Глава девятая принцип экономии мышления и логика

 

 

§ 52. Введение

В близком родстве с психологизмом, опроверже­нием которого мы занимались до сих пор, стоит дру­гая форма эмпиристического обоснования логики и гносеологии, особенно сильно распространившаяся за последние годы; это - биологическое обоснование логики и гносеологии посредством принципа наи­меньшей затраты силы, как у Авенариуса, или прин­ципа экономии мышления, как это называет Мах. Что это направление в конце концов впадает в психоло­гизм, яснее всего видно из «Психологии» Корнелиуса. Тут вышеупомянутый принцип открыто излагается как «основной закон разума» и одновременно как «всеобщий психологический основной закон». Психо­логия (и, в частности, психология процессов позна­ния), построенная на этом основном законе, вместе с тем должна дать основу для философии вообще.

Мне кажется, что в этих теориях экономии мышле­ния вполне правомерные и при соответствующем ог­раничении весьма плодотворные мысли получают та­кое применение, которое в случае всеобщего признания означало бы гибель всякой истинной логики и теории познания, с одной стороны, и психологии - с другой⁶⁰.

Мы исследуем сначала характер принципа Маха-Авенариуса как принципа телеологического приспо­собления; затем мы определим ценное в его содер­жании и правомерные цели вытекающих отсюда исследований в области психической антропологии и практического учения о знании; в заключение мы докажем неспособность его оказать какую-либо по­мощь в деле обоснования психологии и прежде все­го - чистой логики и теории познания.

 

§ 53. Телеологический характер принципа Маха-Авенариуса и научное значение экономики мышления61

Как бы ни формулировать этот принцип, он носит характер принципа развития или приспособления; наука понимается тут как наиболее целесообразное (экономическое, сберегающее силу) приспособление мыслей к различным областям явлений.

В предисловии к своему произведению, посвящен­ному этому принципу, Авенариус излагает его сле­дующим образом: «Изменение, которое вносит душа в свои представления, когда присоединяются новые впечатления, есть возможно меньшее». И далее: «Но поскольку душа подчинена условиям органическо­го существования и вытекающим из них требовани­ям целесообразности, указанный принцип становится принципом развития:душа употребляет для апперцепции не более силы, чем надобно, и из мно­жества возможных апперцепции отдает предпочте­ние той, которая производит ту же работу с меньшей затратой сил, или с той же затратой сил производит большую работу; при благоприятствующих условиях душа даже предпочитает меньшей в данный момент затрате сил, которая, однако, связана с меньшим раз­мером действия или с меньшей длительностью дей­ствия, временно большее напряжение сил, обещающее гораздо большее или более длительное действие».

Большая отвлеченность, которая получается у Аве­нариуса из-за введения понятия апперцепции, ввиду обширности этого понятия и бедности его содержа­ния куплена дорогой ценой. Мах справедливо ставит на первое место то, что у Авенариуса является резуль­татом обстоятельных и в целом довольно сомнитель­ных дедукций: а именно, что наука создает возмож­но более полную ориентировку в соответствующих областях опыта, возможно более экономное приспо­собление наших мыслей к ним. Впрочем, он не лю­бит (и опять-таки совершенно справедливо) гово­рить о принципе, а предпочитает говорить просто об «экономической природе» научного исследования, об экономизирующем мышление действии» поня­тий, формул, теорий, методов и т. п.

Итак, в этом принципе речь идет не о принципе в смысле рациональной теории, не о точном законе, который был бы способен функционировать как ос­нование рационального объяснения, но об одной из тех ценных телеологических точекзрения, кото­рые в биологических науках вообще очень полезны и все примыкают к общей идее развития.

Отношение к самосохранению и сохранению рода тут ведь ясно видно. Действия животного определяют­ся представлениями и суждениями. Если бы последние были недостаточно приспособлены к течению собы­тий, то прошедший опыт не мог бы быть использован, новое не было бы предвидимо, средства и цели не на­ходились бы в надлежащем соответствии; и если б так было (по меньшей мере, в среднем) в кругу жизни со­ответственных индивидов и по отношению к угрожа­ющим им опасностям или благоприятным для них вы­годам, то сохранение было бы невозможно. Существо человекоподобного вида, которое переживало бы со­держания ощущений, но не совершало бы никаких ас­социаций, не приобретало бы привычек к представ­лениям, т. е. существо, которое было бы неспособно предметно толковатьсодержания, воспринимать внешние вещи и события, по привычке ожидать их или снова представлять их в воспоминании и которое во всех этих актах опыта не было бы уверено в приблизитель­ном успехе, - как могло бы оно сохранить существова­ние? Уже Юм в этом смысле говорил «о некоторого рода предопределенной гармонии между течением явлений природы и следованием наших идей», а современное учение о развитии склонно развивать далее эту точку зрения и изучить в деталях соответствующие телеоло­гические черты духовной организации. Эта точка зре­ния несомненно столь же плодотворна для психичес­кой биологии, сколь плодотворной она уже давно оказалась для физической биологии.

Разумеется, ей подчинена область не только слепо­го, но и логического, научного мышления. Преимуще­ство человека есть разум. Человек есть не только вооб­ще существо, которое приспособляется к своим внешним условиям через посредство представлений и суждений; он также мыслит и преодолевает посред­ством понятия узкие пределы наглядного. В отвлечен­ном познании он доходит до строгих каузальных за­конов, которые позволяют ему в несравненно большем объеме и с несравненно большей уверенностью, чем это было бы возможно в ином случае, предвидеть ход будущих явлений, воссоздавать течение прошедших, вычислять наперед возможные действия окружающих вещей и подчинять их себе на практике. «Science d'ou prévoyance, prévoyance d’ou action» -метко говорит Конт. Сколько бы страданий ни причиняло, и далеко не редко, односторонне преувеличенное стремление к познанию отдельному исследователю, - в конце концов его плоды, сокровища науки, все же служат на пользу всего человечества.

В вышесказанном не было еще и речи об экономии мышления.Но эта мысль тотчас же напрашивается, как только мы точнее сообразим, чего требует идея при­способления. Какое-либо существо очевидно органи­зовано тем более целесообразно, т. е. тем лучше при­способлено к условиям своей жизни, чем быстрее и с меньшей затратой сил оно может каждый раз выпол­нять действия, необходимые или благоприятные для его развития. В случае каких-либо (обыкновенно при­надлежащих к известной сфере и выступающих толь­ко в известные промежутки времени) вредных или по­лезных явлений оно будет тем скорее готово к обороне или наступлению, будет иметь успех, и у него останет­ся тем больше запасной силы, чтобы противостоять новым опасностям или реализовать новые выгоды. Ра­зумеется, тут речь идет о неясных, только грубо согла­сованных между собой и оцениваемых нами отноше­ниях, но все же это отношения, о которых можно с достаточной определенностью говорить и обсуждение которых (по крайней мере, в пределах известных обла­стей) следует считать в общем весьма поучительными.

Это несомненно применимо к области умственной работы. Раз признано, что она способствует самосох­ранению, то ее можно рассматривать с экономичес­кой точки зрения и оценивать телеологически соот­ветственные действия, фактически осуществляемые человеком. Можно, также, так сказать, a priori предста­вить известные совершенства как соответствующие экономии мышления и затем показать, что они реа­лизуются в формах и путях процесса нашего мышле­ния -либо во всяком мышлении вообще, либо в более развитых умах и в методах научного исследования. Во всяком случае, здесь открывается область обширных, благодарных и поучительных исследований. Область психического есть ведь частичная область биологии, и, следовательно, в ней возможны не только абстрак­тно-психологические исследования, которые, напо­добие физики, направлены на элементарную законо­мерность, но и конкретно-психологические и, в частности, телеологические исследования. Из после­дних составляется психическаяантропология как необходимая спутница физической,она рассматри­вает человека в среде общей жизни человечества и да­лее в совокупности всей земной жизни.