Лекция 11 марина цветаева

1892-1941

1. О личности и биографии поэтессы.

2. Марина Цветаева как поэт-романтик.

3. В годы революции и гражданской войны.

1. О личности и биографии поэтессы.

Будущая поэтесса воспитывалась в высококультурной семье. Отец (из Владимира) – честный пахарь науки, профессор Московского университета – прочно вошел в историю русской культуры как основатель Музея изящных искусств имени А.С. Пушкина.

ВИДЕОРЯД: ФОТОГРАФИЯ МУЗЕЯ.

Мать происходила из обрусевшей польско-немецкой семьи, была талантливой пианисткой.

Символом жизненной судьбы Марины Цветаевой стала горькая и пылающая рябиновая кисть. Сама же Марина Ивановна удостоена неофициального звания великой трагической поэтессы ХХ века.

ВИДЕОРЯД: ПОРТРЕТЫ М. ЦВЕТАЕВОЙ.

При жизни массовому читателю она была почти неизвестна. Громкая и заслуженная слава пришла к ней уже после смерти.

Разбросанным в пыли по магазинам,

Где их никто не брал и не берет,

Моим стихам, как драгоценным винам,

Настанет свой черед, –

пророчески писала начинающая поэтесса еще в 1913 г.

Первый сборник Марины Цветаевой «Вечерний альбом», который вышел в 1910 г., был замечен В. Брюсовым и М. Волошиным. А обвенчалась начинающая поэтесса с Сергеем Эфроном в год выхода второй своей книги «Волшебный фонарь» (1912).

…Встретились они, как пишут биографы, на пустынном морском берегу (в Коктебеле).

Она собирала камешки. Он помогал ей – красивый, грустный, кроткий, с огромными, в пол-лица глазами. Заглянув в них и все прочтя наперед, Марина загадала: если он найдет и подарит мне сердолик, я выйду за него замуж! Конечно, сердолик был найден. Она хранила его всю жизнь…

В те годы Марина Цветаева выглядела довольно дерзкой. Держалась независимо. Громкий голос, сигарета в откинутой руке, стриженые волосы.

Однажды в фойе театра она пустила колечко дыма в лицо мэтру тогдашней русской поэзии В. Брюсову, сказав при этом: «Фимиам»…

Однако внешняя дерзость, как это нередко бывает, служила лишь прикрытием ее застенчивой, легко ранимой души. К тому же в детстве и отрочестве она недополучила ласки, теплоты, заботы…

На ее фотопортретах одна общая черта – сочетание нежности и внутренней напряженности взгляда.

Тающая легче снега,

Я была, как сталь.

Мячик, прыгнувший с разбега

Прямо на рояль.

2.Марина цветаева как поэт-романтик

Марина Цветаева – романтик и в жизни, и в любви, и в стихах («Я и в предсмертной икоте останусь поэтом»). Определяющая черта ее поэтической натуры, по ее собственным словам, – «безумная любовь к жизни, судорожная лихорадочная жажда жить».

Б. Пастернак оставил одно из самых восторженных высказываний о поэтессе:

«Какие удивительные стихи Вы пишете! Вы – возмутительно большой поэт…

Марина, золотой мой друг, изумительное, сверхъестественно родное предназначенье, утренняя дымящаяся моя душа, Марина…».

В поэзию Марина Цветаева входила одновременно с А. Ахматовой. Даже первые книги их назывались похоже: «Вечер» и «Вечерний альбом».

Но если Ахматова в те годы буквально купалась в лучах славы (все ее горести будут впереди), то Цветаеву, как уже было отмечено выше, знали и ценили поначалу немногие.

Гений Марины Цветаевой, ни в чем не уступая ахматовскому, в чем-то возможно, превосходил его – прежде всего, в открытом темпераменте.

Если А. Ахматова, по крайней мере, внешне, – чистейшая гармония, классическая строгость и соразмерность, то Марина Цветаева – это обвал, грохот стихий.

Если А. Ахматову сравнивали с Сафо, то Марину Цветаеву – с Никой Самофракийской.

ВИДЕОРЯД: ФОТОГРАФИЯ АНТИЧНОЙ СКУЛЬПТУРЫ.

В противоположность Ахматовой любовная лирика Марины Цветаевой – не молитвенный шепот, а «вопль вспоротого нутра». Сама любовь – это всесильная, испепеляющая страсть. От такой любви «на тысячу верст в округе растоплены снега».

Перестрадай же меня. Я всюду.

Зори и руды я, хлеб и вздох,

Есмь я и буду я, и добуду

Губы – как душу добудет Бог.

«Я вся любовь, И мягкий хлеб дареной дружбы – Мне не нужен!»

Марину Цветаеву называют поэтом звука. Ее стихи рождаются из духа музыки. Музыка – душа и плоть ее стиха. Слова для нее сначала звучали и лишь потом – значили.

«Поэзия Цветаевой вся рождается из музыкального, чисто звукового напора и им – напором – держится, на нем как бы парит – упруго и надежно» (А. Павловский).

«Эмоциональный напор у Цветаевой так силен и обилен, что автор словно не поспевает за течением этого лирического потока… Даже в печатной строке эти стихи кажутся еще не остывшими от породившего их внутреннего жара. Уникальны их задыхающаяся отрывистость, взрывчатое дробление фраз, ускорения и перебои…» (В. Ходасевич).

Прихотливый, рубленый синтаксис, разрывы слов, многочисленные тире – все это приметы цветаевского стиха, часто ориентированного на атональную музыку Скрябина, Стравинского и Шостаковича, чем на Глинку и Чайковского.

Исполнение ее стихов требует немалой виртуозности.

ЗВУКОРЯД: ЗВУКОЗАПИСЬ СТИХОТВОРЕНИЯ «ДВЕ ПЕСНИ» В ИСПОЛНЕНИИ А.ФРЕЙНДЛИХ.

Вчера еще в глаза глядел,

А нынче все косится в сторону!

Вчера еще до птиц сидел, –

Все жаворонки нынче – вороны!

Я глупая, а ты умен,

Живой, а я остолбенелая.

О вопль женщин всех времен:

«Мой милый, что тебе я сделала?!»

И слезы ей – вода, и кровь –

Вода, – в крови, в слезах умылася!

Не мать, а мачеха – Любовь:

Не ждите ни суда, ни милости.

Увозят милых корабли.

Уводит их дорога белая…

И стон стоит вдоль всей земли:

«Мой милый, что тебе я сделала?!»

Вчера еще в ногах лежал!

Равнял с Китайскою державою!

Враз обе рученьки разжал –

Жизнь выпала копейкой ржавою!

Детоубийцей на суду

Стою – немилая, несмелая.

Я и в аду тебе скажу:

«Мой милый, что тебе я сделала?»

Спрошу я стул, спрошу кровать:

«За что, за что терплю и бедствую?» –

«Отцеловал – колесовать»:

«Другую целовать», – ответствуют.

Жить приучил в самом огне, -

Сам бросил в степь заледенелую!

«Вот, что ты, милый, сделал мне!

Мой милый, что тебе я сделала?!»

Все ведаю – не прекословь!

Вновь зрячая – уж не любовница!

Где отступается Любовь,

Там подступает Смерть-садовница.

Героиня Марины Цветаевой ни в чем не знает удержу меры. Ее жизнь не течет, а хлещет.

Вместе с тем одна из загадок поэтессы – в удивительном сочетании нравственного максимализма и чуть ли не монашеского самоотречения.

«Из меня вышло бы, – говорила она, – по меньшей мере, семь поэтов».

Поэтесса словно примеряла на себе одеяния, жесты, поступки то цыганки, то счастливой любовницы, то грешницы, то сообщницы разбойников. Создала целый романтический театр!

Заповедей не блюла,

Не ходила к причастью,

Видно, пока надо мной

Не пропоют литию,

Буду грешить – как грешу –

Как грешила: со страстью!

Господом данными мне чувствами –

Всеми пятью!

Такая героиня не любит пресной повседневности. Ее тянет к необычному, пусть и греховному:

Быть в аду нам, сестры пылкие,

пить нам адскую смолу….

Быть нежной, бешеной и шумной

так жадно жить!

Очаровательной и умной, -

прелестной быть!

Нежнее всех, кто есть и были,

не знать вины…

О возмущенье – что в могиле

мы все равны!…

Мир и мечту поэтесса романтически противопоставляла. В стихи уходила как в молитву.

Ей нужен был мир, где все сбывается. Где торжествует дух любви и верности…

«А все же с пути сбиваюсь (Особенно весной!), А все же по людям маюсь, Как пес под луной…»

Недаром поэтому Марина Цветаева буквально обожествляла другого истового романтика – А. Блока (она его видела, но лично знакома с ним не была). Можно сказать, перефразируя ее саму, что «гений Блока парил над нею».

Ее стихотворный цикл «Стихи Блоку» – это страстный монолог влюбленности:

Имя твое – птица в руке,

Имя твое – льдинка на языке.

Одно-единственное движенье губ.

Имя твое – пять букв.

Мячик, пойманный на лету,

Серебряный бубенец во рту.

Камень, кинутый в тихий пруд,

Всхлипнет так, как тебя зовут.

В легком щелканье ночных копыт

Громкое имя твое гремит.

И назовет его нам в висок

Звонко щелкающий курок.

Имя твое – ах, нельзя! –

Имя твое – поцелуй в глаза.

В нежную стужу недвижных век,

Имя твое – поцелуй в снег.

Ключевой, ледяной голубой глоток,

С именем твоим сон глубок.