§ 14. Понятие нормативной науки. Основное мерило, иди принцип, ее единства

Прежде всего установим положение, имеющее ре­шающее значение для всего нашего дальнейшего ис­следования: каждая нормативная, а также и каждая практическая дисциплина опирается на одну или не­сколько теоретических дисциплин, поскольку норма ее должна обладать теоретическим содержанием, от­делимым от идеи нормирования (долженствования), и научное исследование этого содержания является задачей соответствующих теоретических дисциплин.

Чтобы выяснить это, исследуем понятие норма­тивной дисциплины в его отношении к понятию те­оретической дисциплины. Законы первой говорят, как обычно полагают, о том, что должно быть,хотя может и не быть, а при известных условиях даже не может быть; законы последней, наоборот, говорят исключительно о том, что есть. Спрашивается, что разумеется под этим «должно быть»по сравнению с простым бытием.

Очевидно, первоначальный смысл долженствова­ния, связанный с известным желанием или хотени­ем, с требованием или приказанием, например: «ты должен слушаться меня», «пусть придет ко мне X», - слишком узок. Подобно тому, как иногда мы гово­рим о требовании в более широком смысле, причем нет никого, кто бы требовал, а иногда и никого, от кого бы требовалось, так часто мы говорим и о дол­женствовании независимо от чьего-либо желания или хотения. Когда мы говорим: «Воин должен быть храбрым», то это не значит, что мы или кто-либо дру­гой желаем или хотим, повелеваем или требуем это; такого рода мнение скорее можно понимать так, что вообще, т. е. по отношению к каждому воину право­мерно соответствующее желание или требование;

правда, и это не совсем верно, так как в сущности нет необходимости, чтобы здесь действительно была налицо такая оценка какого-либо желания или тре­бования. «Воин должен быть храбрым» означает толь­ко, что храбрый воин есть «хороший» воин, и при этом - так как предикаты «хороший» и «дурной» рас­пределяют между собой объем понятия воин - под­разумевается, что не храбрый воин есть «дурной» воин. Так как это оценивающее суждение верно, то прав всякий, кто требует от воина храбрости; на том же основании желательно, похвально и т. д. воину быть храбрым. То же мы имеем и в других примерах. «Человек должен любить своего ближнего» означа­ет: кто не любит своего ближнего, тот «нехороший» и, следовательно, ео ipso(в этом отношении) «дур­ной» человек. «Драма не должна распадаться на эпи­зоды»- иначе она «нехорошая» драма, «ненастоящее» художественное произведение. Во всех этих случаях мы ставим положительную оценку, признание позитивного предиката ценности в зависимость от изве­стного условия, неисполнение которого влечет за собой соответствующий отрицательный предикат. Вообще мы можем считать тождественными или по меньшей мере равнозначными формы:«Адолжно бытьВ»и«А, которое не естьВ, есть дурноеА»или «толькоА, которое естьВ, есть хорошееА».

Термином «хороший» мы пользуемся здесь, разу­меется, в самом широком смысле для обозначения всего ценного в каком бы то ни было отношении; в конкретных, подходящих под нашу формулу, пред­ложениях его надо каждый раз понимать сообразно тому роду ценности, который лежит в их основе, на­пример, как полезное, прекрасное, нравственное и т. д. Существует столько же многообразных смыслов речи о долженствовании, сколько различных видов оценки, т. е., сколько действительных и предполага­емых ценностей.

Отрицательные выражения долженствования не следует понимать как отрицания соответствующих положительных; как и в обычном смысле отрицание требования не имеет значения запрещения. «Воин не должен быть трусливым» не означает неверности утверждения, что воин должен быть труслив, а озна­чает, что трусливый воин есть плохой воин. Следо­вательно, равнозначны следующие формы: «Ане дол­жно бытьВ»и«А, которое естьВ, есть всегда плохоеА» или«толькоА, которое не естьВ, есть хорошееА».

Что долженствование и недолженствование ис­ключают друг друга - это есть формально-логическое следствие приведенных суждений; то же применимо и к положению, что суждение о долженствовании не заключает в себе утверждения о соответствующем бытии.

Очевидно, что нормативными суждениями будут признаны не одни лишь уясненные нами суждения нормативной формы, а и другие, хотя бы в них и от­сутствовало слово «должно». Несущественно, что вместо «Адолжно (или не должно) бытьВ» мы можем также сказать: «Аобязано (или не имеет права) бытьВ». Важнее указание на обе новые формы: «Ане обя­зано бытьВ» и«Аимеет право бытьВ», которые стоят в отношении контрадикторной противоположнос­ти к двум первым формам. Следовательно, «не обяза­но» есть отрицание «должно» или, что то же, отрица­ние «не имеет права»; «имеет право» есть отрицание «не должно» или, что то же, «не имеет права»; это лег­ко видно из пояснительных оценивающих суждений:«Ане обязано бытьВ» =«А, которое не естьВ, еще не есть в силу этого дурноеА»; «Аимеет право бытьВ» = «А, которое естьВ, еще не есть в силу этого дурноеА».

Но сюда следует присоединить еще другие сужде­ния. Например: «чтобы Абыло хорошим, достаточно (или недостаточно), чтобы оно былоВ». В то время как прежние суждения выражают те или иные необ­ходимыеусловия признания или непризнания по­ложительных или отрицательных предикатов ценно­сти, в рассматриваемых суждениях высказываются лишь достаточныеусловия. В иных суждениях, наконец, одновременно обозначаются и необходи­мые, и достаточные условия.

Этим исчерпываются существенно важные формы всеобщих нормативных суждений; им соответству­ют, разумеется, также формы частных и единичных оценивающих суждений, не представляющие ниче­го существенного для анализа; из них последние для наших целей вообще не имеют значения; они стоят всегда в более или менее близком отношении к изве­стным общим нормативным положениям и могут выступать в отвлеченных нормативных дисциплинах лишь в качестве примеров для регулирующих их об­щих положений. Такие дисциплины стоят вообще вне какого бы то ни было индивидуального бытия, их общие положения имеют «чисто отвлеченную» при­роду и носят характер законов в подлинном смысле слова.

Мы видим из этого анализа, что каждое норматив­ное суждение предполагает известного рода оценку (одобрение, признание), из которой вытекает поня­тие «хорошего» (ценного) в известном смысле или же «дурного» (лишенного ценности) в отношении из­вестного класса объектов; сообразно с этим такие объекты распадаются на хорошие и дурные. Чтобы иметь возможность высказать нормативное сужде­ние «воин должен быть храбрым», я должен иметь некоторое понятие о «хорошем» воине, и это поня­тие не может основываться на произвольном номи­нальном определении, а должно исходить из общей оценки, которая давала бы возможность признавать воинов - сообразно с теми или иными их свойства­ми - хорошими или дурными. Здесь, при простом установлении смысла суждений долженствования, нас не касается вопрос, имеет ли эта оценка в каком-либо смысле «объективное значение» или нет, следует ли вообще делать различие между субъективно и объективно «хорошим». Достаточно отметить, что нечто считаетсяценным, как будто оно на самом деле было ценностью и благом.

И наоборот, если на основании известной общей оценки установлена пара предикатов ценности для соответствующего класса, то этим дана возможность нормативных суждений; все формы нормативных суждений получают свой определенный смысл. Каж­дый конститутивный признак В«хорошего»Адает, например, суждение такой формы: «Адолжно бытьВ»;несоединимый сВпризнакВ¹ -суждение: «Ане имеет права (не должно) бытьВ¹»и т. д.

Что касается, наконец, понятия нормативного суждения,то после произведенного нами анализа мы можем описать его следующим образом. В связи с ос­новным оценивающим положением и определяемым им содержанием соответствующей пары предикатов ценности называется нормативным каждое суждение. в котором выражены какие-нибудь необходимые или достаточные условия (или необходимые и достаточ­ные) для обладания подобным предикатом.

Найдя в процессе оценки различие между «хоро­шим» и «дурным» в определенном смысле, стало быть, и в определенной сфере, мы, естественно, заинтере­сованы в установлении тех обстоятельств и внешних или внутренних свойств, которые обеспечивают при­менение предикатов «хороший» или «дурной»; нам надо также знать, какие свойства не могут отсутство­вать для того, чтобы объекту данной сферы можно было еще приписать ценность «хорошего» и т. д.

Говоря о хорошем и дурном, мы вместе с тем в про­цессе сравнительной оценки устанавливаем также различие лучшегои наилучшего, худшегои наихуд­шего. Если удовольствие есть благо, то из двух удовольствий более интенсивное и продолжительное есть лучшее. Если познание представляется нам чем-то хорошим, то все же не всякое познание «одинаково хорошо». Познание законов мы оцениваем выше, чем познание единичных фактов; познание более общих законов-например, что каждое уравнениеп-нойсте­пени имеетпкорней - выше, чем познание подчи­ненных им частных законов - например, что каждое уравнение 4-й степени имеет 4 корня. Таким образом, об относительных предикатах ценности возникают такие же нормативные вопросы, как и об абсолютных. Если установлено конститутивное содержание хоро­шего или дурного по нашей оценке, то спрашивается, что следует считать при сравнительной оценке кон­ститутивно лучшим или худшим; далее, каковы связан­ные с этими предикатами ближайшие и дальнейшие, необходимые и достаточные условия, конститутивно определяющие содержание «лучшего» - или же «худ­шего» - и, наконец, «относительно наилучшего». Кон­ститутивные содержания положительных и отно­сительных предикатов ценности являются, так сказать, единицами измерения, которые мы прилагаем к объек­там соответствующей сферы.

Совокупность этих норм, очевидно, образует зам­кнутую в себе группу, определяемую основным оце­нивающим положением. Нормативное суждение, ко­торое выставляет по отношению к объектам сферы общее требование, чтобы они в возможно большей степени соответствовали конститутивным признакам положительных предикатов ценности, занимает в каж­дой группе сопринадлежащих норм особое положе­ние и может быть названо основной нормой.Такую роль играет, например, категорический императив в группе нормативных суждений, составляющих этику Канта; таков же принцип «возможно большего счас­тья возможно большего числа людей» в этике утили­таристов.

Основная норма есть коррелят определения «хо­рошего» или «лучшего» в соответственном смысле; она указывает, согласно какой основной мере (ос­новной ценности)должно происходить нормиро­вание. Она, таким образом, не представляет в соб­ственном смысле слова нормативного суждения. Отношение основной нормы к собственно норми­рующим суждениям аналогично отношению между так называемыми определениями ряда чисел и посто­янно с ними сообразующимися теоремами о число­вых отношениях в арифметике. И здесь основную норму можно было бы обозначить, как «определе­ние» понятия, которое служит мерой хорошего, - например, хорошего в нравственном смысле; хотя обычное логическое понятие определения было бы этим нарушено.

Если же мы ставим себе цель в связи с такого рода «определением», стало быть, в связи с одной общей основной мерой, научно исследовать совокупность сопринадлежащих нормативных суждений, то явля­ется идея нормативной дисциплины.Каждая по­добная дисциплина, следовательно, характеризуется однозначно своею основной нормой или определе­нием того, что в ней должно признаваться «хорошим». Если, например, мы признаем хорошим создание и продолжение, умножение и повышение удовольствия, то мы спросим, какие объекты доставляют удоволь­ствие и при каких субъективных и объективных об­стоятельствах; и вообще, каковы необходимые и дос­таточные условия для наступления удовольствия, его продления, умножения и т. д. Эти вопросы, рассмат­риваемые как цели научной дисциплины, образуют гедонику; это есть нормативная этика в духе гедони­ческого учения. Оценка с точки зрения возбуждаемо­го удовольствия есть основная норма, определяющая единство данной дисциплины и отличающая ее от каждой другой нормативной дисциплины. Так и каж­дая нормативная дисциплина имеет свою собственную основную норму, которая в каждом данном случае яв­ляется объединяющим принципом ее. В теоретичес­кихже дисциплинах,наоборот, отсутствует эта цен­тральная связь всех исследований с основной мерой ценности как источником преобладающего интереса нормирования. Единство их исследований и порядок их познаний определяются исключительно теорети­ческим интересом, направленным на исследование того, что связано по существу (т. е. теоретически, в силу внутренней закономерности вещей) и что поэтому должно быть исследуемо совместно.