Тема 6. Интерпретационная техника в уголовном праве

Ст. 284 УК РФ устанавливает уголовную ответственность за «нарушение лицом, имеющим доступ к государственной тайне, установленных правил обращения с содержащими государствен­ную тайну документами, а равно с предметами, сведения о ко­торых составляют государственную тайну, если это повлекло по неосторожности их утрату и наступление тяжких последствий». Сторонники поиска «духа» закона ограничивают утрату только случаями, когда она дает возможность неуправомоченным лицам овладеть государственной тайной, утверждая, что «толкуемая нор­ма издана с целью охраны обороноспособности страны, которая от самого уничтожения документа не подрывается»⁴⁰⁷.

Подобные примеры можно продолжать.

В ч. 2 ст. 136 УК РФ предусмотрен квалифицирующий при­знак — совершение преступления лицом с использованием своего служебного положения. При определении условий вменения дан­ного квалифицирующего признака одни авторы (Ю. А. Красиков и др.) ограничивают круг соответствующих субъектов должност­ными лицами, другие — должностными лицами и лицами, выпол­няющими управленческие функции в коммерческих или иных организациях (Л. Д. Гаухман, М. А. Нагорная и др.). Однако по­добные ограничения непосредственно не вытекают из текста ч. 2 ст. 136 УК РФ. Очевидно, что служебные полномочия по приня­тию решений, требующих учета принципа равноправия граждан, имеются не только у представителей власти и лиц, выполняю­щих организационно-распорядительные или административно-хозяйственные функции.

Субъектом принуждения подозреваемого, обвиняемого, по­терпевшего или свидетеля к даче показаний, а эксперта или спе­циалиста — к даче показаний или заключения в ст. 302 УК РФ на­званы: (1) следователь; (2) лицо, производящее дознание; (3) иное лицо, «с молчаливого согласия» вышеуказанных субъектов. При определении признаков последнего помимо возраста уголовной ответственности и вменяемости ряд авторов (Н. Р. Емеева и др.) добавляет признак, не отраженный непосредственно в тексте УК РФ — специфическая служебная деятельность субъекта, а кон­кретно — работа в качестве оперативного сотрудника.

¹⁷ См.: Уголовный закон и преступление / Отв. ред. Э. С. Тенчов. - Иваново: ИГУ, 1997. - С. 38.

192

С. С. Тихонова. Юридическая техника в уголовном праве

Тема 6

Интерпретационная техника а уголовном праве

193

Субъект планирования, подготовки, развязывания и ведения агрессивной войны в ст. 353 УК РФ не указан вообще. При опре­делении его признаков помимо возраста уголовной ответствен­ности и вменяемости ряд авторов (В. П. Малков, Г. В. Матусевич и др.) добавляют не отраженные непосредственно в тексте УК РФ признаки — должностное положение и российское гражданство.

Вышеприведенные примеры свидетельствуют об осуществле­нии указанными авторами толкования в направлении поиска «духа» закона, результатом которого явилось очевидное ограниче­ние круга возможных субъектов рассматриваемых преступлений.

Расширительное толкование (ШегргеШИоп ех^епзма) — это тол­кование, получаемое путем мысленного исключения из интерпре­тируемого текстового выражения каких-либо признаков, наличе­ствующих в тексте, за счет чего достигается увеличение объема данного выражения.

В литературе существуют противоположные позиции относи­тельно данного вида толкования. Согласно одной он возможен лишь в отношении казуальных перечней. Согласно другой в отно­шении казуальных перечней данный вид толкования, напротив, невозможен, так как их текстовое содержание прямо предусма­тривает возможность его дополнения правоинтерпретатором⁴⁰⁸. Обе позиции представляются несостоятельными, так как расши­рительное толкование имеет место во всех случаях смыслового дополнения текста нормативно-правового предписания «до его действительного или желаемого содержания»⁴⁰⁹, каковое не ис­ключено и при правоинтерпретации казуальных перечней.

В отечественно уголовно-правовой науке известно предложе­ние о введении в УК РФ уголовно-правового предписания, уста­навливающего запрет на расширительное толкование уголовного закона⁴¹⁰. Однако практика интерпретации действующего уго­ловного кодекса, в т. ч. Верховным Судом РФ, свидетельствует о достаточной распространенности расширительного толкования в сфере уголовного права.

См.: Сырых, В. М Теория государства и права / В. М. Сырых. - М.: Былина,

1998.-С. 229.

Спиридонов, Л. И. Указ. соч. - С. 238.

См.: Кленова, Т. В. Принципы уголовного права и принципы кодификации

в уголовном праве / Т. В. Кленова // Государство и право. - 1997. -№1.Ч

С. 56.

Примером расширительного толкования может служить разъ­яснение Пленума Верховного Суда РФ относительно предельных сроков лишения свободы, назначаемого несовершеннолетним за совершение одного или нескольких преступлений. Согласно п. 21 постановления от 11 января 2008 года № 2 «О практике на­значения судами Российской Федерации уголовного наказания» при назначении наказания в виде лишения свободы необходимо учитывать, что несовершеннолетним, совершившим тяжкие пре­ступления в возрасте до 16 лет, независимо от времени постанов­ления приговора, как за отдельное преступление указанной тяже­сти, так и по их совокупности может быть назначено наказание на срок не свыше шести лет. Как далее отмечается в постановлении «этой же категории осужденных, совершивших особо тяжкие пре­ступления, а также иным несовершеннолетним, достигшим шест­надцатилетнего возраста, максимальный срок лишения свободы за одно или несколько преступлений, в том числе по совокупно­сти приговоров, не может превышать десяти лет». Таким образом, Пленум Верховного Суда РФ расширяет сферу применения ч. 6 ст. 88 УК РФ, распространяя указанные в ней сроки лишения сво­боды на случаи совершения несовершеннолетними нескольких преступлений.

Теперь пример из Особенной части УК РФ. В ч. 1 ст. 260 УК РФ законодателем использован термин «рубка». Буквальное тол­кование приводит к выводу о том, что данный термин означает отделение ствола от корня, совершенное путем использования ру­бящих приспособлений (топор и т. п.). Однако авторы коммента­риев к УК РФ толкуют данный термин расширительно, исключая такой признак рубки, как использование соответствующего ору­дия, и относят к рубке отделение ствола от корня любым спосо­бом, в т. ч. спиливание, корчевание, выпалывание и т. д. Данный вариант правоинтерпретации объясняется юридико-техническим недостатком, наблюдающимся в диспозиции рассматриваемой уголовно-правовой нормы, когда законодатель употребил недо­статочно общее выражение, не способное охватить все варианты противоправной добычи лесных насаждений.

Однако, несмотря на благость вышеприведенных идей субъ­ектов толкования, не должны ли исправляться упущения за­конодателя им самим? Не является ли конструирование новых

1 "4 С. С. Тихонова, Юридическая техника в уголовном праве

правовых решений в процессе интерпретации уголовного закона превышением полномочий соответствующих субъектов? Посредством толкования следует уяснять содержание право­вых норм, но не дополнять их по собственному усмотрению, то расширяя границы применения уголовного закона, то смягчая его действие, тем самым придавая ему «неограниченное число смыслов»⁴¹¹. В постановлениях Конституционного Суда РФ (от 11 марта 1998 года № 8-П⁴¹², от 12 октября 1998 года № 24-П⁴¹³; от 20 февраля 2001 года № 3-П⁴'⁴ и т. д.) неоднократно указывалось: воз­можность произвольного толкования закона нарушает равенство граждан (которым, по выражению дореволюционных отечествен­ных теоретиков, «неизвестно, что исполнять, и к чему приспо­собляться»). Только в буквальном тексте нормативно-правового предписания содержатся объективные критерии установления его I действительного смысла. Только уяснение «буквы» закона прак­тически исключает пристрастность субъекта толкования.

«Буквой» закона принято считать волю законодателя, кото­рую он непосредственно выразил в тексте (и(Шп%иа пипсирахзИ, На у'м5 е&о (лат.) — «как язык поименовал, да так будет право»). Буквальное толкование — это толкование в точном соответствии со словесными выражениями, использованными законодателем. Еще Г. Ф. Шершеневич и Н. С. Таганцев утверждали: «для толко­вания существенно то, что выражено в законе, а не то, что хоте­ли в нем выразить»⁴¹⁵; «мысль, предложенная законодателем, не нашедшая выражения в тексте закона, не составляет закона: что не выражено, то не может быть и выяснено»⁴¹⁶. Таким образом, \ «не намерения и мотивы законодателя, оставшиеся за пределами созданного им нормативного акта, а государственная воля, объек- I

⁴¹¹ Александров, А. С. Юридическая техника - судебная лингвистика - граммати­ ка права / А. С. Александров // Проблемы юридической техники: Сб. статей / Отв. ред. В. М. Баранов. - Н. Новгород: НЮИ МВД России, 2000. - С. 102

768.

⁴¹² См.: Российская газета. - 1998. - 26 марта.

⁴¹³ См.: Там же. - 20 октября.

⁴¹⁴ См.: Собрание законодательства Российской Федерации. - 2001. - № 10. - Ст. 996.

⁴¹⁵ Шершеневич, Г. Ф. Применение норм права / Г. Ф. Шершеневич // Журнал Министерства юстиции. - 1903. -№ 1.-С. 56.

⁴¹⁶ Таганцев, Н. С. Русское уголовное право. Часть Общая: Лекции / Н. С. Таган­ цев. - М, 1994.-С. 91.

7>ма 6. Интерпретационная техника в уголовном праве 195

тивно закрепленная в письменной форме, является объектом по­знания и интерпретации»⁴¹⁷. Если же оказывается, что избранная законодателем языковая форма мешает правильному восприятию его воли субъектом толкования, наличествуют дефекты языка за­кона, то соответствующие недостатки должны анализироваться в целях выработки предложений для законодателя об их устране­нии путем внесения соответствующих изменений и дополнений в текст закона {механистическая концепция толкования). Тем са­мым осуществляется позитивное перспективное воздействие на поведение законодателя — повышение уровня его правового со­знания и совершенствование владения юридическим языком. Конечно, невозможно обеспечить оперативное исправление зако­нодателем допущенных им в тексте УК РФ юридико-технических ошибок. Но это не повод для правоинтерпретатора исправлять их самостоятельно. «Не так уж страшно, если случаи, не нашедшие отражения в законе, подождут некоторое время, пока не будет из­дан новый законодательный акт»⁴¹⁸.

Так, например, определение предмета преступления в ч. 1 ст. 222 УК РФ в редакции ФЗ РФ от 21 ноября 2003 года, когда законодатель ввел оговорку об исключении из перечня предме­тов гладкоствольного оружия, породило ряд проблем. Буквальное толкование приводило к неизбежному выводу, что из перечня предметов исключалось любое гладкоствольное оружие, включая минометы, пулеметы и т. д. Кроме того, оговорка законодателя буквально распространялась только на само оружие, а не на его основные части и боеприпасы к нему. Очевидно, в данном слу­чае наблюдалась юридико-техническая ошибка законодателя, ис­правленная ФЗ РФ от 30 июня 2004 года, согласно которому из перечня предметов были исключены «гладкоствольное охотничье оружие, его основные части и боеприпасы к нему».

Но вот ошибка законодателя при определении предмета пре­ступления, предусмотренного ч. 1 ст. 245 УК РФ, не исправлена до сих пор. В качестве предмета соответствующего преступления указаны животные. Буквальное толкование приводит к выводу о том, что речь в данной статье идет о любых живых существах,

Общая теория права: Курс лекций / Отв. ред. В. К. Бабаев. - Н. Новгород: НВШ МВД России, 1993. - С. 373. ^4,8 Бэкон, Ф. Указ. соч. - С. 488 .

196

С. С. Тихонова. Юридическая техника в уголовном праве

Гемаб,

Интерпретационная техника в уголовном праве

ш

обладающих способностью двигаться, чувствовать и питаться органическими соединениями, к которым могут быть отнесены: звери, птицы, рыбы, моллюски, членистоногие, иглокожие, про­стейшие и т. д. Наверняка, конструируя состав жестокого обраще­ния с животными, законодатель не имел в виду случаи нанесения увечий червям и т. п. организмам. Очевидно, что существенную общественную опасность представляют только манипуляции с животными, обладающими способностью демонстрировать ис­пытываемые болевые ощущения звуками, то есть с теплокров­ными (для примера — в ст. 229 УК Украины в качестве предмета аналогичного состава преступления названы не все животные, а только «животные, относящиеся к позвоночным»).

Однако следует признать существование исключительных си­туаций, когда «выявленные сомнения относительно соответствия между «буквой» и «духом» закона столь велики, что в их свете правильность буквального толкования крайне маловероятна, оно приближается к бессмысленному»⁴¹⁹. Именно в таких ситуациях действует золотое правило толкования: закон нужно применять так, чтобы избежать абсурдного решения.

В этой связи весьма показателен следующий пример. В п. «г» ч.2. ст. 61 УК РФ предусмотрено такое смягчающее уголовное наказание обстоятельство, как наличие у виновного малолетних детей. Пленум Верховного Суда РФ в постановлении от 11 ян­варя 2008 года № 2 «О практике назначения судами Российской Федерации уголовного наказания» совершенно справедливо ограничил условия учета данного обстоятельства. Согласно п. 8 постановления соответствующее смягчающее обстоятельство не подлежит учету в случае совершения виновным преступления в отношении своего ребенка. Таким образом, исключена абсурд­ная ситуация смягчения ответственности субъекту за счет специ­фического статуса потерпевшего.

Второй этап толкования уголовного закона — разъяснение уяснен­ного адресату. Цель разъяснения — словесно обосновать смысл интер­претируемых нормативно-правовых предписаний путем их конкрети­зации. Разъяснение выполняет информационную функцию, так как переводит положения уголовного закона на понятный адресату язык высказываний, приближенных к практическим ситуациям.

⁴¹⁹ Мадьярова, А. В. Указ. соч. - С. 339.

Следует отметить, что в отечественной правовой науке отсутст­вует единство мнений по вопросу стадийности толкования закона. Так, ряд авторов считает лишним этап разъяснения уясненного в случаях, когда нормативно-правовые предписания толкуются буквально⁴²⁰. Другие не ограничиваются случаями буквального толкования, утверждая, что вообще «в большинстве случаев до­статочно лишь уяснить смысл закона, чтобы вынести решение по делу»⁴²¹. Справедливость подобных утверждений вызывает серьез­ные сомнения. Во всяком случае, применительно к уголовному праву можно утверждать, что без объективированной детализа­ции абстрактных уголовно-правовых предписаний в большинстве случаев применение уголовного закона невозможно. Именно объ­ективированное знание о содержании уголовно-правовых пред­писаний представляет собой результат толкования уголовного закона.

Результат толкования может иметь как устную, так и письмен­ную форму {интерпретационный акт). Однако независимо от из­бранной правоинтерпретатором формы, результат должен харак­теризоваться:

— доступностью избираемых субъектом толкования формули­ ровок правовых умозаключений для восприятия адресата разъяс­ нения;

- определенностью, то есть отсутствием альтернативности, ве­ роятности или условности.

Невозможность однозначного вывода правоинтерпретатора относительно содержания уголовно-правового предписания, до­пускающего несколько формально правильных решений, — по­казатель регулятивной недостаточности уголовного закона⁴²², восполнение которой - задача законодателя. В целях оператив­ного выхода из ситуации вскрытой объективной смысловой не­однозначности закона без ущерба для процесса правоприменения в теории права определяется ведущий принцип толкования.

Во многих странах мира это унаследованный от римских юристов принцип строгого толкования (зтпс! сопз1гисгюп) уголов­ного закона - против государства, в пользу свободы индивида,

⁴²⁰ См.: Теория государства и права / Отв. ред. А. М. Васильев. - М.: Юрид. лит.,

1977.-С. 390.

⁴²¹ Общая теория права / Отв. ред. А. С. Пиголкин. - М., 1995. - С. 283.

⁴²² См.: Мадьярова, А. В. Указ. соч. - СПб.: Юрид. центр Пресс, 2002. - С. 55.

198

С. С. Тихонова. Юридическая техника в уголовном праве

в направлении наименьшей уголовной репрессии⁴²³. «Принцип строгого толкования соотносится с нормой контрактного пра­ва, согласно которой при двусмысленном понимании решение принимается против той стороны, которая писала контракт. Уголовные и налоговые законы пишет государство, поэтому оно и проигрывает во всех случаях наличия двусмысленности. Следовательно, «строгое» и «буквальное» — не являются сино­нимами, когда мы говорим о толковании»⁴²⁴. Принцип строго­го толкования нашел законодательное закрепление и в ч. 2 ст. 3 УК Республики Беларусь: «нормы Кодекса подлежат строгому толкованию». По результатам социологического опроса отече- I ственных научных и практических работников, проведенного А. В. Мадьяровой, около 50% опрошенных также склонны исполь- \ зовать данный принцип в процессе правоинтепретации⁴²⁵. В этой связи А. В. Мадьяровой разработано предложение о дополнении Общей части УК РФ специальной главой 2.1 «Толкование уголов­ного закона», в статьях которой пояснялись бы условия и порядок реализации принципа строгого толкования при интерпретации уголовного закона⁴²⁶. Однако в настоящее время на официальном уровне в Российской Федерации подобное предписание отсут- I ствует, и ведущим принципом толкования в отечественной право­вой науке считается принцип целесообразности⁴²⁷.

Виды толкования уголовного закона по субъекту

В зависимости от вида субъекта толкования, оно имеет следу­ющие разновидности: официальное, доктринальное, профессио- Ч нальное (практическое), компетентное и обыденное.

⁴²¹ См.: Козочкин, И. Д. Роль судебной практики в регулировании уголовно-правовых отношений в США / И. Д. Козочкин // Справедливость и право. -Свердловск, 1989. - С. 87; Соболева, А. К. Указ. соч. - С. 94.

⁴²⁴ Лзу/ея, ./. Ье§181а11Уе Ьауу апс! Ргосезз щ а Ми1вЬе11 / .1. Оау1ез // \Уез1 РиЬНкЫпё Со., 1986.-Р. 307.

⁴²³ См.: Мадьярова, А. В. Указ. соч. - С. 356, 392.

⁴²⁶ См.: Там же.-С. 371-373. ⁷ См.: Васьковский, Е. В. Руководство к толкованию и применению законов для начинающих юристов / Е. В. Васьковский. - М, 1913. - С. 86; Пиголкин, А. С. Толкование нормативных актов в СССР / А. С. Пиголкин. - М., 1962. -С. 106.