164 Психологическая помощь: теория и практика

понимания человека, личности как возможности, как потенциального про+

странства бытия для психологии состоит в том, что оно открывает совер+

шенно иную перспективу в воззрении на человека и отношении к нему,

перспективу, которая делает невозможным “объектность” понимания чело+

века, мертвую законченность и внеположенность по отношению к нему,

раскрывает пространство жизни как имеющее будущее, “великое “Х” на+

шей жизни — неведомая, непроницаемая тайна” (Франк С. Л., с. 216). От+

ношение “Я+Ты” между психологом и его клиентом есть та символическая

и в то же время подлинная реальность, которая служит опорой, твердой

почвой, столь необходимой в ситуациях жизненных потрясений.

Встреча — понятие, тесно связанное с общением, обозначающее у

М. М. Бахтина, вслед за К. Ясперсом и С. Л. Франком, обретение личностно+

го знания о неведомом в себе посредством открытого и безбоязненного ду+

ховного и душевного прикосновения к Другому, предъявления себя, соб+

ственного существа Другому именно как такового, и открытие Другого для

меня самого как такового, и постижение глубины и самоценности этого

пробуждения своего сознания чужим сознанием (Бахтин М. М, с. 342).

Встреча, таким образом, есть как бы символ инициации, вводящей в иные,

неведомые до сих пор пространства бытия.

(Со) переживание. Понятие (со) переживания, тесно связанное с преды+

дущими, по+видимому, также впервые разработано М. М. Бахтиным и

Н. О. Лосским. (Со) переживание, согласно Н. О. Лосскому, — результат ин+

тенциональных умственных актов, вследствие которых объект внешнего

мира включается непосредственно в личность познающего, который выс+

тупает как субстанциональный деятель, творящий не только познаватель+

ные акты, но и все реальное бытие, так что переживания, вызванные чув+

ствами или желаниями, — это проявление некоего “Я” (Лосский Н. О.,

с. 323). По М. М. Бахтину, переживание проявляется как вживание в Дру+

гого, его страдания и категории, как моя реакция на него (слова утешения

и действие помощи) и оформление, завершение страданий Другого (Бах+

тин М. М., 1979, с. 25—26). М. М. Бахтин исходил из феноменологической

непреложности сопереживания внутренней жизни другого существа (там

же, с. 56), однако значимость (со) переживания трактовалась им не в плане

сочувствия, — “чистого сопереживания”, слияния с другим”, — а как раз с

требованием сохранения своего места вне другого, с сохранением своей,

новой, иной для другого, творческой точки зрения, не доступной самому

этому другому с его жизненного места (там же, с. 64). Так, чтобы сопере+

живаемая жизнь оформлялась не в категории “Я”, не сугубо во внутреннем

плане, где она может определиться, т.к. зачастую именно там, внутри она и

разрушается, а в плане внешнем, в категории другого, как жизнь другого

человека, переживаемая вначале извне другим “Ты”, а затем извне уже

Истоки и общее направление развития 165

другим “Я” (там же, с. 74 — 91). Для М. М. Бахтина такое содержание

объема и понятия “(со) переживание” имеет принципиальное значение,

ибо возможности переживания самим человеком его жизни принципиаль+

но ограничены (скажем, не могут быть пережиты многие события моего

рождения и смерти). “Эмоциональный вес самой жизни в ее целом не су+

ществует для меня самого” (там же, 1979, с. 93). Так вновь данное понятие

возвращает нас к значимости Другого, каким и выступает зачастую психо+

лог+психотерапевт.

Самосознание. Традиционное в философии и психологии понятие “само+

сознание” в русской классической философии изначально понималось как

“знание знания”, как способность выносить нравственную оценку о самом

себе — как совесть (Юркевич П. Д., с. 147, 163). Однако еще в 60+е годы

ХIХ века, в частности, в трудах П. Д. Юркевича, преодолевалось узкое,

свойственное немецкой классической философии понимание самосознания

только как способности к рефлексии, как такое “понимание дела, которое

всегда возникает после дела” (там же, с. 62). Новая перспектива, заданная

человеческому сознанию и самосознанию в русской философии — это по+

буждение знать не себя, а истину, желать не себя, а добра, стремиться к об+

щению, всяческому достоинству, значению поступков — положение о том,

что человек как в жизни, так и в знании начинает с движений и состояний

субъективных. “Эти движения и состояния делаются мало+помалу носите+

лями существеннейшего содержания. В знании мы, наконец, знаем не себя,

а истину; в желании мы, наконец, желаем не себя, а добра; наши поступки

получают, наконец, общечеловеческое значение, имеют, наконец, достоин+

ство для всякого духа, для духа вообще” (там же, с. 66).

Уже в самом начале сборника “Вехи” понятие “самосознание” было осмыс+

лено как, во+первых, “полное нахождение своего раскрытого “Я” в созна+

нии” и, во+вторых, как “самооценка личности согласно сверхличным идеям,

накопляющимся в сознании, и активное ее (личности — А. Б.) преобразо+

вание согласно этим идеям” (Гершензон, с. 91). В известной работе “Фило+

софия хозяйства” (1912 г.) С. Н. Булгаков предвосхитил появившуюся поз+

же теорему Геделя о неполноте, когда, размышляя о природе самосознания,

прямо указал на то, что происхождение “самосознания, этой саморефлек+

сии” невозможно в пределах той теории, которая сама желает себя объяс+

нить” (Булгаков С. Н., с. 247 — 248). В работах же Н. А. Бердяева,

С. Л. Франка, М. М. Бахтина понятие “самосознание” раскрывается как ме+

тафизическая категория, отражающая экзистенциальный, глубинный и не

объективируемый атрибут познающего “Я” (Бердяев Н. А., 1991, с. 317;

Франк С. Л., 1990, с. 393; Бахтин М. М., 1979, с. 322 — 326).

Таким образом, в русской классической философии понятие “самосозна+

ние” трактуется, в отличие от немецкой, не как “саморефлексия”, а как