3. Специальные виды хранения

Общие положения. В § 3 гл. 47 ГК выделены шесть специальных видов хранения. Если даже прибавить к ним и седьмой, которому по­священ § 2 указанной главы, этим отнюдь не исчерпается набор догово­ров, которые можно по таким же основаниям считать специальными видами хранения^MCXCIV. Остановившись именно на тех, которым посвящены § 2 и 3 гл. 47, законодатель, очевидно, учитывал их распространенность, а также несомненное своеобразие. Определенное значение, по крайней мере применительно к § 3, имело и то, что большинство поименован­ных в нем договоров охватывает хранение, при котором за соответст­вующими услугами обращается гражданин, нуждающийся в особой защите как заведомо более слабая сторона в договоре.

Хранение в ломбарде. Отношения по хранению в ломбарде связа­ны обычно с основной его деятельностью - выдачей предназначенных для личного потребления кредитов под залог. Тогда обеспечивающий кредит залог принимает форму заклада. Имеется в виду, что в соответ­ствии со ст. 358 ГК закладываемые вещи передаются ломбарду, кото­рый не вправе пользоваться и распоряжаться ими.

Обязанности ломбарда по хранению в указанных случаях заложен­ных вещей оказываются непосредственно связанными с его же положе­нием залогодателя. По этой причине хранение предметов залога, обес­печивающих выданный ломбардом кредит, регулируется ст. 358 ГК. И тогда ст. 919 и 920 ГК могут применяться лишь в порядке аналогии закона. Значение такой дифференциации нетрудно усмотреть на приме­ре ответственности ломбарда за целость и сохранность принятой вещи. Если речь идет о хранении как о самостоятельной услуге, то в связи с отсутствием в ст. 919 и 920 ГК специальных на этот счет норм приме­нению будет подлежать содержащая общие положения о хранении ст. 901 ГК. Из нее следует, что ломбард как профессиональный храни­тель отвечает за утрату, недостачу и повреждение вещей, кроме случа­ев, когда ему удастся доказать, что это произошло вследствие одного из трех обстоятельств: в результате непреодолимой силы (1) или свойств вещи, о которых хранитель, принимая ее на хранение, не знал и не должен был знать, (2) умысла или грубой неосторожности поклажедателя (3).

Иное дело при принятии вещи в залог. Тогда для освобождения себя от ответственности за утрату, недостачу и повреждение вещи ломбарду придется доказать, что это произошло вследствие непреодолимой силы (п. 4 ст. 358 ГК). Таким образом, можно сделать вывод, что Кодекс счел возможным перенести на ломбард с учетом особого интереса его к кре­дитной сделке (имеются в виду проценты, выплачиваемые за выданную ссуду) риск случайной гибели вещи до пределов непреодолимой силы.

Особенности правового режима, установленного для хранения в ломбарде, сводятся в основном к следующему.

1. Деятельность ломбарда, а значит, и осуществление им хранения предполагает непременно лицензирование (см. п. 1 ст. 358 ГК).

2. Заключенный ломбардом договор хранения вещей, принадле­жащих гражданам, является публичным, поэтому на него распространя­ется правовой режим, установленный ст. 426 ГК.

3. Существует специальная письменная форма удостоверения до­говора хранения - именная сохранная квитанция, выдаваемая поклаже­дателю ломбардом. При этом, однако, поклажедатель не лишен права доказывать наличие между сторонами отношений по хранению, даже и не имея квитанции, с тем, однако, что в подтверждение соответствую­щего факта могут быть приведены только письменные доказательства.

4. Стороны по соглашению между собой производят оценку сда­ваемых на хранение вещей. Подобная оценка должна быть произведена в соответствии с ценами на вещи такого рода и качества, которые обыч­но устанавливаются в торговле в момент и в месте их принятия на хра­нение. Приведенная норма является императивной. По указанной при­чине, когда на практике возник вопрос о том, может ли ломбард при приеме имущества под залог (на хранение) оценивать его не в полную стоимость (как это имеет место, например, при страховании), а по ску­почной цене металла, содержащегося в принимаемых ювелирных изде­лиях, на этот вопрос, со ссылкой на ст. 919 ГК, был дан отрицательный ответ. Соответственно было обращено внимание на то, что при возник­новении спора между сторонами суд должен исходить из полной цены вещи, исчисленной по правилам, которые содержатся в п. 3 ст. 919 ГК^MCXCV.

5. На ломбард возлагается обязанность страховать в пользу поклажеда­теля за свой счет принятые им на хранение вещи в полной сумме, исходя из оценки, произведенной в соответствии с предусмотренным выше порядком.

6. При нарушении поклажедателем обязанности потребовать вещь обратно в согласованный срок ломбард должен хранить ее еще в тече­ние двух месяцев. В продолжение всего этого времени сохраняется и встречная обязанность поклажедателя - платить предусмотренное дого­вором вознаграждение. И только после завершения указанного пре­дельного срока вещь может быть продана ломбардом в установленном порядке (в том же, который предусмотрен для реализации им заложен­ных вещей). Поскольку продажа в указанный двухмесячный срок - лишь право ломбарда, вещь может оставаться у него на хранении неог­раниченное время, и на протяжении всего этого времени сохраняются обязанности ломбарда хранить вещь, а поклажедателя - платить уста­новленное вознаграждение.

7. По вопросу о порядке продажи ломбардом невостребованной вещи п. 1 ст. 920 ГК содержит отсылку к п. 5 ст. 358 ГК. В свою оче­редь, последняя норма отсылает к п. 3, 4, 6 и 7 ст. 350 ГК. Соответст­вующие нормы предусматривают необходимость продажи заложенного имущества с торгов. По этой причине утверждение, будто «реализация заложенного имущества (а значит, и имущества, находящегося на хра­нении у ломбарда. - М.Б.) осуществляется не по общему правилу - на публичных торгах, а путем продажи его через торговую сеть»^MCXCVI, являет­ся, на наш взгляд, неточным в равной мере по отношению и к заложен­ным, и только к находящимся на хранении у ломбарда вещам.

8. Из суммы, которую удалось выручить при продаже в установ­ленном порядке невостребованной вещи, ломбард вправе удержать причитающееся ему вознаграждение за хранение и другие платежи (например, за дополнительно оказанные поклажедателю услуги). Ко всему, о чем шла речь, можно добавить и то, что одним из конститу­тивных признаков хранения в ломбарде, как, впрочем, и всех других выделенных в § 2 и 3 специальных видов хранения, а равно хранения как такового, служит то, что соответствующая услуга осуществляется возмездно.

Хранение ценностей в банке. Под «ценностями» п. 1 ст. 921 ГК под­разумевает ценные бумаги, драгоценные металлы и камни, иные драго­ценные вещи, в том числе документы (имеются в виду, документы, с ко­торыми связаны права на соответствующие ценности). Приведенный перечень в значительной части совпадает с тем, который содержится в Законе РФ «О валютном регулировании и валютном контроле» (п. 4 ст. 1) под названием «Валютные ценности».

Статьи 921 и 922 ГК различают договоры хранения с условием по­мещения ценностей в сейф (или, что то же самое, - в ячейку сейфа, в изолированное помещение) и без такого условия.

Договор с банком без указанного условия отвечает всем признакам обычного договора хранения (ст. 886 ГК). Соответственно к нему приме­няются общие положения о хранении. Единственная специальная на этот счет норма ГК содержится в п. 2 ст. 921 и относится к форме договора. Имеется в виду, что подтверждением заключения указанного договора служит именной сохранный документ. Этот документ не обладает свойст­вами ценной бумаги. Товарораспорядительным документом он также не является. По своей природе, подобно складскому документу при хране­нии на товарном складе или именной сохранной квитанции при хранении в ломбарде, именной сохранный документ представляет собой долговой документ в понимании ст. 408 ГК. А потому, как следует из этой статьи, банк обязан выдать находящиеся у него на хранении ценности в обмен на сохранный документ. При отказе клиента возвратить его банку тот вправе задержать исполнение. Наконец, в силу все той же ст. 408 ГК нахождение именного сохранного документа у банка удостоверяет, пока не доказано иное, что обязательство хранителя прекратилось.

Ныне действующий Кодекс (ст. 922) различает три существенно отличающиеся друг от друга разновидности договора хранения ценно­стей в сейфе. Это - договор хранения ценностей с использованием по­клажедателем (клиентом) охраняемого банком индивидуального бан­ковского сейфа, договор хранения ценностей с предоставлением такого сейфа с ответственностью банка за содержимое сейфа и, наконец, дого­вор хранения ценностей с предоставлением сейфа без ответственности банка за содержимое сейфа.

При договоре хранения ценностей с использованием клиентом ин­дивидуального банковского сейфа поклажедателю предоставляется индивидуальный, т.е. только им используемый, сейф. Сущность этого договора, как подчеркнуто в п. 2 ст. 922 ГК, состоит в том, что банк принимает от клиента ценности, которые должны храниться в сейфе, осуществляет контроль за их помещением клиентом в сейф и изъятием из сейфа, а после изъятия он (банк) возвращает их клиенту.

Поскольку и при совершении указанных операций банк принимает и возвращает ценности, есть основания считать, что в данном случае также речь идет об отношениях, которые укладываются в рамки дого­вора хранения и подчиняются действию общих положений о хранении, не противоречащих специальным нормам о данном виде договора хра­нения. А в числе последних - нормы, посвященные ответственности хранителя за целость и сохранность принятых вещей (ст. 901 и 902 ГК).

Особенность договора хранения ценностей с предоставлением бан­ковского сейфа с ответственностью банка составляет то, что помещение ценностей в сейф и изъятие их из него клиент осуществляет без чьего- либо контроля. С этой целью клиенту вручается ключ от сейфа, а также карточка, которая позволяет идентифицировать клиента, либо иной знак, удостоверяющий его право на доступ к сейфу и к его содержимому. В отличие от договора об использовании сейфа в данном случае банк обеспечивает клиенту возможность помещать ценности в сейф и изымать их из него вне чьего-либо контроля, в том числе и со стороны банка. Бо­лее того, по условиям договора возможно предоставление клиенту права работать с ценностями, которые находятся в сейфе. С этим связано прин­ципиальное различие между первым и вторым видами договора хранения в сейфе. В случае возникновения в суде спора, вызванного утратой или повреждением ценностей, нахождение в сейфе указанных в иске клиента ценностей при договоре с использованием индивидуального банковского сейфа предполагается, а в договоре о предоставлении такого сейфа дока­зывание этого факта возлагается на клиента.

Исследуя природу отношений, возникающих при помещении ве­щей (ценностей) в предоставляемый банком сейф, Г.Ф. Шершеневич в свое время пришел к выводу о невозможности использовать в подобных случаях модель договора хранения. Сопоставляя договор «отдачи бан­ками в наем ящиков» с договором хранения (в частности, имелся в виду договор поклажи, заключаемый на станции железной дороги), автор об­ращал внимание на реальный характер договора хранения, который «воз­никает с момента передачи вещи на хранение. Между тем, получив в свое распоряжение ящик, пользователь может ничего не класть в него»¹. Дру­гое соображение автора сводилось к тому, что банк не может отвечать как хранитель, поскольку он не знает, каково содержимое ящика^{MCXCVII MCXCVIII}.

Соображения автора как в своей негативной части - имеется в виду отрицание конструкции договора хранения, так и в позитивной, под которой подразумевается признание соответствия договора особенно­стям имущественного найма, сохраняют свое значение и теперь. И все же, на наш взгляд, сущность рассматриваемого договора не укладыва­ется целиком в рамки аренды. Достаточно указать на то, что в против­ном случае не было бы разницы в положении банка, предоставившего сейф напрокат, имея в виду использование его в помещении, принадле­жащем клиенту, и предоставление сейфа, который находится в помеще­нии банка.

Между тем такое различие есть и состоит оно в принятии на себя бан­ком обязанности по охране сейфа. Указанный элемент относится к числу конститутивных для соответствующего договора. Интересны в этой связи соображения самого Г.Ф. Шершеневича относительно перспектив исполь­зования «отдачи в наем ящиков». Они сводились к следующему: «Конеч­но, в нормальное время в таких ящиках никто денег не держит. Но при первом тревожном слухе люди, которые оставляли в банке свои вклады за неимением места для их хранения, теперь могут сразу потребовать свои вклады назад, рассчитывая продержать их в опасное время в неприкосно­венном месте»^MCXCIX. Но совершенно очевидно, - и это подкрепляет сегодняш­няя действительность, - без принятия соответствующих обязательств по охране со стороны банка вряд ли кто станет таким образом «спасать свое имущество», используя вместо счета в банке банковский сейф.

Статья 922 ГК не вызывает сомнений в том, что «охрана» состав­ляет неотъемлемую часть «договора хранения с предоставлением сей­фа». Это выражается не только в том, что, как предусмотрено в указан­ной статье, «банк обязан осуществлять контроль за доступом в помеще­ние, где находится предоставленный клиенту сейф», но и в установле­нии пределов ответственности банка. Имеется в виду, что применитель­но к рассматриваемому договору ст. 922 ГК устанавливает: «Если дого­вором... не предусмотрено иное, банк освобождается от ответственно­сти за несохранность содержимого сейфа, если докажет, что по услови­ям хранения доступ кого-либо к сейфу без ведома клиента был невоз­можен либо стал невозможным вследствие непреодолимой силы».

Приведенная норма охватывает последствия только одного из двух формирующих рассматриваемый договор обязательств - того, которое связано с охраной. Однако наличие в этом же договоре элементов дого­вора аренды позволяет сделать вывод, что к соответствующим отноше­ниям применяется в соответствующей части ст. 612 ГК. В силу этой последней на арендодателя падают последствия, вызванные недостат­ками переданного в аренду имущества. Типичный для рассматриваемо­го договора пример - неисправность замка.

Третий договор - тот, по которому банк ограничивает свои обязан­ности предоставлением в пользование сейфа, не принимая на себя обя­занности обеспечить сохранность его содержимого. К этому последнему по счету договору из числа выделенных в ст. 921-922 ГК относится со­держащееся в п. 4 ст. 922 ГК указание: «К договору о предоставлении банковского сейфа в пользование другому лицу без ответственности бан­ка за содержимое сейфа применяются правила настоящего Кодекса о договоре аренды». Из приведенной нормы вытекает, что в подобном слу­чае банк несет ответственность только по ст. 612 ГК, т.е. за последствия, которые вызваны недостатками переданного в аренду имущества. Однако необходимо иметь в виду, что и в этом случае на банк возлагается обязан­ность «стороны по договору охраны». Все дело в том, что различаются две разновидности соответствующего договора: с ответственностью за содержимое сейфа и без такой ответственности. В первом случае банк определенным образом гарантирует сохранность содержимого сейфа. По этой причине его ответственность, как отмечалось, и простирается вплоть до непреодолимой силы. Во втором случае - в договоре предоставления сейфа без ответственности - сторона принимает на себя обязательство обеспечить охрану, и не более того. По этой причине банк несет ответст­венность лишь за последствия своих виновных действий, связанных с охраной. Таким образом, в конечном счете различие между договорами второго и третьего видов состоит в основаниях и вместе с тем в пределах ответственности банка за последствия утраты хранимых в сейфе ценно­стей: независимо от вины или только за вину.

Хранение в камерах хранения транспортных организаций. Заклю­ченные в таких случаях договоры регулируются находящимися на раз­личных ступенях нормами. При этом иерархия норм принимает такой вид: ст. 923 ГК (1), не противоречащие ей специальные законы и в их числе соответствующие транспортные уставы и кодексы (2), изданные на основе последних другие специальные акты (3), общие положения гл. 47 ГК «Хранение» (4), общие статьи ГК об обязательствах и договорах (5).

Статья 923 ГК различает два способа хранения: путем принятия вещей пассажиров и других граждан камерой хранения и путем поме­щения вещей в автоматические камеры.

В основе отношений, складывающихся и в первом, и во втором случаях, лежат разные договорные модели, хотя это и не служит пре­пятствием к наличию у того и другого договора ряда общих черт.

Прежде всего следует указать на предмет обоих договоров: им служит обычно ручная кладь. В этих договорах совпадает и субъектный состав: одна из сторон - транспортная организация, в ведении которой находится камера хранения, а ее контрагент - гражданин. ГК особо подчеркивает, что речь идет о транспортной организации общего поль­зования. Это и объясняет, почему указанные договоры относятся к чис­лу публичных (п. 1 ст. 923 ГК).

Публичный характер рассматриваемых договоров приобретает в этом случае особое значение. Речь идет о том, что указанные договоры являются самостоятельными по отношению к договору перевозки пас­сажиров и багажа. Соответственно транспортная организация не вправе требовать при приеме вещей предъявления проездного документа. Об­щая норма, действующая в этих случаях, закрепляет все же преимуще­ства особой категории пассажиров: как уже отмечалось, транзитным пассажирам предоставляется соответствующая услуга в первую очередь (ст. 91 Транспортного устава железных дорог). Естественно, что лицо, претендующее на указанную льготу, должно по требованию транспорт­ной организации предъявлять проездной документ.

Общими являются и содержащиеся в Правилах оказания услуг по перевозке пассажиров, а также грузов, багажа и грузобагажа для личных (бытовых) нужд на федеральном транспорте нормы, в силу которых за естественную порчу сданных на хранение скоропортящихся продуктов железная дорога ответственности не несет, а также установлены требова­ния к самой поклаже. К числу последних относятся, в частности, макси­мальный вес каждого места (50 кг), запрет сдачи на хранение животных и птиц, огнестрельного оружия, зловонных, огнеопасных, отравляющих, легковоспламеняющихся, взрывчатых и других опасных веществ, а также вещей, которые могут загрязнить или повредить вещи других пассажиров. Кроме того, сдача на хранение в ручной клади денег, облигаций, доку­ментов и других ценностей запрещена при отсутствии на железнодорож­ной станции специализированной камеры хранения. Смысл последней нормы, на что уже обращалось внимание, состоит в том, что транспортная организация вправе, сославшись на предусмотренное в названной норме обстоятельство, отказать в приеме указанных ценностей. Если же она этого не сделает, то тем самым лишается возможности в случае утраты ценностей ссылаться на отсутствие у нее условий их хранения.

Принятие вещи на хранение подтверждается выдачей поклажедате­лю работником транспортной организации квитанции или номерного жетона. Тот и другой обладают одинаковой правовой силой: они служат достаточным и вместе с тем необходимым доказательством сдачи вещей; соответственно у хранителя возникает обязанность возвратить вещи тому, кто предъявит квитанцию (номерной жетон). Достаточность указанных способов подтверждения сдачи вещей выражается в том, что работник транспортной организации не вправе потребовать от поклажедателя ка­ких-либо дополнительных доказательств принадлежности ему вещи. При­знание квитанции и номерного жетона необходимыми доказательствами влечет за собой то, что при отсутствии у лица квитанции (номерного жето­на) вещь может быть ему выдана лишь после предварительного представ­ления доказательств принадлежности вещи тому, кто за ней обратился.

Срок хранения определяется транспортными уставами, иными за­конами и издаваемыми в соответствии с ними правилами. В частности, на железнодорожном транспорте такие сроки установлены правилами перевозки багажа и грузобагажа. Предусмотренные в правилах сроки являются обязательным минимумом и могут быть увеличены по согла­шению сторон. Если в определенный таким образом срок вещь не будет получена поклажедателем, транспортная организация обязана хранить ее у себя еще 30 дней. И только после этого вещь может быть продана. В рассматриваемом случае действует одно из общих положений о хра­нении, предусмотренное ст. 899 ГК. Оно сводится к тому, что продажа возможна после письменного предупреждения поклажедателя (если, разумеется, его адрес был указан в транспортной квитанции). При цене вещи свыше 100 установленных законом минимальных размеров опла­ты труда продажа должна осуществляться непременно с аукциона с соблюдением установленного ст. 447-449 ГК порядка.

Убытки, которые понес поклажедатель вследствие утраты, недос­тачи или повреждения вещей, сданных им в камеру хранения, подлежат возмещению хранителем. В интересах поклажедателя установлено, что расчеты должны быть завершены в течение 24 часов с момента заявле­ния требования о возмещении убытков. В противном случае транспорт­ная организация оказывается в положении должника, впавшего в про­срочку, с последствиями, предусмотренными в ст. 405 ГК. При приме­нении указанной статьи следует иметь в виду, что в интересах самого хранителя Кодекс предусмотрел необходимость возмещения убытков в рамках произведенной поклажедателем оценки в момент сдачи вещи на хранение. Эта последняя норма позволяет сделать вывод, что если вещь была принята без такой предварительной оценки, убытки должны быть возмещены в полном объеме и без каких-либо ограничений.

Обычно предметом хранения служат вещи, помещенные в закры­том чемодане, сумке, портфеле, ящике и т.п. В подобных случаях воз­никает необходимость установить, должен ли хранитель нести ответст­венность за их содержимое. Судебная практика длительное время дава­ла на этот вопрос отрицательный ответ. Например, в одном из разре­шенных еще в 1945 г. дел Верховный Суд СССР занял такую позицию: «Хранитель не отвечает за сохранность содержимого чемодана, если при передаче на хранение не был поставлен в известность (не знал и не должен был знать), что находится в чемодане»^MCC. Таким образом, ответ­ственность за все помещенное в «узел» могла наступить только при наличии специальных указаний на этот счет в законе.

В настоящее время, по крайней мере применительно к отношени­ям, регулируемым Транспортным уставом железных дорог, на постав­ленный вопрос должен быть дан иной ответ. Имеется в виду, что ника­ких исключений из общих правил об ответственности применительно к хранению вещей со скрытым содержимым не установлено. Разумеется, это не освобождает поклажедателя от необходимости представить в случае спора доказательства того, что указанные им вещи действитель­но находились в «узле». В то же время за хранителем сохраняется право оспорить соответствующие факты. Для решения поставленного вопроса большое значение имеет правило, по которому, как уже отмечалось, вещи должны приниматься на хранение транспортной организацией с предва­рительной оценкой, производимой поклажедателем. А потому, если у хранителя возникли сомнения по поводу заявленной оценки, он не лишен права потребовать от поклажедателя ознакомить его с содержимым. При отказе поклажедателя исполнить такое требование транспортная организация вправе отказаться от принятия вещи на хранение.

При возникновении отношений по поводу хранения в автоматиче­ской камере роль оферты играет выставление в зале такой камеры, го­товой к приему вещей. Эта оферта носит публичный характер, посколь­ку выражает готовность заключить договор (п. 2 ст. 437 ГК) на услови­ях, доведенных до всеобщего сведения, с любым, кто отзовется. Конк­людентное действие поклажедателя - помещение вещей в камеру - имеет двоякое значение: акцепта и передачи вещи.

Природа отношений, возникающих при хранении в автоматиче­ской камере, вызывала значительные споры в литературе. Не оказалась единодушной и судебная практика. Были выдвинуты три разных точки зрения: соответствующий договор должен рассматриваться либо как договор аренды, либо как договор хранения, либо как договор охраны.

Первая из них была выражена, в частности, довольно четко в п. 24 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 26 декабря 1989 г. «О практике рассмотрения судами РСФСР дел по спорам, связанным с обслуживанием населения»¹. В этом постановлении лица, обратившиеся за соответствующими услугами, были признаны арендаторами ячейки. «Арендная конструкция» была подвергнута критике со стороны З.И. Цы- буленко^{MCCI MCCII}. В частности, речь шла об одном из разъяснений Верховного Суда СССР. На вопрос о том, какими нормами следует руководство­ваться при рассмотрении требований о возмещении убытков, которые причинены утратой вещей из автоматической камеры хранения, был дан такой ответ: помещая вещи в автоматическую камеру хранения, граж­дане не передают их станции, и ей неизвестно, находились ли в этих камерах какие-либо вещи. В этих случаях железнодорожная станция предоставляет за определенное вознаграждение гражданам в пользование автоматическую камеру. Складывающееся между сторонами отношение по существу является договором имущественного найма, в силу которого наймодатель предоставляет нанимателю автоматическую камеру во вре­менное пользование за плату¹. Последовательно придерживаясь такой конструкции, суды отказывались удовлетворять требования о возмещении ущерба за похищенные из автоматических камер вещи, если только ока­зывалось, что замыкающие устройства были исправными.

Оспаривая приведенные положения, З.И. Цыбуленко, со ссылкой на многочисленные литературные источники, приходил к выводу, что в данном случае налицо обычный договор хранения. Помимо прочего, этот вывод обосновывался примерами, доказывавшими абсолютную невозможность применения к рассматриваемым отношениям норм об аренде (имеются в виду правила о ремонте, субаренде и др.)^{MCCIII MCCIV}.

Конструкция договора аренды в настоящее время получила новых сторонников. Так, С.И. Пегов предлагает исходить из того, что «при помещении ручной клади в КХС (камеру хранения самообслуживания. - М.Б.) железная дорога, владеющая КХС, не принимает от гражданина ручную кладь на хранение, а лишь предоставляет место (ячейку КХС) для краткосрочного хранения ручной клади»^MCCV.

На наш взгляд, заслуживающей внимания является последняя точ­ка зрения, однако это относится только к той ее части, в какой она ис­ключает существование договора хранения при отсутствии передачи вещи. Вместе с тем сведение рассматриваемого договора с транспорт­ной организацией - арендодателем к одной лишь аренде приводит к тому, что таким образом отпадают основания для вывода, сделанного С.И. Пеговым: «Железная дорога при этом несет ответственность за сохранность ручной клади, помещенной гражданином в КХС, по прин­ципу вины (например, неисправности ячейки КХС, ее запирающихся устройств), при других обстоятельствах, свидетельствующих о вине железной дороги»^MCCVI. Все дело, очевидно, в том, что подобная ответст­венность, если не считать ответственности за недостатки самой камеры, не может вытекать непосредственно из договора аренды уже потому, что обязанность арендодателя - охранять сданное в аренду имущество - в содержание договора аренды не входит. Арендодатель может принять на себя такую обязанность, но для этого необходимо договор аренды дополнить элементами охраны, с тем, чтобы соответствующий договор стал смешанным (аренда плюс охрана). Именно такое положение, как представляется, и возникает по поводу сдачи вещей в автоматическую камеру. По указанной причине, если возникает пожар в помещении вокзала, его заливает водой или ломаются запоры в автоматической камере, - в этих и в других подобных случаях при определенных усло­виях речь может идти о нарушении обязательств, составляющих эле­мент договора аренды. Однако, если грабитель получил доступ в камеру хранения по той причине, что она охранялась ненадлежащим образом (заснул охранник), имеет место нарушение обязательства той же транс­портной организации, но вытекающего теперь уже из договора охраны.

В результате следует, очевидно, прийти к выводу, что договор ме­жду транспортной организацией и поклажедателем, воспользовавшимся автоматической камерой, не только не является договором хранения как таковым, но и не содержит элементов этого договора: его подлинная природа сводится к «смешению» элементов лишь «аренды» и «охраны».

Хранение в гардеробах организаций. В период действия ГК 1922 г. в связи с отсутствием специального регулирования договора хранения вопрос об основаниях возложения ответственности организаций за ут­рату переданных им на хранение вещей, в том числе верхней одежды, оставался в литературе спорным. Недостаточно устойчивой была и судебная практика. В соответствии с наиболее распространенной в ли­тературе точкой зрения для признания наличия между организацией и гражданином отношений хранения достаточно было того, что организа­ция возлагала на посетителей обязанность снимать верхнюю одежду. Так, в одном из дел, возникших в связи с утратой пальто в парикмахер­ской, Верховный Суд СССР, отменяя решение нижестоящего суда, ука­зал: «Суду надлежало выяснить, какие имеются правила в парикмахер­ской по обслуживанию клиентов, является ли обязательным для клиен­тов при их обслуживании снятие верхней одежды»^MCCVII. Необходимость для посетителей снимать верхнюю одежду и выделение для этой цели соот­ветствующего места (примером могло служить выставление вешалки) рассматривались как публичная оферта, с тем, что оставление в указан­ном месте готовой одежды приобретало значение акцепта.

Приведенная позиция судебных органов вызвала определенные возражения в литературе. Так, в частности, В.С. Якушев полагал, что «во всех случаях, когда у организации нет специального гардероба, отсутствует договор хранения. Клиент не передает свои вещи определен­ному лицу, представителю учреждения или организации. По этой причине обязанность возместить стоимость утраченной вещи все же возникает, эта ответственность носит не договорный, а деликтный характер»^MCCVIII.

Для ответа на поставленный вопрос - о природе рассматриваемых от­ношений - применительно к действующему ГК следует учесть, что хотя ст. 924 ГК именуется «Хранение в гардеробах организаций», ее содержа­ние выходит за рамки названия. Речь идет о том, что в силу п. 2 этой статьи включенные в нее правила, имеющие в виду хранение в гардеробе органи­заций, распространяются и на хранение верхней одежды, головных уборов и иных подобных вещей, оставляемых без сдачи их на хранение граждана­ми в местах, отведенных для этих целей в организациях и средствах транс­порта. Таким образом, действующий Кодекс признал ответственность именно договорной (не деликтной!) не только при сдаче вещей в гардероб, но и при оставлении вещей на специально отведенном месте. Законода­тель, как можно сделать вывод, исходит из того, что отведение места для хранения вещей (заключение на этот счет граждане могут сделать, в част­ности, из соответствующего объявления - письменного или устного (на­пример, по местному радио), из поставленной в коридоре или в приемной вешалки и т.п.) признается публичной офертой, а оставление вещи в отве­денном месте - акцептом. Прав был, полагаем, В.С. Якушев, утверждая, что договор хранения возникает только при сдаче вещей в гардероб. Одна­ко это не исключает возможности признания сторон в рассматриваемых случаях состоящими все же в отношениях по договору, но не хранения, как при сдаче в гардероб, а опять-таки охраны. По этой причине отпадает не­обходимость в использовании «запасной» конструкции - деликта.

При сдаче вещей в гардероб организации гражданину выдается номерок или жетон. Указанный способ подтверждения принятия вещи не всегда дает возможность индивидуализировать поклажедателя, а также подтвердить соответствие выдаваемой вещи - той, которая была в свое время передана на хранение. На этот случай распространяется общее правило, допускающее свидетельские показания при возникно­вении спора о тождестве вещи, принятой на хранение и возвращенной хранителем (имеется в виду п. 3 ст. 887 ГК).

В п. 1 ст. 924 ГК содержатся еще две нормы, и применительно к каждой из них подчеркивается, что она действует лишь при наличии все того же основного признака хранения - передачи вещи. Первая из этих норм посвящена разграничению возмездного и безвозмездного хране­ния. Установлено, что в подобных случаях («при сдаче вещи на хране­ние») презюмируется безвозмездность хранения. Возмездность должна быть оговорена или иным способом (при этом особо подчеркнуто - «очевидным») обусловлена при передаче вещи.

Другая норма (также указывающая в качестве условия ее примене­ния на то, что речь идет о «вещи, сданной в гардероб») возлагает на организацию обязанность принять все меры, которые признаются необ­ходимыми общими положениями о хранении.

Принципиальную особенность рассматриваемого вида хранения составляет отказ от неодинакового подхода к требованиям, предъявляе­мым хранителю при решении вопроса о возложении на него ответст­венности за утрату, недостачу или повреждение вещи. Имеется в виду учет того, был ли договор возмездным или безвозмездным. В данном случае то обстоятельство, что хранителю не выплачивается вознаграж­дение, его ответственности не сужает.

В заключение следует отметить, что выделение без каких-либо оговорок рассматриваемого договора в ГК служит, помимо других, еще одним аргументом против выдвинутой в свое время идеи распростра­нить на отношение к хранению личных вещей в случаях, когда они передаются организации, в которой потерпевший работает и в связи с его работой, нормы трудового, а не гражданского права. Думается, что для этого нет ни теоретических, ни практических оснований^MCCIX.

Хранение в гостинице. Статья 925 ГК, посвященная этому виду от­ношений, является специальной по отношению к ст. 924, которая уста­навливает общие правила хранения в гардеробах организаций. Отноше­ния, регулируемые ст. 925 ГК, отличаются от тех, которые имеет в виду ст. 924 ГК, по признаку исключительности субъектного состава. Прежде всего это относится к хранителям. Хотя ст. 925 именуется «Хранение в гостинице», она распространяется на хранение вещей граждан в мотелях, домах отдыха, пансионатах, санаториях, банях и других подобных орга­низациях (п. 5 ст. 925 ГК). При всем том существует определенный при­знак, объединяющий все такие организации. Он заключается в том, что сохранение вещей неизменно сопутствует тем основным услугам, для оказания которых такие организации созданы, а собственно хранение составляет часть подобных услуг.

С этим связаны по крайней мере два последствия. Первое выража­ется в том, что определенные обязанности, относящиеся к обеспечению сохранности вещей граждан, непосредственно возникают из договора, который заключен по поводу оказания основной услуги. Имеются в виду договоры на проживание в гостинице, договоры по поводу пребы­вания в санатории или пансионате и т.п.

Второе сводится к тому, что в сферу действия ст. 925 ГК входит, причем автоматически, только то лицо, которое заключило договор по поводу оказания основной услуги. Поскольку ст. 925 ГК является спе­циальной по отношению к ст. 924 ГК, к лицам, не входящим в круг тех, на кого распространяется ст. 925 ГК, применяется в соответствующих случаях ст. 924 ГК. Этой последней надлежит, в частности, руково­дствоваться при утрате, гибели или повреждении вещей, принадлежа­щих тому, кто пришел к постояльцу в гости либо по делам службы.

В соответствии с п. 1 ст. 925 ГК гостиница, а значит, и все другие ор­ганизации, о которых идет речь в указанной статье, отвечают за утрату, недостачу или повреждение вещей, которые были внесены постояльцами «без особого на то соглашения». Это позволяет сделать вывод, что дого­вор по поводу проживания в гостинице является смешанным, включаю­щим, помимо прочего, непосредственное оказание различных по характе­ру услуг, в частности и тех, о которых идет речь. В силу императивного характера приведенной нормы стороны обязаны ею руководствоваться, а значит, считать соответствующие положения частью договора по поводу проживания независимо от того, достигли ли они по указанному поводу согласия либо нет. Более того, придавая особое значение соответствую­щему правилу, ГК (п. 4 ст. 925), подобно тому, как это имеет место в за­конодательстве многих других стран, счел необходимым предусмотреть: «Сделанное гостиницей объявление о том, что она не принимает на себя ответственности за несохранность вещей постояльцев, не освобождает ее от ответственности». Приведенная норма подлежит распространительно­му толкованию и соответственно позволяет сделать вывод, что если гос­тиница (иная организация, на которую распространяются правила о хра­нении в гостинице) включает условие о ее освобождении от ответствен­ности в заключенный ею договор (например, в санаторную путевку), в силу ст. 168 ГК это условие должно быть признано недействительным. Примером может служить и принятая Советом Европы в декабре 1962 г. Конвенция об ответственности владельцев гостиниц за имущество посто­яльцев. В ее ст. 6 оговорена недействительность любых объявлений, а также включенных в договор условий о полном или частичном освобож­дении от ответственности за убытки, причиненные постояльцу.

Пункт 1 ст. 925 ГК различает три ситуации, при которых юридиче­ский факт, с которым связано наступление соответствующей ответствен­ности, т.е. внесение вещи, считается наступившим. Сюда относится то, что вещь вверена работнику гостиницы или помещена в гостиничном номере либо в предназначенном для этого месте. Последние две ситуации отлича­ются тем, что при них отсутствует конститутивный элемент договора хра­нения - принятие вещей хранителем и их возврат поклажедателю. Таким образом, и при этой ситуации речь идет не о хранении, а об ином догово­ре - охраны. Как и во всех других случаях конкуренции между договорами хранения и охраны, практическое значение имеет, помимо прочего, то, что обязанность доказывания факта утраты, похищения или повреждения ле­жит не на том, кто оказывает услуги по охране, а на его контрагенте.

Общая норма об ответственности гостиницы за утрату, недостачу или повреждение вещей постояльцев не распространяется на принадле­жащие им деньги, иные валютные ценности и другие драгоценные вещи. По поводу указанных вещей необходимо заключение специального дого­вора. По своей природе это обычный договор хранения, который подчи­нен действию общих положений о договорах хранения. В частности, речь идет об обязательной письменной форме, если только в соответствии со ст. 887 ГК стоимость передаваемых на хранение ценностей превышает десять минимальных размеров оплаты труда. Особый случай составляет помещение ценных вещей в индивидуальный сейф, который был пре­доставлен постояльцу гостиницей. При этом не имеет значения, поме­щен ли сейф в его номере или в любом ином помещении. Имеется в виду, что передача клиенту ключа от сейфа и оставление открытой за­хлопывающейся дверцы сейфа, расположенного вне номера, должны в равной мере рассматриваться как публичная оферта, адресованная кон­кретно постояльцу.

Статья 925 (п. 2) ГК ограничивает пределы ответственности гости­ницы за несохранность содержимого сейфа. Если гостиница сможет доказать, что по условиям хранения доступ кого-либо к сейфу без ведо­ма постояльца был невозможен или стал возможным вследствие непре­одолимой силы, она освобождается от ответственности. Освобождение от ответственности должно последовать и в случаях, когда утрата по­следовала вследствие виновных действий постояльца (не закрыл сейф). Соответствующая норма позволяет сделать вывод, что в действительно­сти и тогда складывающиеся между сторонами отношения представля­ют собой все же договор хранения.

Содержащееся в том же п. 2 ст. 925 ГК указание на то, что гости­ница несет ответственность за утрату денег, иных валютных ценностей, ценных бумаг и других драгоценных вещей при условии, если они были приняты гостиницей на хранение или помещены постояльцем в предос­тавленный ему гостиницей сейф, должно оцениваться под углом зрения публичного характера соответствующего договора. Это означает, что указанная норма об исключении ответственности за утрату, недостачу или повреждение перечисленных вещей не действует, если постоялец докажет, что гостиница отказалась принять эти вещи на хранение¹.

Наконец, следует особо выделить общую норму, которая в равной мере относится ко всем вообще договорам, связанным с хранением в гостинице. Речь идет об установлении обязанности постояльца, обна­ружившего утрату, недостачу или повреждение своих вещей, без про­медления поставить в известность о совершившемся администрацию гостиницы. При этом п. 5 ст. 925 ГК предусматривает, что в противном случае гостиница освобождается от ответственности за несохранность вещей. Думается, что соответствующая норма является слишком широ­кой. Вряд ли есть основания для освобождения гостиницы от ответст­венности, если постоялец сможет доказать, что просрочка, о которой идет речь, не препятствовала сама по себе установлению обстоятельств, которые привели к утрате хранимых вещей. Таким образом, как пред­ставляется, налицо один из случаев, при которых возникает необходи­мость в ограничительном толковании соответствующей нормы.

Хранение вещей, являющихся предметом спора (секвестр). Секвестр как способ и вид хранения, как уже отмечалось, был выделен еще в Древ­нем Риме. В титуле III книги шестидесятой Дигест, посвященной хране­нию, содержится ряд фрагментов, относящихся к секвестру. Одна из осо­бенностей хранения, осуществляемого при секвестре, состояла в том, что поскольку неизвестно было, кому же принадлежит (будет принадлежать) спорная вещь, секвестратор, в отличие от обычного хранителя, который обладал только правом держания, признавался ее владельцем. С этим, как подчеркивал Флорентин, было связано то, что время, в течение которого вещь находилась на хранении у секвестратора, не шло в счет срока, необ­ходимого для признания права собственности по давности владения^{MCCX MCCXI}.

В послереволюционное время секвестр в России был впервые уре­гулирован лишь действующим Кодексом. Соответственно в ст. 926 ГК выделены два вида секвестров. Речь идет о секвестре договорном и секвестре судебном. Смысл договорного секвестра раскрывается в п. 1 ст. 926 ГК. Подобно тому, что имело место в Риме, двое или несколько

лиц, между которыми возник спор о праве на вещь, передают ее треть­ему лицу, принимающему на себя обязательство по разрешению спора возвратить вещь тому лицу, которому она будет присуждена по реше­нию суда либо по соглашению всех спорящих лиц.

Наряду с договорным секвестром, при котором вещь передается треть­ему лицу по согласованной воле спорящих сторон, существует и судебный секвестр, т.е. такой, который установлен во исполнение судебного решения. Хранитель в последнем случае либо назначается самим судом, либо суд предоставляет сторонам возможность согласовать, кто будет исполнять соответствующую функцию, т.е. с кем будет заключен такой договор.

Хранение в порядке секвестра обладает тремя особенностями.

Первая относится к его предмету. Как уже отмечалось, им могут быть не только движимые, но и недвижимые вещи. Вторая выражается в презумпции права третьего лица на получение от сторон в договоре (при судебном решении - от сторон в споре) определенного вознаграж­дения. Вместе с тем спорящие стороны или суд вправе установить в договоре (суд в своем решении) иное, т.е. безвозмездность хранения.

Следует учесть и третью особенность секвестра, закрепленную в п. 2 ст. 926 ГК: независимо от того, идет ли речь о договорном или су­дебном секвестре, если иное не предусмотрено законом, согласие на хранение должен дать хранитель.

Под признаки судебного секвестра подходит арест имущества долж­ника с передачей его на хранение. Эта мера может быть применена в по­рядке обеспечения иска (см. ст. 76 АПК РФ и ст. 134 ГПК РСФСР). Феде­ральный закон «Об исполнительном производстве» предусматривает об­стоятельства, при которых применяется соответствующая мера на стадии исполнения решений (ст. 51 Закона). При этом ст. 53 Закона гласит, что подвергнутое аресту имущество может быть передано на хранение лицам, назначенным судебным приставом - исполнителем. Порядок и условия хранения арестованного и изъятого имущества определяются Правитель­ством РФ^MCCXII. В самой ст. 53 Закона предусмотрено, что в указанных случаях подлежит выплате вознаграждение хранителю (если он не является членом семьи должника или работником организации-должника), возмещаются понесенные им необходимые расходы по хранению имущества за вычетом фактически полученной выгоды от использования переданного на хране­ние имущества, если по его свойствам такое пользование не влечет ни уничтожения имущества, ни уменьшения его стоимости.