3. Стороны в договоре

В виде общего правила субъектный состав договора хранения не ограничен. Однако это правило знает и определенные исключения.

Прежде всего речь идет о консенсуальном договоре хранения. Он представляет собой разновидность договоров, рассчитанных на участие в них предпринимателей, что нашло прямое отражение в установленном в ГК для указанного договора правовом режиме. Соответственно п. 2 ст. 886 ГК называет в качестве возможного участника консенсуального договора со стороны хранителя коммерческую организацию. Указанная норма подлежит распространительному толкованию, выходящему за рамки того представления о коммерческих организациях, которое со­держится в части первой ГК. Подразумевается, что в роли хранителя могут участвовать в договорах как коммерческие организации - юриди­ческие лица (хозяйственные товарищества и общества, производствен­ные кооперативы, государственные и муниципальные унитарные пред­приятия), так и граждане-предприниматели. Соответствующий вывод следует из п. 3 ст. 23 ГК, который предусматривает, что правила Кодек­са, регулирующие деятельность юридических лиц - коммерческих ор­ганизаций, распространяются на предпринимательскую деятельность граждан без образования юридического лица.

Вывод о недопустимости участия в консенсуальном договоре в ка­честве хранителей граждан-предпринимателей в силу приведенного п. 3 ст. 23 ГК можно было бы сделать только в случаях, когда это прямо указано в законе, ином правовом акте или вытекает из существа право­отношения, чего в данном случае по общему правилу нет.

В силу п. 2 ст. 886 ГК хранителем в консенсуальном договоре хра­нения может выступать и некоммерческая организация, но лишь при условии, если хранение составляет одну из целей ее профессиональной деятельности (профессиональный хранитель). Соответствующее огра­ничение связано с общими нормами, закрепленными в п. 1 ст. 49 и п. 3 ст. 50 ГК, из которых можно сделать вывод, что некоммерческие орга­низации обладают специальной правоспособностью. Из этого вытекает, что прием вещей на хранение в виде определенной деятельности дол­жен служить достижению целей, ради которых названные организации созданы, и соответствовать этим целям.

Поскольку унитарные государственные и муниципальные пред­приятия хотя и относятся к числу организаций коммерческих, но, по­добно организациям некоммерческим, также должны обладать специ­альной правоспособностью; возможность осуществлять деятельность по хранению, а значит, и участвовать в консенсуальных договорах хране­ния, зависит от того, укладывается ли хранение в такую специальную правоспособность организации. С изложенных позиций, как нам кажет­ся, нуждается в определенном уточнении точка зрения С. Суворовой, полагающей, что «хранителем в консенсуальном договоре может вы­ступать только организация, осуществляющая хранение в качестве од­ной из целей своей профессиональной деятельности. Юридические лица выступают в качестве хранителя, если это не противоречит целям их деятельности и прямо не запрещено их учредительными договорами»¹. Все же грамматическое толкование п. 2 ст. 886 ГК (имеется в виду, что «требование об осуществлении хранения в качестве одной из целей своей профессиональной деятельности» в тексте статьи находится в логической связи только с «организацией некоммерческой») позволяет признать, что в данном случае законодатель не имел целью сделать исключения из правила об общей правоспособности всех, кроме уни­тарных предприятий, коммерческих организаций. Следовательно, все такие организации, за исключением указанных предприятий, могут осуществлять деятельность по хранению, используя для этого в равной мере как реальные, так и консенсуальные договоры.

В самом законе (ином правовом акте) могут содержаться дополни­тельные ограничения для участия в договоре в качестве хранителя. Прежде всего следует указать на то, что деятельность по хранению может войти в число лицензируемой. Так, ФЗ РФ «О лицензировании отдельных видов деятельности» такой лицензируемой деятельностью признается хранение химического оружия, взрывчатых материалов промышленного назначения, оборудования и приборов взрывного дела, хранение нефти, газа и продуктов их переработки, деятельность по хра­нению зерна и продуктов его переработки. Существуют и иные специ­альные нормы, направленные на ограничение участия в договорах на стороне хранителя применительно к отдельным предметам (вещам).

Примером может служить ФЗ РФ «О наркотических средствах и психотропных веществах»^{MCLVI MCLVII}. Им установлено, что в роли хранителя вправе выступать лишь имеющие лицензию юридические лица. Соот­ветствующий режим оказывается столь строгим, что та же ст. 20 запре­щает их хранение в любых количествах в целях, не предусмотренных Законом.

Можно указать и на то, что заниматься осуществлением депози­тарной деятельности, представляющей собой оказание услуг по хране­нию сертификатов ценных бумаг, могут только специальные виды орга­низаций - депозитарии¹. Хранение сертификатов ценных бумаг, в кото­рых размещены пенсионные резервы, осуществляется по договорам, заключенным с депозитарием, роль которого может выполнять только юридическое лицо, которое имеет разрешение (лицензию) на осуществ­ление соответствующей деятельности^{MCLVIII MCLIX}. ФЗ РФ от 29 декабря 1994 г. «О государственном материальном резерве»^MCLX допускает заключение договоров хранения материальных ценностей государственных резер­вов только с предприятиями, которые входят в перечень учреждений и организаций, осуществляющих ответственное хранение.

Особая ситуация складывается при передаче собственнику на хра­нение принадлежащей ему вещи. В подобных случаях происходит чисто правовое «раздвоение личности». Это связано с тем, что в качестве собственника лицо обладает правомочиями владения, пользования и распоряжения по отношению к соответствующему имуществу, а в каче­стве хранителя - только правомочием по владению им, к тому же про­изводным от прав поклажедателя.

Принципиальная возможность подобной ситуации предусмотрена в ряде законов. При этом указанные акты позволяют определить, как решается вопрос о складывающейся таким образом коллизии прав од­ного и того же лица. Законы, о которых идет речь, относятся главным образом к области процессуального права. Включенные ранее в Граж­данско-процессуальный кодекс, а также в Арбитражный процессуаль­ный кодекс, соответствующие нормы теперь оказались и в ст. 53 ФЗ РФ «Об исполнительном производстве»^MCLXI. Статьей предусмотрено, что при­став-исполнитель может передать имущество должника, арестованное в целях обращения на него взыскания, на хранение кому-либо. Особо выделена возможность передать такое имущество, среди прочих, и должнику. Важно подчеркнуть, что режим заключаемых в подобных случаях договоров хранения в принципе не зависит от того, выступает ли хранителем должник или кто-либо другой.

Аналогичная конструкция используется при передаче наследствен­ного имущества нотариусом на хранение. Выступая в таких случаях в качестве стороны по договору, нотариус вправе избрать в качестве контр­агента любое лицо, в том числе и наследника, т.е. того, кто уже с самого момента открытия наследства стал собственником соответствующего имущества (см. ст. 66 и 67 Основ законодательства о нотариате)^MCLXII.

Существует и еще одна, сходная с рассмотренной, ситуация, которая прямо предусмотрена в самом ГК. Речь идет об оставлении предмета зало­га у залогодателя, к тому же под замком и печатью залогодержателя либо с наложением знаков, свидетельствующих о залоге. Цель передачи вещи на хранение собственнику состоит в ограничении возможности распоряжать­ся вещью и ее сбережении. Таким образом, в рассматриваемых случаях происходит вытеснение вещных отношений обязательственными.

В приведенных примерах подобное вытеснение предусмотрено за­коном, однако, очевидно, оно не должно быть препятствием для ис­пользования той же конструкции и при отсутствии специального упо­минания в законе. О возможной потребности в этом можно судить по такому примеру. Фирма, владеющая гаражами и автомашинами, сдает те и другие в аренду. При этом не исключена ситуация, когда взятую им в аренду автомашину лицо хранит в гараже, который является собственно­стью фирмы-арендодателя. В подобном случае следует признать за по­клажедателем весь набор прав соответствующей стороны в договоре хра­нения. При этом требованиям, заявленным в осуществление соответст­вующих прав хранителю (например, в связи с повреждением автомашины в период хранения), последний не вправе противопоставить возражения, основанные на том, что собственником автомашины является он сам.

Особый интерес вызывает и вопрос о том, кто может выступать в роли контрагента хранителя. Речь идет главным образом о том, какими правами на передаваемую хранителю вещь должен обладать для этого поклажедатель.

Поклажедатель - это прежде всего собственник передаваемого на хранение имущества, вместе с тем ни ГК, ни другие акты не содержат запрета на передачу на хранение имущества и другим лицам. Попытка ограничить круг поклажедателей собственниками, которая предпринята в Своде законов в свое время, была единодушно отвергнута и в доктрине, и в судебной практике. Неудивительно поэтому, что проект Гражданского уложения отказался от предлагаемого Сводом законов решения. Также поступил и действующий Кодекс. Однако теперь в связи с этим возникает вопрос: может ли передать на хранение вещь тот, кто приобрел ее неза­конно? В конечном счете речь, естественно, пойдет о воре.

Вопрос о защите прав поклажедателя - вора мог положительно решаться в римском праве именно потому, что правомочия хранителя выражались в праве держания, но не владения. Конструкция держания теперь отвергается, и поклажедатель соответственно признается вла­дельцем, будучи именно в этой связи наделен вторичными правами, прежде всего правом предъявления виндикационного иска. Однако это не исключает необходимости вернуться к римскому праву. К формуле, о которой уже шла речь: №то р1из ^^П8 ай аКепит 1гапзГегге ро1ез1 ^^ат ^р8е ЬаЬе1 (никто не может передать другому больше прав, чем он сам имеет). Значит, хранитель приобретает соответствующие права на пере­данную ему на хранение вещь, если в свою очередь поклажедатель об­ладал правомочием владения. Не случайно применительно к одному из наиболее значимых договоров хранения - на товарных складах - § 2 гл. 47 ГК счел необходимым назвать контрагентом хранителя не покла­жедателя, как это имеет место в § 1 и 3 той же главы ГК, а «товаровла­дельцем», следовательно, им должен быть собственник либо любое лицо, которое владеет вещью на законном основании. Имеется в виду весьма широкий круг лиц: это и арендаторы, и хранители, и транспорт­ные организации¹ и др. В литературе находили место и другие высказы­вания. Так, К.А. Граве полагал, что в роли поклажедателя может высту­пать не только собственник, но и «иное лицо, имеющее тем не менее интерес к сохранности имущества»^{MCLXIII MCLXIV}. Однако справедливости ради сле­дует отметить, что все приводившиеся автором для иллюстрации при­меры имеют в виду поклажедателей, которые обладали достаточным для предъявления виндикационных исков правовым титулом (речь шла

о подрядчике, которому передал имущество заказчик, о нанимателе, комиссионере, залогодержателе).

На наш взгляд, отказ принять вещь на хранение со ссылкой на от­сутствие доказательств правомерности обладания ею является в такой же мере нарушением режима публичного договора, как и ссылка на любое иное, не предусмотренное законом (ст. 426 ГК) обстоятельство. Однако, очевидно, здесь дело лишь в вытекающей из закона презумп­ции того, что поклажедатель наделен необходимым титулом. По этой причине следует, видимо, отвергнуть римский принцип, в соответствии с которым был узаконен принцип: хранителем может быть и вор. Не случайно в праве многих стран (в том числе, как уже подчеркивалось, и в дореволюционной России) уделено внимание специальным требова­ниям к хранителю, которому стало известно о неправомерности облада­ния вещью поклажедателем^MCLXV. Таким образом, следует прийти к выводу, что наличия интереса недостаточно для признания поклажедателя над­лежащим. Одним из последствий такого решения можно считать воз­можность собственника вещи требовать признания недействительным договора хранения, совершенного тем, кто украл у него эту вещь, либо третьим лицом, которым может быть признан законный владелец.