3. Стороны в договоре

В договоре поручения сторонами выступают поверенный и дове­ритель - тот, на ком лежит обязанность совершить соответствующие юридические действия, и тот, от имени и за счет которого эти действия совершаются.

В роли каждой из сторон может выступать как гражданин, так и юридическое лицо. Применительно к юридическим лицам определенная проблема возникает, в частности, в связи с установлением правового режима участия в обороте их обособленных подразделений - предста­вительств и филиалов. Выполняя вне места нахождения юридического лица указанные в ст. 55 ГК функции, они все же не являются субъекта­ми гражданского права. Следовательно, они не могут участвовать в гражданском обороте как таковые, в том числе и на основе договора поручения. Филиалы и представительства можно было бы приравнять к органам юридического лица. Но это, помимо прочего, исключило бы использование выражающей в определенной мере их сущность имуще­ственной обособленности, хотя бы и относительной. И тогда была най­дена, после довольно долгих поисков с предоставлением им на опреде­ленных этапах отдельных, присущих юридическому лицу прав^{CDXXXVII CDXXXVIII}, вклю­ченная в ст. 55 ГК особая модель филиалов (представительств).

Имеется в виду, что их руководители назначаются юридическими лицами и действуют на основании доверенности. Разъясняя суть этой конструкции, Пленум Верховного Суда РФ и Пленум Высшего Арбит­ражного Суда РФ в постановлении № 6/8 от 1 июля 1996 г. обратили внимание на необходимость «иметь в виду, что соответствующие пол­номочия руководителя филиала (представительства) должны быть удо­стоверены доверенностью и не могут основываться лишь на указаниях, содержащихся в учредительных документах юридического лица, поло­жении о филиале (представительстве) и т.п., либо явствовать из обста­новки, в которой действует руководитель филиала.

При разрешении спора, вытекающего из договора, подписанного руководителем филиала (представительства) от имени филиала (пред­ставительства) и без ссылки на то, что договор заключен от имени юри­дического лица и по его доверенности, следует выяснить, имелись ли у руководителя филиала (представительства) на момент подписания до­говора соответствующие полномочия, выраженные в положении о фи­лиале (представительстве) и доверенности. Сделки, совершенные руко­водителем филиала (представительства) при наличии таких полномо­чий, следует считать совершенными от имени юридического лица»^CDXXXIX.

При применении этих указаний следует, очевидно, учитывать поло­жение о филиале (представительстве), которое, подобно договору поруче­ния, определяет внутренние взаимоотношения между юридическим лицом и представляющим его руководителем филиала (представительства). Что же касается внешних отношений, то они устанавливаются только доверен­ностью, независимо от того, что записано в положении. По отмеченной причине, в частности, полномочия директора, определенные в доверенно­сти, не могут быть оспорены ссылкой на положение. Существующее соот­ношение между ними четко обозначено в приведенном п. 3 ст. 55 ГК.

Непременные условия выступления граждан и юридических лиц в договоре поручения в качестве доверителя и в качестве поверенного могут не совпадать.

Прежде всего речь идет о доверителе - стороне, которая приобретает права и обязанности действиями поверенного. Поскольку возможность приобретения конкретных прав и обязанностей определяется правоспо­собностью субъекта, из этого следует, что совершенная поверенным сделка с третьими лицами должна соответствовать гражданской право­способности доверителя. Применительно к юридическим лицам вопрос об этом имеет особое значение главным образом в случаях, когда сделка, которую поручено совершить поверенному, может заключаться только определенным лицом: непременно предпринимателем, непременно тем, кто получил лицензию на осуществление соответствующей деятельности, кто прошел в установленном порядке регистрацию и др. Для отдельных видов юридических лиц имеет значение соответствие заключенной сдел­ки целям их создания (п. 1 ст. 49 ГК). Можно также указать на случаи, когда совершаемая сделка подпадает под действие предусмотренных фе­деральными законами специальных изъятий для иностранцев¹. Иного ре­шения не могло бы быть, ибо в противном случае любую меру законода­теля, ведущую к ограничению правоспособности юридического лица или гражданина, было бы легко обойти, обратившись к услугам поверенного, на которого такое ограничение не распространяется. Поэтому, когда Ука­зом Президента РФ был установлен специальный, разрешительный режим для приобретения акций РАО «Газпром»^{CDXL CDXLI}, соответствующее правило дей­ствовало по отношению именно к доверителям. По этой причине должен считаться ничтожным договор купли-продажи указанных акций, заклю­ченный от имени доверителя - иностранца, не получившего необходимо­го разрешения. При этом то обстоятельство, что поверенным выступала российская фирма, на которую указанное ограничение не распространяет­ся, никакого значения не могло иметь.

Теперь о дееспособности. Во всех случаях, когда в роли доверите­ля выступает юридическое лицо, оно, что присуще любому другому договору, заключая договор поручения, действует через свои органы, ли­бо через представителей, либо - в случае, предусмотренном ст. 53 ГК, - через своих участников (в самом ГК предусмотрены условия выступле­ния участников от имени полного товарищества - п. 1 ст. 72).

Что же касается граждан, то применительно к ним Б.С. Антимонов счел необходимым подчеркнуть возможность участия в качестве дове­рителя только дееспособного лица¹. Указанная точка зрения впоследст­вии получила широкое распространение^{CDXLII CDXLIII}.

Между тем все же нет особых оснований для того, чтобы в случа­ях, когда речь идет о доверителе, отступать от общего понимания сути и значения дееспособности физического лица. Имеется в виду, что отсут­ствие дееспособности, в отличие от ограничений правоспособности, не препятствует тому, чтобы такое лицо стало участником гражданского правоотношения. Все ограничения дееспособности физических лиц, которые установил законодатель, относятся лишь к возможности собст­венными действиями осуществлять свою правоспособность.

Соответственно в случаях, при которых в отношении лишенных дее­способности физических лиц установлено законное представительство, в заключенном действиями представителя договоре стороной становится непосредственно не он, а недееспособное лицо, им представляемое. Именно оно занимает положение продавца, покупателя, арендатора и т.п. И если ст. 37 ФЗ РФ «Об исполнительном производстве» наделяет закон­ного представителя правом поручить участие на соответствующей стадии «другому лицу, выбранному им в качестве представителя», то стороной в исполнительном производстве - взыскателем был и остался сам недее­способный. Применительно к договору поручения, таким образом, нет, очевидно, оснований для вывода о том, что в виде исключения в этом договоре на стороне доверителя недееспособному нет места^CDXLIV.

С указанной точки зрения в определенном смысле стирается раз­личие между доверителем дееспособным и недееспособным^CDXLV.

Когда Б.С. Антимонов указывал, что «дееспособным должен быть и доверитель. Кто вообще не вправе действовать от своего имени, тот не может, в частности, заключить и договор поручения»¹, он все же до­пускал определенное смешение двух различных по существу возможно­стей: быть стороной в договоре и заключать самостоятельно договор. Между тем указанные возможности принципиально различны.

В отношении рассматриваемого случая следует, видимо, учесть все тот же основной конституирующий признак поручения как правовой формы именно прямого представительства в том, что в результате этого договора «права и обязанности по сделке, совершенной поверенным, возникают непосредственно у доверителя» (п. 1 ст. 971 ГК). Таким об­разом, сторона в совершенной поверенным сделке и доверитель в дого­воре поручения - это одно и то же лицо. Раздвоение субъектов - один является доверителем, а другой - стороной в заключенной поверенным сделке, как уже подчеркивалось, - невозможно.

В результате есть основания признать, что в рассматриваемой ситуа­ции с недееспособным речь, по сути, идет о «двойном представительстве». Имеется в виду, что законный представитель от имени недееспособного в рамках установленного ст. 28 и 37 ГК режима заключает договор поруче­ния, в котором доверителем становится недееспособный. Соответственно от его имени как доверителя и выступает впоследствии поверенный, со­вершая предусмотренные договором поручения юридические действия.

В подтверждение правильности своего вывода Б.С. Антимонов ис­пользовал действовавшую в то время ст. 260 ГК 1922 г.^{CDXLVI CDXLVII CDXLVIII} Имелось в виду содержавшееся в указанной статье признание того, что «утрата доверите­лем дееспособности влечет за собой прекращение договора поручения». Между тем с приведенным аргументом трудно согласиться. Основаниями для соответствующей нормы Кодекса (в действующем Кодексе - это п. 1 ст. 977) служат иные, действительно присущие договору поручения осо­бенности. Имеется в виду, что при утрате дееспособности доверителем прекращается ранее выданная доверенность (п. 1 ст. 188 ГК) и тем самым полномочия, которые были на ней основаны. А это означает, что юриди­ческие действия, которые поверенный должен был исполнить от имени и за счет доверителя, он совершить уже не может. По указанной причине речь должна идти о выдаче новых полномочий и заключении нового дого­вора поручения, причем и то, и другое необходимо сделать применительно к режиму, соответствующему новому правовому статусу представляемого, т.е. действуя через назначенного ему законного представителя.

Но такой законный представитель, как и во всех других случаях, действует от имени подопечного, а значит, стороной в сделке будет именно последний. В противном случае опекун не сможет заключать договор поручения, связанный с реализацией прав, принадлежащих по­допечному, поскольку от собственного имени и распорядиться правами, и давать поручение, не составляя исключения, может только тот, кому эти права принадлежат.

Определенная специфика есть и в решении вопросов право- и дее­способности применительно к поверенным.

Прежде всего следует отметить, что, поскольку непосредственно из заключенной им сделки у представителя никаких прав и обязанностей не возникает, ограничения, относящиеся к возможности совершения соответ­ствующей сделки, на поверенного не распространяются. Имеется в виду, что, если, например, определенные сделки запрещено совершать ино­странцам, все же в силу самого этого факта нет препятствий к тому, чтобы российский гражданин или российское юридическое лицо дали поручение совершить от их имени сделку иностранцу (иностранной фирме)^CDXLIX.

Однако ограничение правоспособности для указанной стороны может иметь иное значение, связанное с осуществлением ею соответст­вующей деятельности именно как поверенного. Речь идет об особом режиме, который может быть установлен применительно к деятельно­сти, включающей и прямое представительство. Примером могут слу­жить брокеры, участвующие на рынке ценных бумаг. В соответствии со ст. 3 ФЗ РФ о рынке ценных бумаг, совершая сделки с ценными бума­гами, они выступают в качестве поверенного (или комиссионера) по отношению к своим клиентам. При этом, являясь профессиональными участниками рынка ценных бумаг, брокеры могут осуществлять эту свою деятельность только при условии, если они зарегистрированы в качестве предпринимателей и получили специальную лицензию (ст. 39 Закона).

Определение ограничения содержит ст. 16 Закона «Об оценочной деятельности». Имеется в виду, что его исключающая возможность за­ключения договора на оказание соответствующих услуг оценщиком, который является «учредителем, собственником, акционером или долж­ностным лицом юридического лица либо заказчиком или физическим лицом, имеющим имущественный интерес в объекте оценки, или состо­ит с указанными лицами в близком родстве или свойстве».

Если сделка совершается поверенным - юридическим лицом в на­рушение установленного порядка, связанного с ограничением его соб­ственной правоспособности, есть основания для оспаривания сделки по мотивам, указанным в ст. 173 ГК («Недействительность сделки юриди­ческого лица, выходящей за пределы его правоспособности»). И отме­ченное ранее обстоятельство, что поверенный не является стороной в заключенной им по поручению доверителя сделке, не должно иметь значение. Таким образом, ст. 173 ГК может быть использована в равной мере применительно и к доверителю, и к поверенному.

Помимо закрепления в п. 4 ст. 182 запрещения совершать через представителя сделки, которые могут быть заключены только лично, сле­дует учесть и более общее положение, содержащееся в том же п. 4 ст. 182 ГК. Оно имеет в виду возможность установления в законе прямых огра­ничений для выступления в роли представителя, а тем самым и поверен­ного в договоре поручения. Так, ст. 44 ГПК РСФСР предусмотрела, что в качестве представителей в судах (общих судах) могут выступать только те, кто указан в содержащемся в этой статье перечне, а равно все другие лица, которые допущены судом к представительству. В то же время ст. 47 того же Кодекса определяет, притом исчерпывающим образом, круг лиц, которые не вправе представительствовать в общих судах. Лица, которые могут быть представителями в арбитражном суде, указаны в ст. 48 АПК РФ. Кроме того, специально предусмотрен круг тех, кто представлять в арбитражном суде не могут (ст. 51 АПК РФ). Точно так же ст. 36 Закона об исполнительном производстве называет лиц, которые не вправе быть представителями на данной стадии. Это - граждане, не достигшие совер­шеннолетия или состоящие под опекой или попечительством, а также судьи, следователи, прокуроры, работники службы судебных приставов и аппаратов суда, если только они не участвуют в исполнительном произ­водстве в качестве уполномоченных соответствующих судов, прокуратур или как законные представители, а также при определенных условиях и адвокаты.

Другой пример - патентные поверенные. Положение о них^CDL преду­сматривает возможность выступления в этом качестве только граждан, домицилированных в РФ, имеющих высшее образование и не менее четырех лет специального стажа, обладающих соответствующими зна­ниями и навыками в их практическом применении. Все это должно быть подтверждено результатами квалификационного экзамена.

Что касается значения дееспособности поверенного, то, поскольку сделка, являющаяся предметом договора поручения, совершается, хотя и от имени доверителя, но действиями поверенного, из этого следует, что в роли последнего не может выступать недееспособное лицо.

Статья 125 ГК предусматривает, что в случаях и в порядке, уста­новленных федеральными законами, указами Президента РФ и поста­новлениями Правительства РФ, нормативными актами субъектов РФ и муниципальных образований, по специальному поручению Российской Федерации, субъекта РФ или муниципального образования от их имени, наряду с государственными органами и органами местного самоуправ­ления, могут совершать сделки также юридические лица и граждане¹.

В таких случаях основанием для поручения, данного юридическим лицам, а равно гражданам, может служить договор, заключенный одним из указанных в гл. 5 субъектов права (Российской Федерацией, субъектом РФ или муниципальным образованием). Об основанном на гражданском договоре представительстве, осуществляемом юридическими лицами, речь идет, например, в утвержденном Правительством РФ 26 мая 1997 г. Порядке оформления и реализации задолженности субъектов Российской Федерации федеральному бюджету по товарному кредиту 1996 г.^{CDLI CDLII}

О специальном представительстве граждан от имени тех же лиц речь идет, в частности, применительно к особой ситуации, предусмот­ренной ФЗ «О приватизации государственного имущества и муници­пального имущества»¹. Имеется в виду, что от имени Российской Феде­рации, субъекта Российской Федерации и муниципального образования в органах управления и открытых акционерных обществах, акции кото­рых находятся в собственности Российской Федерации, субъектов Рос­сийской Федерации или муниципальных образований, могут выступать лица, занимающие соответственно государственные и муниципальные должности, а также иные лица (ст. 39). В открытых акционерных обще­ствах, в отношении которых принято решение об использовании специ­ального права («золотой акции»), от имени Российской Федерации, субъектов Российской Федерации или муниципальных образований в качестве представителей в совете директоров (наблюдательном совете) и ревизионной комиссии общества могут выступать государственные служащие (ст. 38). Порядок, о котором шла речь^{CDLIII CDLIV}, предусматривает, что договоры с гражданами, представляющими интересы государства, за­ключаются в соответствии с Гражданским кодексом. На основании та­кого договора представителю выдается доверенность, определяющая его полномочия. Под нормами Гражданского кодекса в подобных слу­чаях подразумеваются, наряду со статьями, включенными в его главу «Поручение», также и ст. 125 и 126 ГК. Из них первая определяет об­щий порядок участия Российской Федерации, субъекта Российской Фе­дерации или муниципального образования в отношениях, регулируемых гражданским законодательством, а вторая посвящена ответственности указанных субъектов права по своим обязательствам^CDLV.

В литературе весьма спорным был и остается вопрос о том, воля какой из сторон в договоре поручения - доверителя или поверенного - имеет значение для определения действительности совершенной сдел­ки. И соответственно: должна ли при представительстве учитываться воля представляемого или представителя?

В замечаниях, адресованных составителям проекта Гражданского уложения, И.А. Покровский обратил внимание на то, что «в теории гражданского права давно существует спор о юридической природе представительства, причем сложились два противных воззрения, между которыми затем образовалось и среднее мнение. Одно, крайнее, учение полагало, что в случае представительства истинным контрагентом явля­ется представляемый, представитель же служит, так сказать, органом по­следнего. Другие, напротив, считали, что контрагентом является предста­витель: он своей волей определяет и закрепляет сделку с тем лишь, что ее юридические последствия падут на другую сторону (лицо), так назы­ваемая КергазШйопзШеопе. Важнейшим пунктом, где эти теоретические разногласия приводили к практическим последствиям, был вопрос о том, личность представляемого или представителя должна иметь значе­ние там, где возникает речь о недостатке знания, воли и т.п.

Между этими двумя учениями существует учение среднее»¹.

Из двух этих основных учений первым по времени как раз и было первое из названных И.А. Покровским: то, которое получило название теории фикций. Оно сводилось к признанию за волей представляемого значения основы сделки, а для того, чтобы действия представителя мог­ли расцениваться как действия представляемого, и необходима фикция.

Одним из наиболее последовательных сторонников этой точки зрения был Ф. Савиньи. Применительно к перенесенному им из жизни Рима примеру - «Тиций доверяет Гаю купить от своего (Тиция) имени у Сея дом» - Ф.К. Савиньи делал вывод: «По исполнении поручения ли­цами, действительно участвующими в деле, являются Тиций и Сей; контрагентами и сторонами представляются те же лица, и было бы не­справедливо видеть здесь воздействие договора на третье лицо». И да­лее: «Сущность случая состоит ... только в том, что Тиций, который мог бы выразить свою волю, словесно или письменно прибегнул для этой це­ли к посредничеству третьего лица; то последнее является не более, как органом настоящего контрагента Тиция, а само по себе не имеет никакого отношения к обязательству»¹. И в другом месте: «Везде договор заключа­ется мною, по моей воле, а представитель - только носитель ее. Вот поче­му из договора не вытекает для него (имеется в виду представитель. - М.Б.) ни прав, ни обязанностей. Они возникают прямо для меня»^{CDLVI CDLVII}.

Нетрудно было предвидеть, что оппоненты воспользуются лежа­щим на поверхности аргументом: если представитель только перенос­чик чужой воли, тем самым стирается грань между представителем и нунцием. И во всяком случае утрачивает значение для признания дейст­вительности заключенной сделки вопрос о его воле и волеизъявлении^CDLVIII. В результате родилась прямо противоположная теория. Один из ее ак­тивных сторонников, Н.О. Нерсесов, сравнивая положения представителя и представляемого (принципала), полагал, что заключает сделку первый - и соответственно именно он настоящий контрагент. В то же время второй приобретает непосредственно из сделки права и обязанности¹.

Взгляды второй группы авторов могли служить достаточным осно­ванием для признания необходимым ставить действительность совершен­ной сделки в зависимость от воли именно представителя. Та же концеп­ция снимала вопрос о смешении представителя как выразителя воли с нунцием - тем, кто лишь переносит чужую волю. Но при этом оставался открытым основной вопрос: как можно считать вступившими в юридиче­скую связь тех, кто не выразили на то свою волю или, по крайней мере, ее не согласовали? Имеются в виду представляемый и третье лицо. Недаром

А.О. Гордон, отвергая соответствующие взгляды еще одного из разде­лявших эту точку зрения, Г. Пухты, указывал: «Разве юридические дейст­вия, совершаемые представителем, не сопровождаются согласием, волею представляемого и разве это согласие не делает последнего, хотя и неви­димым, но известным третьему лицу, первоначальным участником юри­дических отношений, установленных представителем»^{CDLIX CDLX}.

По этому поводу следует отметить, что признание сделки, которая совершена поверенным (представителем) от имени доверителя (пред­ставляемого), создающей права и обязанности по заключенному дого­вору у представителя, сразу же и непосредственно связывая его с дру­гим, явно не укладывалось в рамки представительства как такового. Это возможно только в единственном случае: заключенный договор будет построен по принципиально другой, отличной от представительства модели - договора в пользу третьего лица. При любой иной конструк­ции, кроме этой последней, тем самым контрагентом по договору, заклю­ченному с третьим лицом, выступает тот, от чьего имени действует пове­ренный (представитель). Наделяя представителя необходимыми полномо­чиями, представляемый тем самым ставит в известность третье лицо: воля представителя должна этим последним рассматриваться как воля пред­ставляемого. А значит, то, что признается пороками воли и волеизъявления лица, совершающего сделку, надлежит рассматривать как пороки воли представляемого. Именно к воле и волеизъявлению представителя, за­ключающего сделку от имени представляемого, должны применяться пре­жде всего правила о недействительности сделок, заключенных под влияни­ем обмана, насилия, угрозы, т.е. с пороками воли и волеизъявления.

Законодатель вынужден поступить подобным образом именно по­тому, что если бы он признал возможным для представляемого ссы­латься на те же пороки его собственной воли и волеизъявления, основы представительства, включающего доверие не только представляемого к представителю, но и третьего лица к действиям того же представителя, были бы подорваны. Речь, таким образом, идет о необходимых гаранти­ях третьему лицу. И только тогда, когда третье лицо совершает проти­воправные действия, оно лишается права на подобные гарантии. Имеет­ся в виду, что законодатель в прямо обозначенных им случаях допуска­ет оспаривание представляемым совершенной представителем с треть­им лицом сделки со ссылкой на недостатки его, представляемого, соб­ственной воли. Первичной является, таким образом, воля доверителя (представляемого), притом не только по времени ее выражения, но и по значению. Достаточно заметить, что во всех перечисленных случаях именно он наделен правом оспаривать сделку по указанным, относя­щимся не только к его собственным, но и к поверенного порокам воли. Речь идет прежде всего о предусмотренных в ст. 179 ГК случаях злонаме­ренного соглашения представителя одной стороны с другой стороной, а также кабальности сделки (имеется в виду, что другая сторона, т.е. третье лицо, воспользовавшись стечением тяжелых обстоятельств, которые сло­жились именно для представляемого, совершило сделку через представи­теля на явно невыгодных для представляемого условиях)^CDLXI.

Следует отметить, что теория фикций отвергалась, как правило, на примере прежде всего представительства недееспособных. Между тем есть основания полагать, что именно в подобной ситуации указанная тео­рия как раз и имеет право на существование. Речь идет о том, что, вводя законное представительство, государство исходит из того, что значимой для динамики правоотношения - его возникновения, изменения или пре­кращения - является воля представителя. И эта воля с помощью фикции расценивается как воля в действительности лишенного ее недееспособно­го лица. Именно такого рода фикция позволяет признать недееспособного стороной в подобном договоре. Имеется в виду, что поскольку воля пред­ставителя считается волей представляемого, в договоре поручения, со­вершенном (подписанном) законным представителем, незаконность дого­вора поручения создают пороки воли законного представителя доверите­ля, которые расцениваются как пороки воли самого доверителя^CDLXII.

Законодатель может проявлять в отдельных случаях (один из них нашел отражение в ст. 174 ГК - см. подробнее ниже) более жесткий под­ход к установлению последствий пороков воли представляемого как тако­вого. Имеется в виду, что поскольку третье лицо все же воспринимает волю представителя, а не представляемого, интересы третьего лица нуж­даются в дополнительной защите. По крайней мере при определенных обстоятельствах основания для установления правовых последствий та­ких пороков законодатель признает целесообразным их ограничить, рас­пределив между представляемым, представителем и третьим лицом.

Гражданский кодекс РФ четко отграничивает поверенного от тех, кто, выступив, подобно ему, в чужом интересе, осуществляет соответ­ствующие действия на этот раз от собственного имени. Под этой кате­горией, в частности, подразумеваются, помимо комиссионеров, ком­мерческие посредники, конкурсные управляющие при банкротстве, ду­шеприказчики при наследовании. Наряду с ними таким же образом от­граничиваются от представителей лица, обладающие полномочиями на вступление в переговоры по поводу возможных в будущем сделок. Это связано уже с тем, что подобные переговоры не могут рассматриваться как юридические действия. Таким образом, и эти ситуации находятся за пределами договора поручения.

Хотя определения представительства (ст. 182 ГК) и договора пору­чения (п. 1 ст. 971 ГК) не содержат на этот счет прямых указаний, но сама природа соответствующих конструкций предполагает, что пове­ренному поручается совершить определенные действия именно по от­ношению к третьим лицам. По указанной причине ему и выдается дове­рителем доверенность. С этим же связан и предусмотренный ст. 182 ГК запрет, который адресован представителю, - заключать сделку с самим собой¹. Не вправе он совершать сделку также в отношении того, чьим представителем он одновременно является^{CDLXIII CDLXIV CDLXV}. Поскольку стороной в сделке выступает не представитель, а представляемый, из этого следует, что в обоих случаях в заключаемой сделке все же будет две стороны. Так, например, если речь идет о договоре купли-продажи, то при совершении представителем сделки «в отношении себя» продавцом и покупателем будут соответственно представитель и представляемый, а в случае, когда сделка заключается лицом, одновременно представляющим обе стороны, продавцом и соответственно покупателем окажутся оба представляемых.

Основанием установленного ГК запрета следует считать то, что в первом случае у представителя, становящегося стороной в сделке, появ­ляется личный интерес к ней. А это противоречит соответствующей пра­вовой конструкции - представительства, - безусловно предполагающей, что представитель действует в интересах именно представляемого.

Во втором случае речь идет о том, что не может одно лицо выра­жать волю двух или более представляемых, у каждого из которых есть собственный интерес, и эти не совпадающие интересы не может выра­зить одно лицо. Таким образом, в конечном счете суть соответствую­щих норм ГК состоит в предотвращении возможного конфликта инте- ресов^CDLXVI. А потому, если возможность такого конфликта исключается, смысл запрета, о котором идет речь, отпадает.

Именно такая ситуация складывается при совершении сделки ком­мерческим представителем - лицом, которое постоянно и самостоятельно представительствует от имени предпринимателей при заключении ими договоров в сфере предпринимательской деятельности (п. 1 ст. 184 ГК). Коммерческие представители вправе совершать, среди прочего, и такую сделку, в которой они выступают одновременно представителями обеих ее сторон. Пример может быть взят из деятельности страховых органи­заций. Речь идет о случаях, когда ими заключаются договоры страхования гражданской ответственности владельцев автотранспортных средств, вы­езжающих за пределы Российской Федерации. Страховая организация действует тогда от имени страхователя - российского гражданина и одно­временно страховщика - иностранной страховой компании (п. 4 ст. 8 ФЗ «Об организации страхового дела в РФ»¹).

Нормы о коммерческом представительстве предусматривают в по­добных случаях определенную гарантию сторонам, которые доверились одному и тому же лицу - коммерческому представителю. Имеется в виду, что для выступления от имени обеих сторон коммерческий пред­ставитель должен при отсутствии на этот счет иного указания в законе получить их специальное на то согласие.

Статья 184 ГК (п. 2) адресует коммерческим представителям требо­вание: при исполнении данного им поручения проявлять заботливость «обычного предпринимателя». Таким образом, в самом законе устанавли­вается достаточно определенный критерий, который должен иметь в виду суд при рассмотрении возможных споров. Следует также подчеркнуть, что на коммерческого представителя возлагается обязанность сохранять в тай­не сведения о торговых сделках, которые стали ему известны. Указанная обязанность продолжает лежать на нем и после исполнения поручения.

Гарантией для будущих контрагентов коммерческого представите­ля призвана служить еще одна норма. Речь идет о том, что и вознаграж­дение, и возмещение издержек, которые понесены им при исполнении поручения, коммерческий представитель может истребовать от тех, ко­го он одновременно представляет, лишь в равных долях. Таким обра­зом, законодатель откровенно стремился избежать ситуацию, при кото­рой коммерческий представитель будет оказывать предпочтение тому из контрагентов, кто уплатит ему больше. Приведенное правило (п. 2 ст. 184 ГК) не действует, лишь если стороны договорятся об ином (т.е. о неравной оплате). Имеется в виду, что каждый из представляемых будет в таком случае знать, что, собственно говоря, его ожидает при соверше­нии договора с данным коммерческим представителем, и именно на это он и дает свое согласие.

В судебной практике коммерческое представительство иногда рас­сматривается как особый, отличный от поручения договор. По этой причине, например, при возникновении в конкретном деле вопроса о праве коммерческого представителя требовать возмещения понесенных им расходов на оказание услуг суд не счел возможным использовать п. 2 ст. 975 ГК^CDLXVII. Между тем указанная статья содержит прямой ответ на данный вопрос (как уже отмечалось, одна из предусмотренных в ней обязанностей доверителя в договоре поручения состоит в необходимо­сти возмещать поверенному понесенные издержки). Подобная позиция судебных органов все же не учитывает, что нормы о коммерческом представительстве составляют часть главы о поручении, а специальный характер некоторых норм гл. 49 ГК, адресованных договору коммерче­ского представительства, лишь подтверждает, что в остальном действу­ет общий для поручения режим [имеются в виду ст. 972 (п. 3), 973 (п. 3), 977 (п. 3), 978 (п. 2)], если только это не будет противоречить ситуации, предусмотренной для указанного договора ст. 184 ГК, помещенной в гл. 10 «Представительство. Доверенность».

Гражданский кодекс уделил большое внимание вопросам, связан­ным с передоверием, под которым ст. 976 подразумевает передачу по­веренным исполнения поручения другому лицу. Имеется в виду тот, кто традиционно именуется субститутом.

Отношения, возникающие при передоверии, регулируются одно­временно ст. 976 и 187 ГК. Указанные статьи имеют в виду в равной мере замену стороны в правоотношении с тем, что в первом случае речь идет о замене поверенного, а во втором - представителя. Поскольку в договоре поручения предметом служат юридические действия, совер­шаемые от имени контрагента, замена поверенного предполагает одно­временную замену и представителя. Учитывая отмеченное обстоятель­ство - зависимость передоверия в поручении от передоверия в предста­вительстве, ст. 976 ГК допускает передоверие в договоре поручения лишь в случаях и на условиях, которые предусматриваются ст. 187 ГК.

Своеобразный приоритет связанных с передоверием норм о пред­ставительстве по отношению к тем, которые регулируют договор пору­чения, закреплен в п. 1 ст. 976 ГК. В нем предусмотрено право поверен­ного передать исполнение поручения другому лицу - субституту, кото­рый именуется здесь заместителем, только в случаях и на условиях, ука­занных в ст. 187 ГК. Данная статья закрепляет за представителем право осуществить передоверие лишь тогда, когда он был уполномочен на то доверенностью либо был вынужден к этому силой обстоятельств для охраны интересов лица, выдавшего доверенность (в рассматриваемых случаях - доверителя). Что же касается общего на этот счет правила, оно состоит в следующем: в силу ст. 187 ГК названное в доверенности лицо «должно лично совершать те действия, на которые оно уполномочено». Следовательно, и в этом случае сохраняется фидуциарный характер пору­чения: предполагается, что исполнять должен тот, кому это доверено.

На передоверие при договоре поручения распространяются все те требования, которые относятся к содержанию доверенности. Что же касается ее формы, то требование оказывается по понятным причинам (выдача доверенности производится через поверенного) даже строже, чем это имеет место при обычной доверенности. Речь идет о том, что в силу п. 2 ст. 187 ГК основанная на передоверии доверенность, которую выдал субституту представитель, должна быть нотариально удостове­рена (кроме случаев, прямо упомянутых в п. 4 ст. 185 ГК).

Доверенность, полученная в порядке передоверия, носит субсидиар­ный характер. В этой связи, несмотря на то, что п. 4 ст. 187 ГК включил указание, относящееся только к сроку действия доверенности (этот срок для доверенности, выданной в порядке передоверия, не может превышать срока действия доверенности, на основании которой она выдана), субси­диарность такой доверенности распространяется и на некоторые другие ее условия. В частности, имеется в виду, что субститут (заместитель) не может быть наделен более широкими правами по сравнению с теми, ко­торыми обладал первоначальный представитель (поверенный). Зависи­мость одной доверенности от другой выражена и в ст. 188 (п. 3) Кодекса: с прекращением доверенности теряет силу передоверие^CDLXVIII.

В связи с субституцией возникает вопрос: с кем именно вступает в отношении субститут? Следует сразу же отвергнуть возможность воз­никновения у него каких-либо отношений с третьими лицами хотя бы потому, что относительно последних он - тот же поверенный. Не воз­никает у субститута никаких отношений и с самим поверенным (если только поверенный не вышел за пределы полномочий, которыми наде­лил его доверитель). Наделяя субститута полномочиями, поверенный и в этом случае действует от имени доверителя. Вместе с тем подобно основному поверенному субститут - прямой представитель доверителя, действующий от его имени и в его интересе.

Пункт 2 ст. 187 ГК возлагает на «передавшего полномочия» другому лицу обязанность известить об этом представляемого, сообщив ему одно­временно необходимые сведения о субституте. И именно с нарушением указанной обязанности ст. 187 Кодекса связывает определенную санкцию, отсутствующую в ст. 976: тот, кто передал полномочия другому лицу, не сообщив о нем соответствующие данные представляемому, несет ответ­ственность за действия заместителя «как за свои собственные»^CDLXIX. Нет со­мнений, что приведенное правило распространяется и на передоверие, осуществляемое поверенным - контрагентом доверителя.

Статья 976 (п. 2) ГК закрепляет за доверителем право на отвод из­бранного поверенным заместителя. Это право выражает все тот же ос­новной признак поручения - лично-доверительный характер. Поскольку услуга, составляющая предмет договора поручения, должна быть оказа­на самим поверенным, соответственно по отношению к субституту до­веритель должен проявлять такое же доверие, как и к первоначальному поверенному. Молчание доверителя в ответ на сообщение необходимых сведений о назначенном заместителе означает согласие с выбором суб­ститута, т.е. выражение необходимого доверия.

В п. 3 ст. 976 ГК закреплено положение, когда возможный замести­тель прямо назван в договоре поручения. На этот случай установлено, что

поверенный не отвечает ни за выбор такого заместителя, ни за ведение им дел. Выделена и ситуация, при которой право поверенного на передове­рие вообще не предусмотрено либо по крайней мере субститут не назван. Тогда на поверенного возлагается ответственность за выбор заместителя си1ра т еКдепйо, которое по своей природе составляет один из вариантов ответственности за собственные действия. Приведенная норма не дает ответа на вопрос о том, что следует понимать под «случаем, при котором право на передоверие не предусмотрено». Тогда вступает в силу ст. 187 ГК - адресат содержащейся в ст. 187 ГК отсылки. Эта отсылка допускает, как уже отмечено, возможность замены в двух случаях: при прямом ука­зании на этот счет в доверенности или при наличии предусмотренных в ней обстоятельств. Если законодатель второго случая в ст. 976 ГК не упо­мянул, он как будто бы уравнивает его с тем, когда представитель (пове­ренный) права на передоверие вообще не имел. Однако подобный вывод вызывает сомнение. Есть основания полагать, что решение все же должно быть иным. Имеется в виду, что единое начало ответственности установ­лено лишь для случаев разрешенной замены. Что же касается последствий замены не разрешенной, поверенному придется, очевидно, выступить тогда перед доверителем в качестве гаранта за все действия субститута, которого он избрал в нарушение действующего законодательства.

Приведенные правила, содержащиеся в обеих указанных статьях ГК (976 и 187), позволяют сделать вывод, что в подобных случаях субститут становится контрагентом доверителя, если, разумеется, соблюдены все указанные в законе требования, которые связаны с передоверием.

Еще один из вопросов, относящихся к передоверию, имеет отноше­ние к положению первоначального поверенного: остаются ли в силе его правоотношения с доверителем и, в частности, сохраняет ли он право на представительствование от имени доверителя? Определенный ответ сле­дует из ст. 188 ГК. Главным образом это связано с тем, что п. 1 этой ста­тьи содержит исчерпывающий перечень оснований для прекращения дей­ствия доверенности. Следует добавить, что указание в п. 2 данной статьи на то, что с прекращением доверенности прекращается и действие пере­доверия, подтверждает вторичность полномочий субститута и вместе с тем независимость полномочий поверенного, осуществившего передове­рие. При передоверии не происходит ни цессии, ни перевода долга. Это облегчает, в частности, возможность использования субституции для час­тичной передачи полномочий субституту. Таким образом, в результате оказывается, что благодаря появлению у доверителя двух поверенных расширяются возможности использования представительства доверителем.

В связи с изложенным следует признать некоторую условность само­го термина «передоверие», поскольку, строго говоря, поверенный не пере­

дает свои права субституту, а лишь наделяет его имеющимся у него пра­вом представительствовать, сохраняя одновременно это право и за собой.