§ 26. Психологическое толкование принципа у Милля устанавливает не закон, а совершенно неопределенное и научно не проверенное опытное положение

Здесь возникают разнообразные сомнения. Прежде всего бесспорно несовершенна формулировка принци­па. При каких же условиях,спросим мы, не могут сосуществовать противоположные акты верования? У различных личностей, как это хорошо известно, впол­не возможно сосуществование противоположных суж­дений. Таким образом, приходится, уясняя вместе с тем смысл реального сосуществования, сказать точнее: у одной и той же личности или, вернее, в одном и том же сознании не могут длиться, хотя бы в течение са­мого небольшого промежутка времени, противоре­чащие акты верования. Но есть ли это действительно закон? Можем ли мы ему приписать неограниченную всеобщность? Где психологические индукции, оп­равдывающие его принятие? Неужели никогда не было и не будет таких людей, которые иногда, напри­мер, обманутые софизмами, одновременно считали истинным противоположное? Исследованы ли нау­кой в этом направлении суждения сумасшедших? Не происходит ли нечто подобное в случае явных про­тиворечий? А как обстоит дело с состояниями гип­ноза, горячки и т. д.? Обязателен ли этот закон и для животных?

Быть может, эмпирист, чтобы избегнуть всех этих вопросов, ограничит свой «закон» соответствующи­ми добавлениями, например, скажет, что закон дей­ствителен только для нормальных индивидов вида homo,находящихся в нормальном умственном со­стоянии. Но достаточно поставить коварный вопрос о более точном определении понятий «нормального индивида» и «нормального умственного состояния», и мы поймем, как сложно и неточно содержание того закона, с которым нам здесь приходится иметь дело.

Нет надобности продолжать эти размышления (хотя стоило бы поговорить, например, о выступаю­щем в этом законе отношении во времени); ведь ска­занного более, чем достаточно, чтобы обосновать изумительный вывод, а именно, что хорошо знако­мое нам principium contradictionis, которое всегда признавалось очевидным, абсолютно точным и по­всеместно действительным законом, на самом деле оказывается образцом грубо-неточного и ненаучно­го положения; и только после ряда поправок, кото­рые превращают его кажущееся точное содержание в довольно неопределенное, можно приписать ему значение правдоподобного допущения. И действи­тельно, так оно и должно быть, если эмпиризм прав, если несовместимость, о которой говорится в прин­ципе противоречия, надлежит толковать как реальное несосуществование противоречивых актов суждения, и самый принцип - как эмпирически-психологичес­кую всеобщность. А эмпиристы миллевского направ­ления даже не заботятся о том, чтобы научно огра­ничить и обосновать то грубо неточное положение, к которому они приходят на основании психологи­ческого толкования; они берут его таким, как оно получается, таким неточным, каким только и могло быть «одно из наиболее ранних и ближайших наших обобщений из опыта», т. е. грубое обобщение донаучного опыта. Именно там, где речь идет о последних основах всей науки, нас вынуждают остановиться на этом наивном опыте с его слепым механизмом ас­социаций. Убеждения, которые помимо всякого внут­реннего уяснения возникают из психологических механизмов, которые не имеют лучшего оправдания, чем общераспространенные предрассудки, которые лишены в силу своего происхождения сколько-ни­будь стойкого или прочного ограничения, - убеж­дения, которые, если их брать, так сказать, дословно, содержат в себе явно ложное - вот что, по мнению эмпиристов, представляют собой последние основы оправдания всего в строжайшем смысле слова науч­ного познания.

Впрочем, дальнейшее развитие этих соображений нас здесь не интересует. Но важно вернуться к ос­новному заблуждению противного учения, чтобы спросить, действительно ли указанное эмпиричес­кое положение об актах верования - как бы его ни формулировать, - есть закон противоречия, упот­ребляемый в логике. Оно гласит: при известных субъективных (к сожалению, не исследованных точ­нее, и потому не могущих быть указанными полно­стью) условиях Х в одном и том же сознании два противоположных суждения формы «да» и «нет» не могут существовать совместно. Разве это подразу­мевают логики, когда говорят: «Два противоречащих суждения не могут быть оба истинными»? Достаточ­но взглянуть на случаи, в которых мы пользуемся этим законом для регулирования актов суждения, чтобы понять, что смысл его совсем иной. В своей нормативной формулировке он явно и ясно утвер­ждает одно: какие бы пары противоположных актов верования ни были взяты, - принадлежащие одной личности или разным, сосуществующие в одно и то же время или разделенные во времени, - ко всем без исключения и во всей своей абсолютной строгости применимо положение, в силу которого члены каж­дой пары оба вместе не могут быть верны, т. е. соот­ветствовать истине. Я думаю, что в правильности этой нормы не усомнятся даже эмпиристы. Во вся­ком случае логика, там, где она говорит о законах мышления, имеет дело только с этим логическим за­коном, а не с вышеизложенным неопределенным, совершенно отличным по содержанию и до сих пор еще даже не сформулированным «законом» психо­логии.