Логические исследования Предисловие редактора русского издания

 

«Логические исследования» проф. Э. Гуссерля - пер­вая часть которых, посвященная уяснению понятия и основ науки логики, предлагается теперь вниманию русских читателей -представляют, по согласному мнению специалистов, одно из самых выдающихся произведений логической литературы последних лет. Бесспорная заслуга Гуссерля - все равно, разделяем ли мы его собственную точку зрения или нет - состо­ит в том, что он вносит подлинную ясность в основ­ные логические понятия и тем содействует разрешению споров, которые грозят затянуться до бесконечности в силу двусмысленности и неопределенности понятий и терминов. Таковы споры о «нормативном» или «есте­ственном» характере логических законов, об объектив­ности и субъективности познания, об отношении меж­ду логикой и психологией и т. п.

Сам Гуссерль стоит на точке зрения, которую мож­но было бы назвать идеалистическим объективиз­мом. Он проводит резкую и ясную границу между объективным идеально-логическим содержаниеммышления и субъективным, реально-психологичес­ким процессоммышления; на почве этого разгра­ничения он решительно отвергает все попытки пе­ренести на содержание мышления или познания субъективистические или психологистические кате­гории, применимые к процессу мышления и заим­ствованные из рассмотрения последнего. Эта пози­ция находится в двойственном отношении к идеям Канта и к современным философским учениям, от­разившим влияние Канта. С одной стороны, никто глубже, чем Кант, не подметил основного различия между психологическим происхождениеми логи­ческим (или гносеологическим) значениемнаших идей, между генетическим (каузальным) объяснени­емпознания в психологии и критическим уяснени­емего в гносеологии; достаточно указать, что имен­но это различение положило конец многовековому спору между эмпиризмом и рационализмом путем выяснения, что познание психологически происте­кает из опыта, но логически не может быть целикомобоснованона опытных данных. С другой стороны, однако, можно также сказать, что никто не содейство­вал распространению психологизма и субъективиз­ма в философии более, чем Кант, который заставил весь объективный мир «вращаться» вокруг человечес­кого сознания. Правда, понятия «сознания», «разума» и т. п. употребляются Кантом в столь многозначном и мало выясненном смысле, что, как известно, весь­ма трудно уловить подлинное значение соответству­ющих утверждений Канта. Однако невозможно от­рицать наличность прямых противоречий в его анализе познания, и бесспорно, что оба эти мотива - и психологистический, и антипсихологистический - присутствуют и даже резко выражены в его филосо­фии. Этим было создано, по справедливому замеча­нию Гуссерля, «невыносимое смешение отчасти пра­вильных, отчасти ложных утверждений». В какой мере это смешение царит еще и в современной гносеологии, находящейся под сильнейшим влияни­ем Канта и разных форм кантианства, - это показы­вает представленный Гуссерлем поучительный раз­бор логических работ Зигварта, Эрдмана, Ланге и др. Гуссерль, по меньшей мере, вносит полную ясность в положение дела, решительно примыкая к антипсихологистической тенденции Канта и столь же реши­тельно отвергая противоположную, психологисти­ческую тенденцию.

Еще большее значение имеет труд Гуссерля, если противопоставить его тем уже явно психологисти­ческим и релятивистическим идеям, которые приоб­рели большую популярность в последнее время. Мы разумеем не только логические воззрения Милля, но и главным образом «эмпириокритицизм», а также самоновейшую форму скептического релятивизма - так называемый «прагматизм». Эмпириокритицизм, который пользуется исключительным признанием среди некоторой части нашей интеллигенции, под­вергнут сжатой, но меткой и мастерской критике в особой (IX) главе этой книги. Признание плодо­творности и законности «принципа экономии мыш­ления» как телеологической точки зрения в психоло­гии познания сочетается у Гуссерля с убедительным уяснением несостоятельности этой философской концепции, поскольку она притязает заменить со­бою подлинный гносеологический анализ. О «праг­матизме» Гуссерль еще не упоминает, так как появ­ление его книги (в 1900 г.) предшествует расцвету этого движения, но читателю нетрудно будет отнес­ти общие аргументы Гуссерля и к этой, самой резкой форме критикуемого им субъективизма. Принципи­альный объективизм Гуссерля приобретает, таким образом, и широкий культурно-философский смысл, как одинокий, но сильный протест как бы самого научного духа против распространяющихся влияний скептического и субъективистического умонастро­ения, грозящих пошатнуть доверие к научной исти­не и поколебать ее самодовлеющее значение.

Перевод предлагаемой первой части работы Гус­серля не представлял особых терминологических зат­руднений, так как большинство сложных и трудно передаваемых новых логических терминов, введен­ных Гуссерлем и в изобилии употребляемых им во вто­рой (специальной) части его исследования, либо во­обще не упоминаются в первой части, либо же встречаются в ней только спорадически и без твердо установленного технического значения, так что их можно было передавать описательно и в зависимос­ти от общего контекста. Некоторое сомнение вызы­вала только передача термина «Wissenschaftslehre». Слово «наукоучение», на котором я остановился при его переводе, отчасти неудобно тем, что оно истори­чески ассоциировалось с системой Фихте, к которой идеи Гуссерля не стоят ни в каком близком отноше­нии. Однако заменить его удобным в иных отноше­ниях термином «теория науки» (не говоря уже о ме­нее точных передачах) оказалось невозможным, так как именно теоретическийхарактер этой дисцип­лины является в работе Гуссерля спорным вопросом, подлежащим разрешению. С другой стороны, если сам автор пользуется термином «Wissenschaftslehre» - ко­торый по-немецки тоже ведь непосредственно наво­дит на мысль о системе Фихте - в новом значении, примыкая не к учению Фихте, а к одноименному уче­нию Больцано, то не было основания не делать того же и в русском переводе.

С. Франк.

Спб., октябрь, 1909 г.