющий обязан указать, что он действует именно в качестве управляющего, в частности, в письменных докумен­тах после имени или наименования доверительного управляющего должна быть сделана пометка «Д.У.» (п. 3 ст. 1012 ГК).

А что же собственник, учредивший доверительное управление иму­ществом? Он сохраняет не только право собственности (как таковое) на имущество, переданное в доверительное управление, но и, что представ­ляется очевидным, все свои правомочия. Другое дело - собственник иму­щества, заключив договор и наделив тем самым доверительного управ­ляющего правомочиями по управлению имуществом, принял на себя обя­зательство воздерживаться от любых действий, препятствующих довери­тельному управляющему в исполнении обязательств, вытекающих из до­говора. Поэтому для собственника - учредителя доверительного управле­ния исключается реализация только тех правомочий, которые создают невозможность исполнения обязательств, вытекающих из договора дове­рительного управления (например, владение имуществом). И, напротив, в ряде случаев обеспечение надлежащего исполнения указанных обяза­тельств может потребовать от собственника непосредственной реализа­ции его правомочий по отношению к имуществу, переданному в довери­тельное управление. Не трудно представить себе, например, ситуацию, когда договором доверительного управления не предусмотрено право доверительного управляющего на распоряжение объектами недвижимо­сти, а необходимость этого возникает. В этом случае не исключена воз­можность непосредственной реализации самим собственником указанно­го объекта недвижимости, в том числе и по просьбе доверительного управляющего (с последующим изменением условия договора о составе имущества, переданного в доверительное управление).

О сохранении собственником - учредителем доверительного управ­ления имуществом своих правомочий свидетельствует и предоставлен­ная ему возможность отказаться в любой момент от договора по своему усмотрению при условии выплаты доверительному управляющему обу­словленного договором вознаграждения (п. 1 ст. 1024 ГК). Отказ от до­говора, как известно, влечет прекращение обязательств (п. 3 ст. 450, п. 2 ст. 453 ГК), что применительно к отношениям, связанным с довери­тельным управлением имуществом, означает освобождение собствен­ника от добровольно принятых обязанностей воздерживаться от дейст­вий по реализации своих правомочий, которые могут привести к невоз­можности исполнения обязательств, вытекающих из договора довери­тельного управления имуществом.

Передача имущества в доверительное управление не влечет утрату собственником своих правомочий либо их делегирование (передачу) доверительному управляющему еще и по той причине, что доверитель­ное управление осуществляется в интересах собственника имущества (или указанного им лица), который тем самым получает выгоду от ис­пользования имущества. Таким образом, передача имущества в довери­тельное управление представляет собой не одномоментный акт переда­чи собственником своих правомочий доверительному управляющему, а, напротив, длящийся (в течение всего срока действия договора) процесс извлечения собственником доходов от использования его имущества, т.е. процесс реализации последним своих правомочий.

Кроме того, только тем обстоятельством, что за учредителем дове­рительного управления сохраняются все правомочия собственника имущества, можно объяснить установленную ГК (п. 4 ст. 1020) обязан­ность доверительного управляющего представлять учредителю управ­ления отчет о своей деятельности в сроки и в порядке, которые установ­лены договором доверительного управления имуществом.

Гражданским законодательством предусмотрены и другие случаи (помимо доверительного управления), когда осуществляется управление чужим имуществом либо когда физическим и юридическим лицам предос­тавляются полномочия по владению, пользованию и распоряжению чужим имуществом. Однако подобные отношения регулируются нормами, пред­ставляющими собой самостоятельные институты (субинституты) граждан­ского права, отличающиеся от доверительного управления имуществом.

Вместе с тем в юридической литературе встречаются попытки про­вести аналогию между различными случаями управления чужим иму­ществом и обязательствами доверительного управления, что нередко приводит к необоснованному расширению сферы применения норм о доверительном управлении имуществом, к смешению разных самостоя­тельных институтов гражданского права.

Если же подобные взгляды являются в доктрине преобладающими, данное обстоятельство оказывает негативное влияние и на гражданское законодательство.

Так произошло, например, при подготовке нового Гражданского кодекса Республики Казахстан (Особенная часть). Согласно п. 2 ст. 883 ГК Республики Казахстан доверительное управление имуществом воз­никает (учреждается) на основании: 1) сделки (в частности, по догово­ру, по завещанию, в котором назначен исполнитель завещания - дове­рительный управляющий); 2) решения суда (при банкротстве, установ­лении опеки над имуществом недееспособного, безвестно отсутствую­щего или объявленного умершим гражданина и в других случаях, пре­дусмотренных законодательными актами); 3) административного акта (при установлении опеки над имуществом несовершеннолетнего, умер­шего, поступлении предпринимателя на государственную службу и в других случаях, предусмотренных законодательными актами)¹.

Причины столь широкой трактовки понятия «доверительное управ­ление имуществом» в Республике Казахстан обнаруживаются при озна­комлении с комментарием к правовым нормам (гл. 44 Гражданского кодекса Республики Казахстан), раскрывающим концептуальные осно­вы подхода к правовому регулированию отношений, связанных с довери­тельным управлением имуществом. Так, автор соответствующего ком­ментария И.У. Жанайдаров указывает: «Идея права доверительного управления берет начало в римском праве с разделения прав на одну и ту же вещь (например, при суперфиции и эмфитевзисе). Затем она была воспринята англо-американской системой права для объяснения одно­временного существования прав нескольких иерархических слоев обще­ства на один и тот же участок земли (от собственника короля (суверена) до крестьянина, реально обрабатывающего землю)»^{MCCXIX MCCXX}.

Такое представление о происхождении доверительного управления бесспорно свидетельствует о наличии в самой концепции доверительно­го управления элементов смешения с категорией прав на чужие вещи, что, видимо, и повлекло за собой неоправданно широкую трактовку понятия «доверительное управление» при формулировании соответст­вующих норм в Гражданском кодексе Республики Казахстан.

Далее И.У. Жанайдаров поясняет, что отношения доверительного управления имуществом могут возникнуть как из двусторонней, так и из односторонней сделки, «например, в завещании может быть назначен исполнитель завещания (доверительный управляющий). В остальных случаях доверительное управление учреждается на основании решения суда или административного акта»^MCCXXI.

Особое внимание уделяется автором применению доверительного управления при неплатежеспособности и прекращении юридического лица. И.У. Жанайдаров указывает: «Закон РК от 21 января 1997 г. № 67-1 «О банкротстве» не содержит упоминания о доверительном управлении имуществом. Однако подпункт 2 п. 2 ст. 883 ГК устанавливает, что до­верительное управление имуществом при банкротстве может возник­нуть на основании решения суда». Правда, здесь же автор отмечает, что «внешнее управление банкротом при реабилитационной процедуре впол­не возможно оформить договором доверительного управления имущест­вом. Отношения с конкурсным управляющим также могут быть оформ­лены договором доверительного управления...»'.

Любопытно, что сфера действия норм о доверительном управлении распространяется также и на определенные случаи ликвидации юридиче­ских лиц вне рамок банкротства. Тот же автор пишет: «Если же ликвидация осуществляется принудительно по решению суда и ее проведение предос­тавлено третьему лицу, то в такой ситуации отношения возможно и жела­тельно оформлять договором доверительного управления имуществом»^{MCCXXII MCCXXIII}.

В таком понимании категория доверительного управления по сфе­ре охвата регулируемых отношений приближается ко всякому управле­нию чужим имуществом, осуществляемому на основе сделок (как дву-, так и односторонних), административных актов или решения суда. Та­кова концепция регулирования соответствующих правоотношений, вос­принятая Гражданским кодексом Республики Казахстан.

Гражданский кодекс Российской Федерации не дает оснований для подобной излишне широкой трактовки понятия «доверительное управ­ление», четко определяя сферу действия права о доверительном управ­лении имуществом. Согласно п. 4 ст. 209 ГК собственник может пере­дать свое имущество в доверительное управление другому лицу (дове­рительному управляющему). Передача имущества в доверительное управление не влечет перехода права собственности к доверительному управляющему, который обязан осуществлять управление имуществом в интересах собственника или указанного им третьего лица.

Следовательно, применительно к основаниям возникновения пра­воотношений, связанных с доверительным управлением имуществом, общим правилом является то, что соответствующее обязательство воз­никает из договора доверительного управления имуществом, заключае­мого собственником имущества (учредителем доверительного управле­ния) по его воле с доверительным управляющим в порядке, предусмот­ренном гл. 53 ГК.

Кроме того, допускаются случаи учреждения доверительного управ­ления имуществом по основаниям, предусмотренным законом. Но и в этих случаях непосредственным основанием возникновения правоотно­шений, связанных с доверительным управлением имуществом, является договор доверительного управления имуществом, заключаемый с довери­тельным управляющим, с той лишь разницей, что в качестве учредителя доверительного управления выступает не собственник имущества, а иное лицо, указанное в законе. В соответствии со ст. 1026 ГК доверительное управление может быть учреждено: вследствие необходимости постоян­ного управления имуществом подопечного при осуществлении опеки или попечительства над недееспособными или ограниченно дееспособными гражданами; на основании завещания, в котором назначен исполнитель завещания (душеприказчик); по иным основаниям, предусмотренным законом (например, при патронаже над дееспособными гражданами - п. 3 ст. 41 ГК). В указанных случаях отношения, связанные с доверительным управлением имуществом, регулируются нормами о договоре довери­тельного управления имуществом (гл. 53 ГК), если иное не предусмотре­но законом и не вытекает из существа таких отношений.

Тем не менее и в российской юридической литературе можно встретить попытки необоснованного расширения сферы действия пра­вил о доверительном управлении имуществом. Так, например, Н.С. Ко­валевская указывает: «Интересно отметить, что, родившись в сфере гражданского оборота с участием граждан, зачастую используемое в благотворительных целях, доверительное управление прочно завоевало позиции и в сфере коммерческого оборота, в предпринимательской дея­тельности. (Например, нечто похожее происходит при управлении предприятием-банкротом.) Российский законодатель также предусмот­рел возможность передачи по решению общего собрания акционеров полномочий исполнительного органа по договору коммерческой орга­низации (управляющей организации) или индивидуальному предпри­нимателю (управляющему)... Очевидно, что и в первом, и во втором случае по своей юридической природе эти договоры следует квалифи­цировать как договор доверительного управления»^MCCXXIV.

К сожалению, оба примера, приведенные Н.С. Ковалевской, не мо­гут быть отнесены к сфере правоотношений, охватываемых понятием «доверительное управление имуществом».

В первом случае (арбитражное управление при банкротстве долж­ника) лицо, назначаемое судом (внешний или конкурсный управляю­щий), с одной стороны, осуществляет специальные полномочия, преду­смотренные законодательством о несостоятельности (банкротстве): до­бивается признания сделок, совершенных должником, недействитель­ными; отказывается от невыгодных договоров; созывает собрание кре­диторов, ведет реестр их требований; составляет план внешнего управ­ления; реализует имущество должника и т.п., - а с другой стороны, управляет делами должника - юридического лица, т.е. действует в каче­стве органа управления юридического лица (но не управляет его имуще­ством!). Осуществление указанных полномочий (и тех, и других) никак не может рассматриваться в качестве доверительного управления имуще­ством в интересах его собственника (несостоятельного должника). В дан­ном случае речь идет о самостоятельном институте - несостоятельности (банкротстве) должника и применении к последнему процедур банкрот­ства, предусмотренных соответствующим законодательством.

Что касается второго примера (возложение полномочий исполни­тельного органа акционерного общества на коммерческую организацию или индивидуального предпринимателя), то в данном случае коммерче­ская организация или предприниматель действуют в качестве органа управления соответствующего акционерного общества. Здесь не может быть и речи о том, что они могут заключать какие-либо сделки с треть­ими лицами от своего имени, напротив, любые их действия представ­ляют собой действия самого юридического лица. Как правильно отме­чает В.А. Дозорцев, «рассматриваемые нормы (о доверительном управ­лении. - В.В.) устанавливают доверительное управление именно иму­ществом. Его надо отличать от управления организациями, когда управление имуществом осуществляется лишь косвенно через уставные органы управления организацией. Юридическая природа отношений здесь совершенно разная»¹.

Е.А. Суханов, рассматривая ситуацию, когда акционерное общест­во по решению своего общего собрания передает другой коммерческой организации или индивидуальному предпринимателю полномочия сво­его исполнительного органа, приходит к выводу о том, что в подобном случае «управляющий действует в роли органа юридического лица, вы­ступающего исключительно от его, а не от собственного имени. Воз­можно и управление хозяйственным обществом через холдинговую или основную («материнскую») компанию, которое тоже не является дове­рительным управлением, ибо управляющая компания всегда действует от своего имени и в своих интересах»^{MCCXXV MCCXXVI}.

Аналогичным образом рассуждает и В.В. Чубаров, который пишет: «Доверительное управление необходимо отличать от управления обще­ством, товариществом, унитарным предприятием его директором, а также иными уставными органами. Директор (правление общества и т.п.) хотя и имеет право распоряжения (в той или иной степени) имуще­ством таких организаций, но действует при этом от его имени, никогда не принимает имущество, которым распоряжается, на свой отдельный баланс, а если и несет гражданско-правовую ответственность перед об­ществом (товариществом, предприятием), то только в случаях, преду­смотренных законом или договором (п. 3 ст. 53 ГК)».

Нередко в юридической литературе можно встретить высказывания об особом значении для обязательств по доверительному управлению имуществом лично-доверительных (фидуциарных) отношений между уч­редителем и доверительным управляющим. При этом обычно соответст­вующие суждения строются на основе самого названия данного типа обяза­тельств. Например, В.В. Горбунов отмечает: «Слово «доверие» предпола­гает наличие особых отношений между учредителем управления и довери­тельным управляющим. Доверительные отношения между названными лицами основаны на риске, который несет учредитель управления, переда­вая в доверительное управление принадлежащее ему имущество»¹.

С.В. Гузикова подчеркивает, что право учредителя доверительного управ­ления на получение выгод от имущества неразрывно связано с его лично­стью и что «доверительный управляющий, даже действуя как профессио­нал, вправе рассчитывать на определенную доверительность отношений»^{MCCXXVII MCCXXVIII}.

Л.Г. Ефимова, рассматривая вопрос о применении договора дове­рительного управления в банковской практике, приходит к выводу о том, что понятие «доверительные (трастовые, фидуциарные) операции» в разных странах определяется по-разному. Как правило, это название связано с особыми, доверительными отношениями, складывающимися между банками (иными управляющими) и их клиентами»^MCCXXIX.

Надо заметить, что в банковской практике сложилось понятие «трастовые операции», которое включает в себя большое число разно­образных сделок, круг которых выходит далеко за пределы понятия «доверительное управление». К числу таких трастовых операций обыч­но относят, например, формирование инвестиционного портфеля, при­нятие ценностей на хранение, урегулирование претензий кредиторов по отношению к обанкротившемуся должнику, ведение реестра акционе­ров, осуществление функций депозитариев по государственным кратко­срочным и казначейским обязательствам и т.п.^MCCXXX

Очевидно, что названные «трастовые сделки» не имеют никакого отношения к доверительному управлению имуществом, а регулируются иными договорами и правовыми нормами. Кроме того, элемент доверия, который должен присутствовать в отношениях клиента, поручающего банку проведение соответствующих операций, и банка, носит не юри­дический, а чисто фактический характер. Такого рода «доверие» при­суще всяким взаимоотношениям, складывающимся между банком и его клиентами, рискующими потерять свои денежные средства уже вслед­ствие их внесения на банковский счет, банковский вклад (в депозит) в соответствующем банке.

Наиболее определенным образом высказывается за признание лич­но-доверительного (фидуциарного) характера правоотношений, связан­ных с доверительным управлением имуществом, Н.С. Ковалевская, ко­торая пишет: «Договор, как это явно следует из самого названия, носит доверительный характер, т.е. относится к фидуциарным договорам. Для таких договоров... характерен сугубо личный, доверительный характер отношений, а поэтому и регулирование подобных договоров имеет свою специфику. В полной мере это относится и к рассматри­ваемому договору (т.е. к договору доверительного управления имуще­ством. - В.В.)»¹.

Иногда признак особой доверительности отношений между учре­дителем доверительного управления и доверительным управляющим «выводится» из особенностей правового регулирования указанных об­стоятельств. Так, В.В. Чубаров, подчеркивая, что доверительное управ­ление по российскому гражданскому законодательству не достигает столь высокой степени доверительности, как в англо-американской сис­теме права, тем не менее полагает, что «значение личности участников договора, а также личности третьего лица - выгодоприобретателя для него достаточно велико. Особенно это заметно при анализе оснований прекращения договора, содержащихся в ст. 1024 ГК. В частности, од­ним из таких оснований служит отказ от договора доверительного управляющего в связи с невозможностью доверительного управляюще­го осуществлять управление лично»^{MCCXXXI MCCXXXII}.

Однако обязанность должника исполнить обязательство лично, ко­гда не допускается возложение должником своего обязательства на третье лицо, может касаться любого обязательства и вытекать из закона, иных правовых актов, условий самого обязательства или его существа (п. 1 ст. 313 ГК). А среди оснований прекращения всякого обязательства имеется и такое, как невозможность его исполнения (в нашем случае - лично должником), что следует из ст. 416 ГК. Кроме того, в силу п. 3 ст. 450 ГК договором может быть предусмотрено любое основание для отказа от его исполнения (одностороннего расторжения).

В связи с изложенным представляется, что наделение учредителя и доверительного управляющего правом на отказ от договора довери­тельного управления при невозможности его исполнения лично довери­тельным управляющим не может служить свидетельством особого до­верительного характера их взаимоотношений, а последнее обстоятель­ство не может признаваться отличительным признаком правоотноше­ний, связанных с доверительным управлением имуществом.

Кстати, уже в первых комментариях к нормам о доверительном управлении имуществом, помещенным в части второй ГК, обращалось внимание на то, что не следует придавать юридического значения на­званию соответствующего типа обязательств, поскольку элемент дове­рительности не является особенностью данных правоотношений. Так, по мнению В.А. Дозорцева, «исходные положения о «доверительном управлении» содержатся в первой части ГК... Строго говоря, это чет­кие обязательственные отношения, не имеющие специально «довери­тельного» характера; о «доверительности» можно говорить только в том же смысле, как применительно к договору поручения, комиссии и т.п.»¹. Е.А. Суханов подчеркивает, что «никаких лично-доверительных отношений (как, например, в договоре поручения) между сторонами этого договора не предполагается. Термин «доверительное» примени­тельно к управлению по данному договору носит условный характер и не имеет юридического значения»^{MCCXXXIII MCCXXXIV}.

Наиболее полно вопрос о возможности отнесения договора дове­рительного управления имуществом к категории лично-доверительных (фидуциарных) сделок был исследован Л.Ю. Михеевой^MCCXXXV. В плане поста­новки этого вопроса Л.Ю. Михеева подчеркивает, что необходимо «прежде всего, разграничить фактическое доверие, оказываемое сторо­нами друг другу, и лично-доверительный характер правоотношения, а также отделить от него понятие личного исполнения должником своих обязанностей. Доверие, как правило, имеет место при совершении лю­бых сделок, однако в большинстве случаев оно не имеет правового зна­чения, т.е. не отражается на возникающем правоотношении»^MCCXXXVI.

В результате проведенного сравнительного исследования договора доверительного управления, договора поручения, договора комиссии и агентского договора Л.Ю. Михеева приходит к выводу о том, что дого­вор доверительного управления не является фидуциарной сделкой. «...Лично-доверительным характером в российском гражданском праве обладают, в сущности, лишь отношения из договора поручения. Более того, - пишет Л.Ю. Михеева, - ... не может быть фидуциарного право­отношения в связи, которая основана на возмездном совершении дейст­вий в пользу другого лица. Наименование же данного института в ка­кой-то степени сложилось исторически (в противовес доверительной соб­ственности). Термин «доверительное», по-видимому, связан лишь с необ­ходимостью отграничить его от иных видов управления имуществом»^MCCXXXVII.

Нам остается лишь присоединиться к этому заключению, отметив, что личность доверительного управляющего конечно же имеет для уч­редителя доверительного управления серьезное значение. Это объясня­ется повышенным риском утраты имущества, передаваемого в довери­тельное управление, что требует определенного доверия выступающему в качестве доверительного управляющего. Однако речь идет о такой степени риска и такой мере доверия (фактического свойства), которые присущи и многим другим правоотношениям: покупатель, предостав­ляющий предоплату, или продавец, продающий крупную партию това­ров в кредит; владелец счета и вкладчик по депозиту, помещающий свои денежные сбережения в определенный банк; комитент, передав­ший комиссионеру имущество для реализации, а также субъекты неко­торых иных правоотношений в равной мере несут риск утраты своего имущества и должны доверять своим контрагентам. Поэтому лично­доверительный характер правоотношений не может служить квалифи­цирующим признаком именно доверительного управления имуществом.

Некоторые авторы усматривают в доверительной собственности (трасте) и доверительном управлении имуществом определенное сходст­во (по целям и выполняемым задачам) с правом хозяйственного ведения государственных и муниципальных унитарных предприятий и правом оперативного управления учреждений и находят возможным проводить сравнительный анализ указанных институтов, заканчивающийся не в пользу права хозяйственного ведения и права оперативного управления.

Так, в свое время (до появления договора доверительного управле­ния в ГК) К.И. Скловский пришел к следующему выводу: «Если уж сравнивать траст с хозяйственным ведением, то в пользу траста и то, что он куда более юридически определен . и в мировом праве может быть сопоставлен с аналогичными институтами. Есть все основания счи­тать, что проблема траста в целом возникла именно из-за неясности конструкции хозяйственного ведения (оперативного управления) как способа создания наряду с ней иного весьма широкого вещного права с гораздо более определенным содержанием»¹.

Уже после принятия части второй ГК, включающей в себя положе­ния о договоре доверительного управления имуществом, к этой теме обратился П.В. Турышев, суждения которого по поводу соотношения институтов доверительной собственности (траста) и права хозяйствен­ного ведения государственных и муниципальных унитарных предпри­ятий отличаются особой оригинальностью. В частности, по мнению П.В. Турышева, «российское право вполне допускает возможность вве­дения института доверительной собственности (траста) в «чистом» ви­де, так как имеет опыт регулирования отношений «расщепленной» соб­ственности в виде имущества государственного предприятия, правомо­чия на которое имели и государство, и само предприятие»^{MCCXXXVIII MCCXXXIX}.

Вот так! Оказывается, что, конструируя право полного хозяйствен­ного ведения для государственных предприятий в период, когда все ос­новные средства производства являлись государственной собственно­стью, советское государство заботилось о регулировании «расщеплен­ной» собственности и делилось своими полномочиями собственника с государственными предприятиями!

На самом же деле намеренно искусственная модель такого ограни­ченного вещного права, как право полного хозяйственного ведения (а затем и хозяйственного ведения) государственных и муниципальных предприятий, создавалась в целях обеспечения хотя бы минимальных условий для участия в имущественном обороте совершенно особых ор­ганизаций, не являющихся собственниками ни производственных фон­дов, ни выпускаемой ими продукции и товаров. А делалось это в конеч­ном счете в целях сохранения права государственной собственности на основные средства производства. Именно по этой причине в советское время в качестве основных участников экономических отношений вы­ступали товаропроизводители, не являвшиеся собственниками произво­димых ими товаров, - так называемые субъекты полного хозяйственно­го ведения.

При подготовке Гражданского кодекса Российской Федерации с учетом переходного характера российской экономики и большого числа реально действующих государственных и муниципальных предприятий было принято решение сохранить в качестве самостоятельной организа­ционно-правовой формы коммерческих организаций унитарное пред­приятие, обладающее ограниченным вещным правом на закрепленное за ними государственное или муниципальное имущество - правом хо­зяйственного ведения. Одновременно в целях защиты прав третьих лиц (кредиторов унитарных предприятий) были ограничены правомочия собственника в отношении имущества, закрепленного за действующими государственными или муниципальными предприятиями, которые по существу были сведены лишь к согласованию сделок, связанных с рас­поряжением недвижимым имуществом (ст. 295 ГК).

Ограниченное вещное право хозяйственного ведения порождено административно-плановой экономикой и монополией государственной собственности на основные средства производства. Государство-соб­ственник никогда свое право собственности не «расщепляло», а под влиянием изменяющихся экономических условий лишь ограничивало свои правомочия собственника по распоряжению государственным имуществом, закрепленным за государственными предприятиями, для обеспечения хотя бы минимальных условий для их участия в имущест­венном обороте.

О каком опыте существования «расщепленной» собственности (при­менительно к хозяйственному ведению) можно говорить, если собст­венник имущества унитарного предприятия - государство или муници­пальное образование - сохраняет за собой право назначения руководи­теля унитарного предприятия, контролирует эффективность использо­вания закрепленного за ним имущества и имеет возможность в любой момент по своему усмотрению реорганизовать или ликвидировать уни­тарное предприятие - субъект хозяйственного ведения.

Кроме того, право хозяйственного ведения неразрывно связано с созданием юридического лица в особой организационно-правовой форме унитарного предприятия и представляет собой необходимый признак такого юридического лица: наличие обособленного имущества на вещном праве (ст. 48 ГК), в то время как передача имущества в доверительную собственность (траст) или доверительное управление никак не связана с процессом образования юридических лиц, а представляет собой правоот­ношение, складывающееся между реально существующими, не зависи­мыми друг от друга субъектами имущественного оборота: собственником имущества, доверительным управляющим, выгодоприобретателем.

Таким образом, доверительная собственность (траст), доверитель­ное управление и право хозяйственного ведения объединяет лишь то обстоятельство, что во всех случаях речь идет об управлении чужим имуществом. Что же касается существа правоотношений, их правовой природы, оснований их возникновения и сферы применения, то указан­ные отношения не являются однопорядковыми, призванными решать аналогичные задачи в разных правовых системах, как это представляет­ся некоторым российским правоведам.

По общему правилу основанием возникновения правоотношений, связанных с доверительным управлением имуществом, является дого­вор доверительного управления имуществом. Что касается доверитель­ного управления имуществом по основаниям, предусмотренным зако­ном (ст. 1026 ГК), то здесь основанием возникновения соответствую­щих правоотношений служит сложный юридический состав, который включает одно из обстоятельств (юридический факт), предусмотренных ст. 1026 ГК, например, наличие завещания, в котором назначен испол­нитель завещания (душеприказчик), введение опеки, попечительства при наличии (в обоих случаях) необходимости постоянного управления соответствующим имуществом, а также - в обязательном порядке - за­ключение договора доверительного управления имуществом.

В качестве отличительных признаков доверительного управления имуществом по российскому гражданскому праву могут быть указаны следующие характерные черты данного правоотношения.

Во-первых, правоотношения, связанные с доверительным управле­нием имуществом, складываются между равными, имущественно само­стоятельными и не зависимыми друг от друга субъектами гражданского права: собственником имущества, доверительным управляющим и вы­годоприобретателем (бенефициаром), которые не имеют возможности воздействовать на личность контрагента, как это имеет место, к приме­ру, во взаимоотношениях собственника имущества и субъекта права хозяйственного ведения (оперативного управления).

Во-вторых, непосредственным основанием возникновения довери­тельного управления имуществом во всех случаях является договор, за­ключаемый между собственником имущества и доверительным управ­ляющим. Если речь идет о доверительном управлении имуществом по основаниям, предусмотренным законом, основанием возникновения со­ответствующего правоотношения является сложный юридический состав, обязательным элементом которого непосредственно порождающим дове­рительное управление имуществом, также служит договор, заключенный с доверительным управляющим. Однако вместо собственника имущества (в интересах последнего) в таком договоре в качестве учредителя довери­тельного управления может выступать иное лицо: орган опеки и попечи­тельства либо исполнитель завещания (душеприказчик).

В-третьих, правоотношения, связанные с доверительным управле­нием имуществом, не относятся к числу лично-доверительных (фидуци­арных) правоотношений, хотя им присущ принцип личного исполнения должником (доверительным управляющим) своих обязательств. Пере­дача собственником имущества в доверительное управление, бесспорно, связана с риском его утраты и требует определенной степени доверия в отношениях между собственником и доверительным управляющим, однако это доверие носит фактический характер и не влияет на право­вую природу соответствующего правоотношения.

В-четвертых, доверительное управление имуществом представляет собой обязательственное правоотношение. Осуществление довери­тельным управляющим в пределах, предусмотренных законом и дого­вором доверительного управления имуществом, правомочий собствен­ника в отношении имущества, переданного в доверительное управле­ние, не является свидетельством делегирования ему собственником сво­их вещно-правовых правомочий, а представляет собой содержание его обязанностей перед собственником в качестве должника по обязатель­ству доверительного управления имуществом, возникающему из дого­вора, заключенного между собственником имущества и доверительным управляющим.

В-пятых, выполняя свои обязательства перед собственником иму­щества по договору доверительного управления имуществом (осущест­вляя правомочия собственника), доверительный управляющий выступа­ет перед третьими лицами в качестве титульного владельца имущества, действующего от своего имени, но в интересах собственника или назна­ченного им лица (выгодоприобретателя). Об этом своем качестве дове­рительный управляющий должен информировать всякого контрагента по сделкам, совершаемым с имуществом, переданным в доверительное управление. В противном случае лицом, обязанным по сделке, призна­ется сам доверительный управляющий, который при ее неисполнении несет ответственность принадлежащим ему имуществом.

В-шестых, данное правоотношение (обязательство по доверитель­ному управлению имуществом) имеет сложный предмет, включающий в себя два рода объектов: 1) фактические и юридические действия дове­рительного управляющего по управлению имуществом; 2) само имуще­ство, переданное в доверительное управление. Осуществляя управление соответствующим имуществом, доверительный управляющий владеет данным имуществом, пользуется им, т.е. извлекает полезные свойства имущества и распоряжается им. По своему содержанию и объему пра­вомочия владения, пользования и распоряжения имуществом аналогич­ны правомочиям самого собственника имущества, если договором до­верительного управления не предусмотрены ограничения (пределы) указанных правомочий доверительного управляющего. Распоряжение недвижимым имуществом со стороны доверительного управляющего возможно лишь в том случае, если право на это предоставлено ему до­говором доверительного управления имуществом.

В-седьмых, правоотношения доверительного управления имущест­вом носят двусторонний и, как правило, возмездный характер. О дву­стороннем характере данного обязательства свидетельствует наделение доверительного управляющего правом на возмещение необходимых расходов, произведенных им при доверительном управлении имущест­вом, за счет доходов от использования этого имущества. Возмездный характер правоотношений доверительного управления имуществом вы­текает из нормы, содержащейся в ГК (ст. 1023), устанавливающей, что доверительный управляющий имеет право на вознаграждение, преду­смотренное договором доверительного управления имуществом.

Таковы характерные признаки доверительного управления имуще­ством, выделяющие его в самостоятельный тип гражданско-правовых обязательств. По своей целевой направленности рассматриваемые пра­воотношения, видимо, могут быть отнесены к категории обязательств по возмездному оказанию услуг. Такая квалификация указанных право­отношений ранее уже признавалась в юридической литературе. Так, по мнению Е.А. Суханова, «несмотря на некоторое сходство с договорами поручения, комиссии и агентским, договор доверительного управления не входит в группу договоров об оказании юридических услуг, а пред­ставляет собой вполне самостоятельную разновидность гражданско- правового договора, порождающего обязательства по оказанию услуг»¹. Ю.В. Романец подчеркивает, что договор доверительного управления имуществом обладает спецификой, отличающей его от других обяза­тельств, направленных на оказание услуг. «Квалифицирующий признак данного правоотношения заключается в том, - пишет он, - что довери­тельный управляющий оказывает услугу по осуществлению прав соб­ственника в отношении определенного имущества»^{MCCXL MCCXLI}.

Аналогичным образом рассуждает Л.Ю. Михеева, которая отмеча­ет, что предмет договора доверительного управления имуществом пред­ставляют «фактические и юридические действия управляющего, не пре­следующие самостоятельной цели создания какой-либо вещи, ее пере­работки. С точки зрения классификации объектов гражданских прав... есть все основания считать такие действия услугой.»^MCCXLII.

В пользу отнесения правоотношений, связанных с доверительным управлением имуществом, к категории обязательств по оказанию услуг свидетельствует и формальная позиция законодателя, установившего, что правила гл. 39 ГК (возмездное оказание услуг) применяются к дого­ворам оказания различных услуг, за исключением услуг, оказываемых по самостоятельным договорам, в том числе и по договору доверитель­ного управления имуществом (п. 2 ст. 779 ГК).

Вместе с тем нельзя не обратить внимание на то, что обязательство доверительного управления имуществом имеет сложный предмет. И если входящий в него объект первого рода (фактические и юридические дей­ствия доверительного управляющего) безусловно является индикатором принадлежности доверительного управления имуществом к категории гражданско-правовых обязательств по оказанию услуг, то объект второго рода (имущество, передаваемое в доверительное управление) сближает данное правоотношение с обязательствами по передаче имущества, в особенности с теми из них, которые регулируют отношения, связанные со срочным владением и пользованием имуществом (аренда, ссуда и т.п.).

И все же правоотношения, связанные с доверительным управлением имуществом, существенным образом отличаются от обязательств, на­правленных на передачу имущества (в том числе и в срочное владение и пользование). Как верно замечает Ю.В. Романец, «в отличие от аренды, где пользование оплачивает лицо, которому передается имущество, в до­говоре доверительного управления услугу оказывает лицо, принимающее имущество, и, соответственно, при определенных условиях оно имеет право на вознаграждение»¹. К этому добавим, что в отличие от арендатора или ссудополучателя доверительный управляющий получает имущество во владение и пользование, не имея цели удовлетворения собственных потребностей за счет указанного имущества. Он должен обеспечить его сохранность и эффективное использование в отношениях с третьими ли­цами для удовлетворения потребностей и интересов собственника иму­щества и к выгоде последнего. Поэтому фактические и юридические дей­ствия доверительного управляющего по управлению доверенным имуще­ством по существу действительно представляют собой оказание услуги собственнику - учредителю доверительного управления имуществом.

Несмотря на четкое признание российским законодательством и гражданско-правовой доктриной обязательственно-правовой природы правоотношений, связанных с доверительным управлением имущест- вом^{MCCXLIII MCCXLIV}, в юридической литературе все еще встречаются попытки обосно­вать отнесение права доверительного управления имуществом к катего­рии вещных прав. Так, например, П.В. Турышев полагает, что «отноше­ния доверительного управления имеют вещно-правовую природу, а зна­чит, должны признаваться разновидностью ограниченного вещного права»¹. К такому заключению П.В. Турышев приходит, исходя из того, что, по его мнению, существующее в концептуальном праве разделение прав на вещные и обязательственные имеет своей исключительной це­лью «получение соответствующей юридической защиты, а поскольку права доверительного управляющего необходимо защитить от неопре­деленного круга лиц, то защита должна носить абсолютный характер. Более того, поскольку реально такая защита предоставлена Граждан­ским кодексом, то дискуссия о вещном или обязательственном характе­ре прав доверительного управляющего в значительной мере утрачивает практический смысл»^{MCCXLV MCCXLVI}(?!). А поскольку для П.В. Турышева вопрос о вещ­но-правовой природе доверительного управления имуществом представ­ляется исчерпанным, далее он предлагает простое (на его взгляд) реше­ние, а именно: «Включить право доверительного управления имущест­вом в установленный ст. 216 ГК РФ перечень вещных прав лиц, не яв­ляющихся собственниками имущества»^MCCXLVII. При этом в работе П.В. Туры- шева нет никаких законодательных предложений относительно гл. 53 ГК, регулирующей отношения, связанные с доверительным управлени­ем имуществом в качестве самостоятельного гражданско-правового до­говорного обязательства. Видимо, названного автора нисколько не забо­тит то обстоятельство, что данное «вещное» право возникает из догово­ра, носит срочный характер и представляет собой (в глазах законодате­ля) двустороннее договорное обязательство.

Следует заметить, что с таким же успехом к категории вещных прав можно отнести и многие другие договорные обязательства (по признаку предоставления их участникам вещно-правовой защиты), на­пример вытекающие из договора аренды или безвозмездного пользова­ния. Ведь в силу ст. 305 ГК право применять вещно-правовые способы защиты принадлежит любому лицу, владеющему имуществом по осно­ванию, предусмотренному законом или договором. В связи с этим необ­ходимо все же различать нормы, содержащие положения, определяю­щие правовую природу регулируемых отношений, отличать от элемен­тарных приемов законодательной техники, когда законодатель просто распространяет те или иные правила на иные отношения, непосредст­венно не подпадающие под их прямое действие. В последнем случае конечно же нисколько не затрагиваются ни существо, ни правовая при­рода соответствующих правоотношений.

В отличие от позиции П.В. Турышева, В.В. Горбунов признает, что доверительное управление имуществом по действующему российскому законодательству представляет собой самостоятельный тип гражданско- правовых обязательств. Однако последний отмечает, что «правомочия до­верительного управляющего потенциально содержат элементы, отвечаю­щие признакам ограниченных вещных прав», а поэтому он «с учетом правовой реальности и фактических обстоятельств, рассматривает дове­рительное управление как обязательственное отношение, содержащее вещно-правовые элементы»¹. Кроме того, В.В. Горбунов надеется, что «с учетом будущих научных разработок, судебной и предприниматель­ской практики возникнет реальная возможность закрепления на фор­мальном уровне права доверительного управляющего в качестве огра­ниченного вещного права»^{MCCXLVIII MCCXLIX}.

Правда, остается неясным, зачем может понадобиться законодате­лю заменять четкие обязательственные отношения, основанные на срочном договоре, при наличии у сторон возможности через условия такого договора детально урегулировать их взаимоотношения на некое ограниченное вещное право с довольно сомнительным правовым режи­мом. И опять же следует заметить, что технический прием законодате­ля, распространившего вещно-правовую защиту на договорное владе­ние, никак не может свидетельствовать о появлении в соответствующих договорных обязательствах вещно-правового элемента.

Наиболее обстоятельный анализ правовой природы доверительно­го управления имуществом дан в монографии Л.Ю. Михеевой^MCCL, которая исходит из того, что в качестве вещного права можно рассматривать лишь «такое субъективное право, которое имеет своим объектом вещь, а не чужие действия; заключается в возможности правообладателя воз­действовать на эту вещь без чьего-либо содействия, удовлетворяя свои потребности; носит абсолютный характер; является бессрочным и на­звано в качестве вещного законом... Дополнительно характеризуют вещные права такие признаки, как право следования, право преимуще­ства, абсолютный характер защиты, однако данные признаки свойст­венны и иным субъективным гражданским правам»^MCCLI.

Представляется, что данный подход к определению отличительных признаков вещных прав в целом является приемлемым. Правда, вряд ли можно согласиться с тем, что такие признаки, как право следования и абсолютный характер защиты, вещные права «делят» с иными субъек­тивными гражданскими правами, а поэтому их нужно рассматривать лишь в качестве некой дополнительной характеристики вещных прав. Право следования и вещно-правовая (абсолютная) защита являются существенными признаками всякого вещного права. Что касается иных субъективных гражданских прав, то использование законодате­лем для их регламентации отдельных проверенных практикой спосо­бов регулирования, присущих вещным правам (закрепление права следования, предоставление вещно-правовой защиты), нисколько не умаляет значения указанных признаков для вещных прав и не перево­дит их в разряд дополнительных или факультативных. И напротив, применение в отношении иных (не вещных) субъективных граждан­ских прав указанных отдельных вещно-правовых способов регулиро­вания не может служить свидетельством изменения их существа или правовой природы.

Используя отмеченный подход к характеристике вещных прав, Л.Ю. Михеева убедительно доказывает, что правоотношения, связанные с доверительным управлением имуществом, не обладают даже мини­мально необходимым набором признаков, присущих всякому вещному праву. В частности, как обоснованно указывает Л.Ю. Михеева, «довери­тельный управляющий, даже получив право распоряжения и по составу правомочий приблизившись к собственнику, не вправе использовать их в «своем интересе»... Интерес управляющего законодатель видит лишь в получении им вознаграждения за оказание определенных (правда, весьма специфических) услуг»^MCCLII.

В заключении общей характеристики правоотношений, связан­ных с доверительным управлением имуществом, необходимо еще раз отметить, что указанные правоотношения всегда опосредуются дого­вором доверительного управления имуществом, поэтому их дальней­шее рассмотрение будет производиться по модели исследования вся­кого гражданско-правового договора. Однако, учитывая конкретно­исторические предпосылки и условия появления в российском граж­данском праве конструкции договора доверительного управления имуществом, а также бесспорность влияния на эти процессы англо­американского правового института доверительной собственности (траста), традиционное исследование договора доверительного управ­ления имуществом следует предварить кратким анализом происхож­дения и сущности траста, а также историей появления договора дове­рительного управления имуществом в российском гражданском зако­нодательстве.