§ 29. Продолжение. Учение Зигварта

Еще до Ланге мы находим выдающихся мыслите­лей, стоящих на стороне оспариваемого нами уче­ния о двойственном характере принципов логики. Таков, как видно из одного случайного замечания, Бергман, вообще не склонный к уступкам в пользу психологизма; но прежде всего Зигварт, широкое влияние которого на новейшую логику заставляет нас поближе присмотреться к соответственным его рассуждениям.

Этот выдающийся логик полагает, что принцип противоречия выступает как нормативный закон в том же самом смысле, в каком он был естественным законом и просто устанавливал значение отрицания. В качестве естественного закона он утверждает, что в один и тот же момент невозможно сознательно ска­зать: АестьВиАне естьВ;в качестве же нормативного закона он применяется ко всему кругу определенных (constante) понятий, на который вообще простирает­ся единство сознания; при этом допущении он обосно­вывает так называемый Principium contradictionis,который, однако, теперь уже не составляет коррелята к закону тождества (в смысле формулыАестьА), а предполагает его, т. е. предполагает установленным абсолютное постоянство понятий.

Точно так же Зигварт высказывается в параллель­ном рассуждении в отношении закона тождества (толкуемого как принцип согласования). Различие, в силу которого принцип согласования рассматривает­ся как естественный закон или нормативный, говорит он, коренится не в собственной его природе, а в до­пущениях, к которым он применяется; в первом слу­чае он прилагается к тому, что в данный момент на­ходится в сознании, во втором - к идеальному, эмпирически никогда полностью не осуществимому состоянию сплошного неизменного присутствия со­вокупного упорядоченного содержания представле­ний сознания.

А теперь выскажем наши сомнения. Как может по­ложение, которое (в качестве закона противоречия) «устанавливает значение отрицания», носить характер естественного закона? Разумеется, Зигварт не думает, что это положение в качестве номинального опреде­ления устанавливает смысл слова «отрицание».

Зигварт может иметь в виду только то, что оно ис­ходит из смысла отрицания, что оно вскрывает то, что оно относится к значению понятия отрицания, другими словами, он хочет сказать только то, что, отказавшись от этого положения, мы отказываемся и от смысла слова «отрицание». Но именно это ни­коим образом не может составлять содержания ес­тественного закона, в том числе и того закона, кото­рый тут же формулирует Зигварт. Невозможно, гласит этот закон, сознательно высказать сразу: АестьвиАне естьв. Положения, основанные на понятиях (а также и то, что, основываясь на понятиях, просто перенесено на факты), не могут ничего говорить о том, что мы можем сознательно совершать или не совершать в один и тот же момент. Если они, как го­ворит Зигварт в других местах, сверхвременны, то они не могут иметь никакого существенного содер­жания, которое относилось бы к временному, т. е. фактическому. Всякое внесение фактов в такого рода суждения неизбежно уничтожает их подлинный смысл. Ясно, таким образом, что каждый естествен­ный закон, говорящий о временном, и нормативный закон (подлинный принцип противоречия), говоря­щий о сверхвременном, безусловно разнородны. Следовательно, речь не может идти об одномзако­не, выступающем в одном и том же смысле, но с различными функциями или в разных сферах применения.

Впрочем, если бы противное воззрение было пра­вильно, то было бы возможно дать формулу, которая обнимала бы и закон о фактах, и закон об идеальных объектах. Кто утверждает, что здесь один закон, тот должен обладать одной логически определенной его формулировкой. Понятно, однако, что вопрос о та­кой единой формулировке остается тщетным.

Еще одно сомнение есть у меня. Нормативный за­кон должен предполагать осуществленным абсолют­ное постоянство понятий? Тогда закон был бы обя­зателентолько при предпосылке,что выражения всегда употребляются в одинаковом значении, и в противном случае терял бы силу. Но это не может быть серьезным убеждением выдающегося логика Зигварта. Разумеется, эмпирическоеприменение закона предполагает, что понятия или суждения, функционирующие как значения наших высказыва­ний, действительно тождественны, подобно тому, как идеальный объем закона распространяется на все возможные пары суждений противоположного каче­ства, но тождественного содержания.Но, ра­зумеется, это не есть предпосылка его обязательнос­ти, как будто последняя имеет гипотетический характер, а лишь предпосылка его возможного при­мененияк тем или иным единичным случаям. Как применение числового закона предполагает в каж­дом данном случае наличность чисел, и такие имен­но числа, свойства которых ясно определены зако­ном, так и условием применения логического закона является наличность суждений, и притом требуются именно суждения тождественного содержания.

Но и указание на идеальное сознание вообще я не нахожу особенно продуктивным. В идеальном мышлении все понятия (точнее, все выражения) употреблялись бы в абсолютно тождественном зна­чении, не было бы текучих значений, эквивокаций и учетверений терминов. Но сами по себе логичес­кие законы не имеют существенного отношения к этому идеалу, который, напротив, мы только и со­здаем из-за них. Постоянная ссылка на идеальное сознание создает жуткое чувство, как будто логичес­кие законы во всей строгости обязательны только для этих фиктивных идеальных случаев, а не для от­дельных эмпирических случаев. В каком смысле чисто логические законы «предполагают» тожде­ственные понятия, мы только что изложили. Если мыслимые представления текучи, т. е. если при воз­вращении «того же» выражения изменяется логическое содержание представления, то в логическом смысле мы имеем уже не то же самое, а другое по­нятие, и так при каждом дальнейшем изменении. Но каждое понятие в отдельности само по себе есть надэмпирическое единство и подпадает соответ­ствующим каждой данной его форме логическим истинам. Как поток эмпирических содержаний цве­тов и несовершенство качественного отождествле­ния не соприкасается с различиями цветов как ка­чественных видов; как один вид есть нечто идеально тождественное по отношению к многообразию воз­можных единичных случаев (которые сами пред­ставляют собой не цвета, а именно, случаи одного цвета), - так обстоит дело и с тождественными зна­чениями или понятиями в их отношении к мысли­мым представлениям, «содержанием» которых они являются. Способность идеально овладевать общим в единичном, понятием в эмпирическом представ­лении, и при повторном представлении убеждаться в тождественности логического идеала есть условие возможности познания, мышления. И как в акте отвле­чения мы воспринимаем понятие в качестве единого вида -единство которого в противоположность многообразию фактических или представляемых фактическими отдельных случаев мы уразумеваемс внутренней убедительностью,-так же мы можем воспринять очевидность логических зако­нов, которые относятся к этим так или иначе офор­мленным понятиям. К «понятиям» в смысле идеаль­ных единств относятся также и «суждения», о которых говорит Principium contradictionis,a также и вообще значения буквенных знаков, упот­ребляемых в формулах логических положений. Всю­ду, где мы совершаем акты представления понятий, мы тем самым имеем уже понятия; представления имеют свои «содержания», свои идеальные значения, которыми мы можем овладеть путем отвлечения в идеирующей абстракции; этим самым нам всюду дана возможность применениялогических зако­нов. Но обязательность этих законов безусловно неограниченна, она не зависит от того, можем ли мы или кто бы то ни было фактически осуществлять представления как символы понятий и удерживать или воспроизводить их с сознанием тождественно­сти их смысла.

|< в начало	<< назад	к содержанию	вперед >>	в конец >|
|< в начало	<< назад	к содержанию	вперед >>	в конец >|