§ 51. Решающие пункты в этом споре

Таким образом, окончательное разъяснение и это­го спора зависит прежде всего от правильного позна­ния самого основного гносеологического различия, а именно различия между реальным и идеальным,или от познания всех тех различий, на которые оно распадается. Это - не раз подчеркнутые различия между реальными и идеальными истинами, закона­ми, науками, между реальными и идеальными (инди­видуальными и специфическими) всеобщностями и единичностями и т. д. Правда, в известной мере вся­кий знает эти различия, и даже такой крайний эмпирист, как Юм, проводит основное различение меж­ду «relation of ideas» и «matters of fact» - то самое различение, которому еще до него учил великий иде­алист Лейбниц, отделяя vérités de raison от vérités de fait. Но провести гносеологически важное разделе­ние еще не значит правильно понять его гносеоло­гическую сущность. Надо ясно уразуметь, что же та­кое есть это идеальное само по себе и в его отношении к реальному, как может быть установлено соотноше­ние между идеальным и реальным, как идеальное присуще реальному и познается в нем. Основной вопрос заключается в том, действительно ли идеаль­ные объекты мышления, выражаясь по-современно­му, представляют собой лишь указания сокращенных ради «экономии мышления» способов выражения, которые, будучи сведены к собственному своему со­держанию, распадаются на индивидуальные единич­ные переживания, на представления и суждения о единичных фактах; или же прав идеалист, когда го­ворит, что эмпиристическое учение, правда, можно высказать в виде туманного обобщения, но нельзя продумать до конца; что каждое высказывание, сле­довательно, и каждое высказывание, относящееся к самому этому учению, претендует на смысл и значе­ние, и что каждая попытка свести эти идеальные единства к реальным единичностям приводит к без­выходным неясностям; что раздробление понятия на какой-нибудь объем единичностей без какого-либо понятия, которое придавало бы этому объему един­ство в мышлении, немыслимо и т. д.

Однако понимание нашего различения реальной и идеальной «теории очевидности» предполагает правильные понятия очевидности и истины.В психологистической литературе наших дней об оче­видности говорят так, как будто она есть случайное чувство, появляющееся при известных суждениях, от­сутствующее при других; в лучшем случае, что оно у людей вообще, - точнее говоря, у каждого нормаль­ного человека, находящегося при нормальных усло­виях суждения - связано с одними суждениями и не связано с другими. Каждый нормальный человек при известных нормальных обстоятельствах ощущает очевидность положения 2+1=1+2, как он ощущает боль, когда обожжется. Правда, тогда возникает воп­рос, на чем же основывается авторитетность этого особого ощущения, каким образом последнее гаран­тирует истинность суждения, налагает на него «пе­чать истины», «возвещает» его истинность, в каких бы образах ни выражалась эта мысль. Хочется также спросить, как можно точно определить туманные слова о нормальных способностях и нормальных обстоятельствах, и прежде всего указать на то, что даже при ссылке на нормальность объем очевидных суждений не совпадает с объемом суждений, соот­ветствующих истине. Никто в конце концов не станет отрицать, что и для нормального человека, высказы­вающего суждение при нормальных обстоятельствах, огромное большинство возможных правильных суж­дений лишено очевидности. Но нельзя же понятие нор­мальности формулировать так, что ни один человек, действительно существующий и возможный среди дан­ных ограниченных природных условий, не мог быть назван нормальным.

Если эмпиризм вообще не понимает отношения между идеальным и реальным в мышлении, то он не понимает и отношения между истиной и очевидно­стью. Очевидность не есть акцессорное чувство, слу­чайно или с естественной закономерностью связан­ное с известными суждениями. Это вообще не есть психический характер такого вида, который можно было бы просто прикрепить к любому суждению из­вестного класса (например, класса так называемых истинных суждений); как будто психологическое содержание соответствующего суждения, рассмат­риваемого само по себе, остается тождественным, все равно, носит ли оно этот характер или нет. Тут дело отнюдь не обстоит так, как мы обычно мыслим связь содержаний ощущений и относящихся к ним чувств: а именно, что два лица имеют одинаковые ощущения, но по-разному реагируют на них в чув­стве. Очевидность же есть именно не что иное как «переживание» истины. Истина переживается, конеч­но, только в том смысле, в каком вообще может быть пережито идеальное в реальном акте. Другими сло­вами: истина есть идея, единичный случай, ко­торый есть актуальное переживание в очевидном суждении.Отсюда сравнение со зрением, созерцанием, восприятием истины в очевидности. И как в области восприятия, невидимость чего-либо не означает его небытие, так и отсутствие очевидности не означает неистинности. Истина относится к оче­видности аналогично тому, как бытие чего-либо ин­дивидуального относится к его адекватномувос­приятию. Отношение же суждения к очевидному суждению аналогично отношению наглядного допу­щения (в качестве восприятия, воспоминания и т. п.) к адекватному восприятию. Наглядно представлен­ное и принятое за сущее не только мыслится, но иприсутствуетв акте так, как оно в нем мыслится. Так и то, о чем судят как об очевидном, не только обсуждается (т. е. мыслится в суждении, высказыва­нии, утверждении), но и присутствует в самом пере­живании суждения - присутствует в том смысле, в каком может «присутствовать» соотношение вещей того или иного значения, смотря по его характеру, в качестве единичного или общего, эмпирического или идеального и т. п. Переживание совпадениямыс­лимого с присутствующим, пережитым, которое мыс­лится, - между пережитым смыслом высказыва­нияи пережитым соотношением вещей - есть очевидность, а идея этого совпадения - истина. Но идеальность истины образует ее объективность. Что известная мысль в данное время и в данном месте со­впадает с пережитым соотношением вещей - есть не случайный факт. Отношение, наоборот, касается тождественного значения суждения и тождественно­го соотношения вещей. «Истинность», или «предмет­ность» (или же «неистинность», «беспредметность») присущи не высказыванию как переживанию вре­менному, а высказывание in specie (чистому и тож­дественному) высказыванию 2 х 2 = 4 и т. п.

Только при этом понимании можно признать, что усмотретьочевидность сужденияU(т. е. суждение с содержанием, со значениемU)и усмотреть, чтоUистинно, - есть одно и то же. Соответственно это­му мы имеем также очевидность, что ничье очевид­ное постижение - поскольку оно действительно та­ково - не может спорить с нашим. Ибо это означает лишь, что то, что пережито нами как истинное, тем самым и естьистинно, не может быть ложно. Сле­довательно, только при нашем понимании исключе­но то сомнение, которого не может избежать пони­мание очевидности как случайно примешанного ощущения, и которое очевидно равняется полному скептицизму: именно, сомнение в том, не может ли в то время, как мы имеем очевидность бытияU, кто-либо другой иметь очевидность бытия чего-либо, очевидно несовместимого сU, и не могут ли вообще встречаться неустранимые коллизии между двумя сознаниями очевидности. Отсюда далее мы понимаем, почему «чувство» очевидности не может иметь ника­кого другого существенногопредварительного условия, кроме истинности соответствующего со­держания суждения. Ибо, как само собой понятно, что, где ничего нет, там и видеть нечего, так не ме­нее понятно само собой, что там, где нет истины, не может быть и усмотрения истинного, другими сло­вами, там нет и очевидности.

Однако довольно об этом. Что касается более под­робного анализа этих отношений, то мы отсылаем к соответствующим специальным исследованиям в дальнейших частях этого труда.

|< в начало	<< назад	к содержанию	вперед >>	в конец >|
|< в начало	<< назад	к содержанию	вперед >>	в конец >|