§ 2. Вл. Соловьев. Судьба, философия, концепция предназначения России.

2.1. Русские философы о творчестве Соловьева. Существует множество оценок личности и философии Вл. Соловьева, оставленных его современниками и позднейшими исследователями. Н.А. Бердяев, например, писал, что философия Соловьева пронизана критикой западной, восточной, религиозной, позитивистской и прочей философии; по этой причине Соловьева иногда даже сравнивали с Чернышевским, который тоже любил критиковать все и вся. Отмечая широту его философии в понимании жизни и духа, много твердили о единстве, целостности его исканий. Фет считал его своим учителем в поэзии, а чуть позже Блок, Белый и другие символисты также признали его своим духовным и поэтическим предтечей. К. Леонтьев говорил о Вл. Соловьеве как о самом выдающимся из всех известных ему современных мыслителей России и Европы. Обер-прокурор Синода Победоносцев утверждал, что Соловьев очень и очень вреден, а Введенский (заведующий кафедрой философии Санкт-Петербургского университета) определял Соловьева как абсолютно оторванного от реальной жизни фантаста. В.И. Ленин, выражая свою реакцию на «Вехи» в переписке, советовал Плеханову выступить со статьей против Соловьева, на что Г.В. Плеханов ответил решительным отказом, сославшись на свою большую загруженность более важными, по его мнению, делами. В.В. Розанов в статье 1904 г. «Об одной особенной заслуге Вл. Соловьева» писал: «Все они, русские философы до Соловьева, были как бы отделами энциклопедического словаря по предмету философии, без всякого интереса и без всякого решительного взгляда на что бы то ни было. Соловьев ... разбил эту собирательную и бездушную энциклопедию и заменил ее правильною и единоличною книгою, местами даже книгою страстной. Поэтому он стал «философом»»⁸⁴.

2.2. Философия как «любовь к Софии». Именно с Вл. Соловьева начинается традиция, отличающая русскую философию от рациональной европейской. Представители последней были «любителями мудрости», отстраненными от нее исследователями и потребителями. Для Соловьева философия становится предметом любви, философ «влюблен в мудрость», в «Софию», он - «жених Софии», стремящийся к полному слиянию с ней, конечно, не в прямом, а в переносном смысле. Позже, под влиянием Вл. Соловьева, С.Н. Булгаков напишет: «философия по существу своему есть неутомимая и всегда распаляемая «любовь к Софии»»⁸⁵. Символическое слияние человека и мудрости - это новое видение как философии, так и человека, и сегодня уже можно сказать, присоединяясь к В.Н. Назарову, что «каждый из нас в глубине своей есть София»⁸⁶, т.е. символическое слияние человека и мудрости есть, по существу, слияние человека с самим собой. Не только думать как философ, но и жить философом, иначе говоря, думать как жить, что на практике означает - жить как думать. Подобная символическая «влюбленность в Софию» определяет содержание и стиль философствования, а также жизненный путь Соловьева, окрашивая его в тона неутолимой жажды вечно ускользающей красоты и неутомимого стремления к овладению всей мудростью мира, посредством слияния с ней.

2.3. Была ли философия Соловьева вершиной русского идеализма? Часто заявляют, что философия Вл. Соловьева - это вершина русского идеализма. Это так, если допускать, что дилемма материализма и идеализма непреодолима. Но Соловьев всегда думал иначе. А.Ф. Лосев пишет по этому поводу: «...очень трудно привести из истории философии пример такого сближения материализма и идеализма, который мы находим в ...произведениях Вл. Соловьева. Слить материализм и идеализм невозможно. Но Вл. Соловьев употребил всю силу своего таланта, чтобы это слияние произвести»⁸⁷. В философии Соловьева мы имеем дело с тем, что современная философия исторически призвана стать философией синтеза. Об отказе противопоставлять материализм и идеализм свидетельствует и соловьевская характеристика Достоевского: «...его вера в человека была свободна от всякого одностороннего идеализма или спиритуализма... человек тесно связан с материальной природой, и Достоевский с глубокой любовью и нежностью обращался к природе, понимал и любил землю и все земное, верил в чистоту, святость и красоту материи. В таком материализме нет ничего ложного и греховного»⁸⁸.

2.4. Родословная Вл. Соловьева. Вл. Соловьев родился в Москве в семье знаменитого историка, профессора, а затем и ректора Московского университета С.М. Соловьева. Род Соловьевых в пятом-шестом поколении принадлежал к среде великорусского крестьянства, но позже перешел в духовное сословие. По матери Вл. Соловьев происходил из украинского рода, имея в числе предков замечательного мыслителя 18 века Григория Сковороду.

2.5. Отец Вл. Соловьева. Отец Вл. Соловьева, известный более как Соловьев-старший, отличался строгостью нрава и необычайной пунктуальностью в делах; он каждый год издавал по тому своей «Истории России с древних времен», издав таким образом в общей сложности 29 томов, и только скоропостижная смерть положила конец этому творческому процессу. Соловьев-старший придерживался либеральных взглядов и европейской ориентации; в молодости он слушал лекции видных французских историков Гизо и Мишле, а его учеником был известный русский историк В.О. Ключевский. В своих исторических сочинениях отец Соловьева с явной симпатией относится к царям европейской ориентации (Владимиру Мономаху, Петру Великому). Для великосветского дворянства Соловьев-старший всегда был чужим в силу своего духовного («из попов») происхождения. Он не очень любил Карамзина за его монархические пристрастия и по своим взглядам был значительно либеральнее последнего. Подлинным создателем русской историографии он считал не Карамзина, а Пушкина с его «Историей пугачевского бунта».

2.6. Взаимоотношения Соловьева с современниками. ««Странный ребенок», «ужасное дитя», - говорил о себе Вл. Соловьев. - На меня всегда смотрели как на человека отпетого». Для современников он был личностью сложной и неоднозначной. Например, уже упоминавшийся выше Победоносцев определял его как смутьяна и противника христианства. Это, однако, не помешало ему оставаться авторитетом для многих людей, даже с весьма полярными взглядами. Достоевский, Аксаков, Страхов, Фет, Тимирязев и другие были с ним весьма дружны, испытывали его влияние и признавали его авторитет в философских вопросах. Однако с Л. Толстым Соловьев не сошелся. Сам Толстой объяснил позднее, что у них возникли серьезные расхождения по вопросам веры: Соловьев верит в воскресение, а Толстой нет. Примечательно, что по этой же самой причине Толстой поссорился и с другим выдающимся русским философом - Н. Федоровым. Не исключено правда, что были и другие основания для подобных расхождений, например, идейное противостояние профессиональных, теоретически мыслящих философов и философа принципиально иного типа. Как писал И.А. Ильин в книге «О сопротивлении злу силою»: Толстой - это «учительствующий философ⁸⁹, который удовлетворяется своими личными домашне-обиходными представлениями, ...который сознательно или бессознательно пытается узаконить, канонизировать для человечества свою немощь и слепоту. К сожалению, в русской философствующей публицистике такой способ «творить и учить» является слишком распространенным»⁹⁰.

2.7. Вл. Соловьев и славянофильство. В творчестве Вл. Соловьева выделяют ряд периодов, но это выделение неоднозначно. Наиболее существенные изменения во взглядах мыслителя связаны с областью историософии и оценок церковной действительности: так, в первый период своего творчества Соловьев был весьма близок со славянофилами, а во второй резко порывает с ними⁹¹.

2.8. Атеизм Соловьева. Сам Вл. Соловьев отмечал, что в возрасте 13 лет у него начался период мучительных сомнений. От детской религиозности он переходит к воинствующему атеизму, настолько бурному и страстному, что в зрелые годы Соловьев неоднократно раскаивался в этом. «Совестно вспомнить даже, какие глупые кощунства я тогда говорил и делал», замечает он по этому поводу в одном из своих писем. Л.М. Лопатин, известный философ и близкий друг Соловьева, так отзывается о его юношеских годах: «Я никогда потом не встречал материалиста, столь страстно убежденного. Это был типический нигилист 60-х годов»⁹².

2.9. Отношение Соловьева к социализму. Соловьев знакомится с социализмом уже в ранней юности. Он активно читает и обильно цитирует Чернышевского. Впоследствии он всегда демонстрировал доброжелательное отношение к социалистическим идеалам, но период страстного увлечения ими у философа довольно быстро прошел, уступив место ясному и трезвому осознанию непомерности притязаний социалистов. «Социализм хочет быть высшей нравственной силой и тут вступает в противоречие, - писал Соловьев по этому поводу, - поскольку справедливость, нравственность - это не только преодоление общественной неправды, но тут требуется деятельность религии, морали»⁹³.

2.10. Учеба Соловьева в Московском Университете. Высшее образование Соловьев получил в Московском Университете (1869-1873), вначале на физико-математическом факультете, где он увлекался биологией (точнее, зоологией и ботаникой), но, провалив на 2-м курсе экзамен по высшей алгебре, будущий философ был вынужден перейти на историко-филологический факультет, и именно здесь ему довелось впервые непосредственно столкнуться с философией. Занятия последней были столь успешны, что после окончания университета Соловьев был оставлен на кафедре философии, которой тогда заведовал П.Д. Юркевич, оказавший на своего молодого подчиненного огромное влияние и, в частности, пробудивший в нем интерес к мистике (особенно к мистике Бёме).

2.11. Магистерская диссертация Соловьева. 24 ноября 1874 года, т.е. всего лишь через год с небольшим после окончания университета, Соловьев защитил в Петербурге магистерскую диссертацию на тему: «Кризис западной философии». На защите и после нее, на страницах столичной печати была довольно острая дискуссия; Кавелин, Суворин, Л. Толстой и другие модные интеллектуалы того времени активно высказывались о новом философе. В диссертации заявлялось о необходимости синтеза новой философии, поскольку западная философия переживает кризис рационального мышления по причине ее необдуманного отказа от религии и иррационализма. По Соловьеву, необходимо цельное знание, высший синтез философии, науки и веры. На защиту диссертации даже приехал тогдашний властитель молодых умов Михайловский; по поводу защиты высказался и революционный демократ Лавров в своем нелегальном журнале «Вперед», где он писал, что на русской философской сцене появился молодой многообещающий мистик. Кавелин посвятил диссертации отдельную брошюру, а его друг Чечерин опубликовал на эту тему даже целую монографию, которая называлась «Мистицизм в науке»⁹⁴. В целом, на диссертацию Соловьева была умеренно-восторженная реакция; например, академик К.Н. Бестужев-Рюмин говорил, что «Россию можно поздравить еще с одним гениальным человеком», а Л.Толстой высказался еще более определенно: «Это еще один человек прибыл к тому малому полку русских людей, которые позволяют себе думать своим умом»⁹⁵. Соловьеву тогда шел всего лишь 22-й год.

2.12. «Чтения о Богочеловечестве». В 1875-1876 г.г. Соловьев отправляется для научных занятий в Лондон. Тогда же он побывал в Египте, куда его позвал «таинственный зов Софии». В 1880 г. Соловьев защищает в Петербурге докторскую диссертацию на тему: «Критика отвлеченных начал». Еще раньше, в 1877г. появилась работа «Философские начала цельного знания», где изложены те основные идеи, которым философ останется верным всю оставшуюся жизнь, вплоть до злополучного отравления леденцами. В 1878 г. Соловьев выступил с публичными лекциями на тему «Чтения о Богочеловечестве», в которых намечены почти все его метафизические идеи. Именно с этих лекций многие исследователи начинают отсчет истории религиозно-философского движения в России.

2.13. Отношение Соловьева к революционному насилию. 1 марта 1881г. группа Желябова - Перовской совершила террористический акт против государя императора Александра Второго, следствием чего явилось зверское бессмысленное убийство либерального, прогрессивно мыслящего самодержца, отменившего, помимо всего прочего, столь ненавистное радикалам крепостное право. Вл. Соловьев откликнулся на это событие своими выступлениями 11 и 13 марта на Бестужевских курсах, а также выступлениями 26 и 28 марта в Кредитном обществе. В целом он отказывает революционному террору в исторической правоте; путь «палачества», «зверского насилия» ведет, по его мнению, к еще более худшему деспотизму, чем существующий. Но на палаческий путь вступила и официальная Россия, поэтому Вл. Соловьев призывает нового царя - Александра Третьего, ради «христианского идеала всепрощения» помиловать убийц отца - террористов-первомартовцев: «Государственная власть отречется от Христова начала, если она вступит в круг обоюдных убийств: нельзя быть христианином и посылать людей на виселицу. Если царь не простит, то народ не простит его».

2.14. Отношение Александра Третьего к Соловьеву. Тогдашний министр внутренних дел России Лорис-Меликов записал следующую царскую резолюцию: «Государь Император ... повелеть соизволил, чтобы г. Соловьеву сделано было внушение за неуместные суждения ... и предложено было воздержаться на некоторое время ... от публичных выступлений»⁹⁶. Далее последовала царская записка: «убрать этого психопата» и реакция на нее Вл. Соловьева: «наши правящие классы, не поняв причины происшедшего, переполошились. И как сдуру переполошились, сдуру и успокоились».

2.15. Увлечение Соловьева католицизмом. После этого инцидента Соловьев навсегда ушел из университета в писание книг, в публицистику. Публично он выступил только еще раз, ровно за год до смерти. В строго академическом смысле он был философом всего лишь 3-4 года и никогда не выносил чересчур строгого академизма. На свободе от педагогической деятельности, которую он всегда недолюбливал из-за обязательного расписания и низкого уровня преподавания философии, Вл. Соловьев в первый период своего «свободного» творчества отдается написанию ряда произведений церковно-общественного характера: 1882-84 - «Духовные основы жизни» (А.Ф. Лосев рассматривает эту работу как толкование на молитву «Отче наш»); 1881-83 «Три речи в память Достоевского». В это время философ переживает период увлечения католицизмом, что нашло выражение в работах «История и будущность теократии»(1886), а также «Россия и вселенская церковь» (1889 на фр. языке). В 1886 г. Соловьев приглашается видным католическим деятелем епископом Штроссмайером и каноником Фране Рачки в Хорватию. Здесь Соловьев пытается заложить основы православно-католического взаимопонимания. Однако все было напрасно: ему запретили писать на церковные темы⁹⁷. Соловьев находит выход из создавшейся ситуации в литературно-критической, публицистической, эстетической работе; в частности, он уделяет детальное внимание вопросам славянофильства. В последние годы Соловьев занимается, в основном, чистой философией, издает множество работ: «Красота в природе»(1889), «Смысл любви» (1887), «Теоретическая философия» (1897-99), «Оправдание добра» (1897-99).

Последнее слово Вл. Соловьева - «Три разговора» (1899 - 1900), где речь идет о достаточно трагичном прогнозировании конца мира. Наряду с «Бесами» Достоевского, «Три разговора» пользуются сегодня повышенной притягательностью у мыслящей интеллигенции. Умер Соловьев 47-ми лет от роду.

2.16. Философская антропология Соловьева. Философия Вл. Соловьева чрезвычайно разнообразна: даже простое перечисление ее центральных проблем занимает значительное место. Прежде всего, Вл. Соловьев создает оригинальную антропологию философское учение о человеке, включающее в себя следующие разделы:

- философию нравственности в «Оправдании добра»;

- воззрения на идеальное и материальное в человеке;

- философские основания этики;

- критический анализ существующих теорий морали.

Достоевский нащупал решение основного вопроса этики: «Красота спасет мир!». Но для Вл. Соловьева красота не самодостаточна; по его мнению, она является следствием любви. В то же время красота и доброта у Соловьева интерпретируются как высшие нравственные принципы каждого отдельного человека и всего человечества⁹⁸.

2.17. Философия истории Соловьева. Весьма богата и плодотворна философия истории Вл. Соловьева: он рассматривает народы, нации, их значение в истории, особо выделяя при этом мессионизм двух народов - еврейского и русского. Он также исследует роль семьи и государства в истории человеческой цивилизации, и, наконец, оценивает исторический феномен религии, где основными темами являются истинное и неистинное христианство и критика существующего православия. Кроме того, Соловьев разработал своеобразное понимание т.н. «русской идеи» и ряда других подобных философских вопросов.

2.18. История культуры и история философии у Соловьева. У Соловьева сложилась своя концепция истории культуры и истории философии, где он дает новое истолкование мировоззрения вообще и религии в частности. Не обходит он вниманием и материализм (статья «Материя» в знаменитом дореволюционном словаре Брокгауза и Эфрона). Для этого же издания Соловьев написал также ряд великолепных статей, посвященных философским персоналиям - «Гегель», «Кант» и другие. Его выдающаяся работа «Жизненная драма Платона» представляет собой великолепный анализ как греческой философской мысли, так и сакральной природы и механизма формирования философского идеализма.

2.19. Теория познания Вл. Соловьева. Что же касается теории познания Вл. Соловьева, то она еще недостаточно оценена и поэтому практически неизвестна широкому кругу современных российских философов.

2.20. Библиография. Перечислим теперь основные доступные работы Соловьева и о Соловьеве:

- Соловьев В.С. Соч. в 2-х т. - М., 1988.

- Соловьев В.С. Соч. в 2-х т. (Приложение к ж. «Вопросы философии») - М.,1989.

- Лосев А.Ф. Владимир Соловьев. - М.,1983.

- Лосев А.Ф. Владимир Соловьев и его время. - М., 1990.

- Зеньковский В.В. История русской философии. - Л., 1991. - Т.2, ч.1.

2.21. Своеобразие философии Соловьева. Вл. Соловьев создает свою философию, хотя некоторые авторы полагают, что эта философия не выражена в полной мере, но только схематично. Однако, что может означать это весьма избитое выражение - «в полной мере»? Где вообще эта мера, особенно применительно к такому сложному и многоплановому социально-культурному явлению как философия Соловьева? На наш взгляд, подобная мера может состоять, прежде всего, в понимании идей философа последующими поколениями. А оно, это понимание, еще только возникает. Какое же представление об идеях Соловьева оно в конце концов должно будет зафиксировать в широких философских и околофилософских массах? Будущее покажет, но предварительно можно констатировать, что философия Соловьева представляет собой законченный вариант «Философии Всеединства», поскольку именно идея Всеединства является мощным концептуальным стержнем и глубинной сакральной сутью его философских воззрений.

2.22. Два момента философии Всеединства. Философия Всеединства возникает из двух моментов. Первое, - убежденность, что западная мысль не способна понять, выразить и воплотить идеал целостной жизни, потому что она переоценила возможности научного, рационального способа познания. В этом Соловьев убеждается в процессе анализа всей западной философии - от Платона и Декарта до Шопенгауэра и Ницше. Второе Соловьев воспринял от старого русского славянофильства, в частности, от Киреевского; это идея «цельного знания», которая особенно сильна в мистике, оказавшей на Соловьева значительное влияние. Концептуальные выражения данной славянофильской идеи мы впервые находим в «Философских началах цельного знания» и позже - в «Оправдании добра». Впоследствии Соловьев хотел развить представления о «цельном знании» в работах «Оправдание истины» и «Оправдание красоты», но не успел этого сделать. Однако основная идея даже в тех работах, которые он успел закончить, была выражена им в достаточной степени полно и ясно: необходим синтез религии, философии, науки, искусства, нравственности с цель. достижения подлинного единства знания, мысли, опыта, веры и красоты.

2.23. Человечество как «единое существо». Именно это единство должно было, по мнению Соловьева, ответить на весьма важный для каждого индивида вопрос: «какая цель человеческого существования..., для чего... существует человечество?» При этом у Соловьева речь идет о человечестве не как о неком конгломерате индивидуальностей, а как о неком «едином существе». Потом Н.А.Бердяев скажет по этому поводу: «субъектом исторического развития является все человечество как действительный, хотя и собирательный организм»⁹⁹. Иногда идею всеединства называют «утопической установкой» (так, например, считал В.В. Зеньковский). Но, думается, что мы здесь имеем дело абсолютно с другим, а именно, как пишет современный российский последователь В.В. Зеньковского Е.Б. Рашковский: с «установкой Соловьева на собирание распадающегося мира собирание не силовое, не произвольное, но скорее, благоговейное и самоотверженное». Именно в этом собирании, в бережном отношении Соловьева к основным формам духовности - к разуму, опыту, вере, красоте, к их результатам, которые накапливались на протяжении всей истории человечества и поэтому не должны бездумно разрушаться, и состоит специфическое отличие как соловьевской, так и в целом всей русской философии от западных традиций, достаточно агрессивных не только к прошлому, но и к настоящему, и к будущему (что в какой-то степени воспринял и развил марксизм). Выдающийся немецкий писатель первой половины 20-го века Г. Гессе так характеризует эту отличительную черту западного стиля мышления: «Вся история народов часто представляется мне ни чем иным, как книжкой с картинками, запечатлевшими самую слепую потребность человечества потребность забыть. Разве каждое поколение не изгоняет средствами запрета, замалчивания и осмеяния как раз то, что представлялось предыдущему поколению самым важным»¹⁰⁰.

2.24. Соловьев о собирании духовных плодов истории человечества. Собирание распадающегося мира - это собирание прежде всего плодов духовной истории человечества. И в этом собирании, по Соловьеву, нет места вражде и всевозможным противопоставлениям; например, когда науке противопоставляют религию, материализму - идеализм, православию - католицизм и т.д..

2.25. Соловьев о Боге и религии. Идеал Вл. Соловьева - цельное знание, где нет одностороннего рационализма и иррационализма, где всему свое время и место, конечно, не в смысле мертвой схематичности, когда противоборствовавшие при их жизни идеи и концепции располагаются философом друг подле друга, подобно бабочкам в гербарии. Соловьев представляет себе все по-другому, и отводит подобающее место философии, учитывая ее живой и вечно изменяющийся характер. «Философское мышление, - пишет он, - это свободная стихия мышления. Это в себе уверенная деятельность человеческого ума». Подобающее ей место находится у Соловьева и для религии, поскольку философ не мыслит полноценного духа без веры. Но пока религия, говорит он, еще недостаточно религиозна, а современные религии - вообще вещь очень жалкая и убогая; например, католичество и особенно православие представляют собой, по мнению Соловьева, грубые подделки под христианство (статья «О подделках»). Что же касается истинного, неподдельного христианства, то оно встречается в современном мире чрезвычайно редко и представляет собой заданную еще Христом идею нравственного совершенства человека. Перед философами стоит задача - очеловечить христианство, т.к. «толковать о Боге безотносительно к человеку бессмысленно». Если не признавать этого факта и думать, что религия основана только на вере, то религиозный экстаз кончается скотским бесстыдством, как у хлыстов, которые завершали богослужение т.н. «свальным грехом», или дьявольской кровожадностью, как у скопцов, которые из религиозных соображений уродовали себя и окружающих.

2.26. Критика Соловьевым официального православия. Вл. Соловьев болезненно воспринимал ряд черт русской церковной жизни. Позже С. Булгаков, один из продолжателей философии Всеединства, скажет: «... официальное православие в течение веков позорило христианскую религию союзом с господствующей формой государственности, унижаясь до роли полицейского средства... Из среды белого и черного духовенства, священников и архиереев, выдвинулась партия «черной сотни», открыто служащая насилию и ненависти... Их бог - самодержавие, понимаемое в смысле ... прямого истребления всех несогласно мыслящих»¹⁰¹.

2.27. Отношение русской православной церкви к философии Соловьева. Не только Соловьев болезненно воспринимал трагическое несовершенство русской православной церкви, но и церковь болезненно восприняла критику Соловьева в свой адрес. Так, решительное осуждение философом сервилизма (от латинского «сервилис» - рабство, угодничество) официальной церкви по отношению к государству, ее казенщины, бюрократизма привело к официальному запрету всех соловьевских публикаций по вопросам религии, хотя не только Соловьев, но и глава Священного Синода Победоносцев называл подведомственное ему учреждение «стоячей водою» и говорил о «поповском формализме». По этой причине основные работы по философии христианства Соловьев вынужден был издавать за границей при содействии католиков. Папа Римский Пий Десятый сказал об идее Всеединства: «Прекрасная идея, но вне чуда вещь невозможная».

2.28. «Собирательная жизнь». Синтетическое, «собирательное» сознание неотделимо у Вл. Соловьева от того, что можно назвать «собирательной жизнью», суть которой - в обосновании некого Всеединства человечества не просто как утопического пожелания на предмет весьма отдаленного будущего, а как объективно наличествующей в сегодняшнем мире жизненной реальности.

2.29. Историософская концепция Вл. Соловьева и его концепция Судьбы России. Философия истории Вл. Соловьева базируется на понимании того, что история не может быть ничем иным, кроме как философией истории, - историософии, т.е. историей смысла, его реализации. Как и многие до него, философ признавал единство человечества. Жизнь каждого народа является осуществлением своей особой роли в единой истории. Поэтому, когда мы говорим о «русской идее», о русском предназначении, речь идет не об избранном народе, но об исторических обязательствах народов и об исторически обязательных народах. Если народ поймет свои обязательства, поверит в них, то он осуществит свое назначение: «Я говорю о своем народе, если он осознает свои начала... Если же направит на антихристианский путь национальный эгоизм - ничто не спасет его».

2.30. Отношение Соловьева к Российской империи. Чтобы познать «русскую идею», нельзя ставить вопрос: «что сделает Россия для себя?», а надо: «что сделает Россия во благо мира, часть. которого она является?». Подобными представлениями в значительной степени и объясняется подчеркнуто неприязненное отношение Соловьева к Российской империи: «Русская империя... есть лишь угроза и источник беспокойства и источник для бесконечных войн», а «российская официальная народность... может похваляться одним, что в России несвободная совесть»¹⁰². Это состояние России - «неистинное», и чтобы преодолеть его, нужен патриотизм, но только истинный, а не «зоологический» («николаевский»).

2.31. Соловьев о патриотизме. У В.И. Ленина патриотизм трактуется как совокупность социальных чувств, выработанных обособленным отечеством. Соловьев пишет, что чувства, природа заставляют нас жить и действовать во благо того целого, к которому мы принадлежим. Но патриотизм не надо фетишизировать; он может быть как источником добра, так и зла. («Государства и народы как спасались патриотизмом, так и от патриотизма погибали»). Английские патриоты давили индусов, грабили Египет, поэтому лучше отказаться от патриотизма, чем от совести, т.к. бессовестный патриотизм - это национальный эгоизм.

2.32. Отношение Соловьева к старшим славянофилам. С вопросами о патриотизме и назначении России связано отношение Вл. Соловьева к славянофилам. Из современных ему течений, претендующих на роль руководителей нации, славянофильство было наиболее заметным, помимо либерализма и социализма.. В частности, философ полемизирует с Марксом, утверждая, что капитализм необходим в любом обществе, но только в том случае, если это «здоровый капитализм», который обеспечивает материальное благополучие всему обществу, уважая политические и имущественные права простых людей. Со славянофилами Соловьев также полемизирует, и в целом, эта полемика носила весьма острый характер. Старшие славянофилы - Хомяков, Киреевский, были близки философу, потому что они отрицали для России неизбежность повторения пути западной цивилизации, усматривая в последней больше пороков, чем достоинств; в частности, они обращали внимание на рассудочный характер ее духа, религии, философии. Они считали, что культура Запада отвлечена от человеческой жизни, а русское религиозное мировоззрение, напротив, нравственно, ибо оно покоится на патриархальном укладе русской сельской общины. Подобно Соловьеву, старшие славянофилы ненавидели государственную систему России, подавляющую общественную деятельность и свободную мысль.

2.33. Соловьев и младшие славянофилы. Совсем иными были младшие славянофилы: И.С. Аксаков, Н.Н. Страхов, Д.Ф. Самарин и другие, которые, по мнению Вл. Соловьева, поклонение народным началам свели к национализму - агрессивному и воинствующему. «Народопоклонство» (термин введен Соловьевым), опирающееся на угодливое отношение к самодержавию - вот что такое славянофильство. Оно возбуждает религиозную и племенную вражду и ведет к нравственному одичанию. «Националистическая китайщина», самодовольство и самовознесение, третирование культурных достижений других народов показывают, что мы имеем дело не с национальностью, а с национализмом, который и составляет глубинную суть славянофильских псевдофилософских построений. Национализм, по Соловьеву, - это «факт на манер чумы или сифилиса. Смертоносность сего факта особенно стала чувствительна в настоящее время, и противодействие ему вполне своевременно и уместно».

2.34. Соловьев о грехах России. От размышлений о призвании России Вл. Соловьев обращается к тяжелому раздумью над ее грехами и болезнями: «Самый существенный, даже единственный существенный вопрос для истинно зрячего патриота есть вопрос не о силе и призвании, а о грехах России». И далее: «Россия обладает, может быть, великими и самобытными духовными силами, но для проявления их ей... нужно принять и деятельно усвоить те общечеловеческие формы жизни и знания, которые выработаны Западной Европой. Наша внеевропейская или противуевропейская самобытность всегда была и есть пустая претензия: отречься от этой претензии есть для нас первое и необходимое условие всякого успеха»¹⁰³.

В своих стихах Соловьев спрашивает:

«О Русь, в преддверии высоком

.............................

Каким ты хочешь быть Востоком:

Востоком Ксеркса иль Христа?» ¹⁰⁴

2.35. Соловьев о русском национализме. Путь, который видел для России Вл. Соловьев, зависит исключительно от доброй воли отдельных просвещенных людей, интеллигенции и всей русской нации в целом. Но «если Россия не исполнит своего нравственного долга, если она не отречется от национального эгоизма, если она не откажется от права силы и не поверит в силу права, если она не возжелает искренно и крепко духовной свободы и истины, - она никогда не будет иметь успеха ни в каких делах своих, ни внешних, ни внутренних», - пишет Соловьев в работе «Национальный вопрос в России»¹⁰⁵. Здесь же он в очередной раз подвергает сокрушительной критике славянофильство как главный источник национального эгоизма. При этом он мастерски вскрывает всю фальшь славянофильского идеала, основанного, по его мнению, на «безобразной смеси фантастических совершенств с дурной реальностью»¹⁰⁶, и показывает органическую связь славянофильства с национализмом, который в недостатках России пытался видеть ее настоящее преимущество перед прочим человечеством. Среди славянофильских фантазий, считает уже упоминавшийся выше П.И. Новгородцев, едва ли не самой фантастичной была та, согласно которой «...для русского народа политические права не важны и не нужны. На Западе все это может быть и необходимо. Но Запад нам не пример»¹⁰⁷. Видный славянофил К. Аксаков говорил, что «русские - народ не государственный», поэтому русский народ «передает правительству неограниченную власть государственную»¹⁰⁸. Соловьев оценивал это как наивную мечтательность, как странное незнание истинных житейских взаимоотношений. Он утверждал, что нравственная свобода без должной гарантии со стороны права и государства останется пустой фикцией.

2.36. Отношение Соловьева к западничеству. Некоторые исследователи, в том числе и П.И. Новгородцев, считают, что от славянофильства Соловьев ясно и решительно перешел к западничеству. Действительно, он полагал, что замкнутость и обособление России губительны для нее, что необходимо от Запада, от его культуры перенять веру в силу цивилизованных форм общественной жизни, в важность энергической культурной работы. Однако, назвать Соловьева западником, означало бы упростить его взгляды на судьбу России.

2.37. Русский народ как посредник между Востоком и Западом. По мнению Соловьева, русский народ должен не просто механически следовать западным образцам, поскольку у него имеется свое особое предназначение, а именно, он призван взять на себя миссию посредничества между различными культурами, религиями, Западом и Востоком. И надо отдать должное реализму «мистика» Соловьева. Действительно, одна из наиболее характерных особенностей русской истории - это маргинальность русского национально-культурного типа. Россия складывалась на перекрестке различных культурных миров, испытывая при этом трудно совместимые влияния: от Византии и монголов до Греции и Скандинавии. «Ей как бы вливали кровь разных групп без предварительного анализа, что подходит, а что нет»¹⁰⁹.

2.38. Несоответствие русского народа своей миссии. Посредничество, считает Соловьев, - это и есть историческая миссия России, но русский народ вплоть до настоящего времени не соответствует этой миссии. Современный «россиянин», в силу своей интеллектуальной примитивности и нравственно-культурной отсталости, временами доходящей до полного одичания, не может быть посредником между Востоком и Западом, равно как не может быть подобной посредницей и официальная Россия. Для реализации своей исторической задачи русский народ должен освободиться от низших потенций (трусости, глупости, агрессивности, жадности, зависти, холуйства, нетерпимости, лживости) и изменить свое нынешнее убогое состояние, которому соответствует образ раба¹¹⁰ и жалкое экономическое положение. Поэтому перед русской интеллигенцией сегодня вновь возникает извечная задача: выяснить смысл существования России во всемирной истории. Равным образом синтез восточной и западной культур - это и задача истинного христианина; это и возрождение человечества (путь к нему); это и специфически русская миссия.

2.39. Соловьев о русском мессианизме. Следует отметить, что Вл. Соловьев не первый и, вероятно, не последний мыслитель, говоривший о мессианской роли своего народа. Например, немецкий философ Фихте утверждал, что немецкая нация - единственная, которая несет с собой возрождение человечества; эту идею он отстаивал в публичном цикле «Речей к немецкой нации» (Берлин, 1808), произнесенных им непосредственно после поражения Германии в молниеносной войне с Францией и оккупации ее войсками Наполеона. Соловьев высказывал свои мессианские идеи совершенно в иной исторической обстановке, когда Российская империя находилась в зените своего могущества, а тяжелейшие исторические испытания еще только ждали русский народ. Именно поэтому тема Мессии звучит у Соловьева принципиально иначе, нежели у Фихте, и если последний говорит преимущественно о грядущем воскресении немецкой нации во славе и могуществе, то первый мистически провидит грядущие крестные муки, которые выпадут на долю русских и России в самом ближайшем будущем.

Мессия, учит Соловьев, - это не только Спаситель, но и Искупитель; он приносит себя в жертву за спасение. Именно поэтому Россия в своей истории, особенно последнего столетия, более всего подходит на роль «Жертвенного Агнца» или Мессии-Искупителя, плоть и кровь которого, воплощенная в церковном хлебе и вине, уже два тысячелетия служит символической духовной пищей многим поколениям верующих. Дважды в двадцатом столетии Россия спасала мир от тоталитаризма: сначала от внутреннего (коммунистического), залив «мировой пожар» реками русской крови, а затем от внешнего (фашистского), утопив в море русской крови «коричневую чуму». Сюда же следует отнести те неисчислимые жертвы и страдания в борьбе за социальную справедливость, которой Россия заразила практически все человечество. Логическим завершением «кровавого века» явился распад СССР - невиданный доселе пример национального самоубийства и вместе с тем самопожертвования целой нации, которая таким образом спасла все человечество от ядерного апокалипсиса, обретавшего черты роковой исторической неизбежности по мере усиления термоядерного противостояния СССР-США.

А.И. Герцен в минуту горьких раздумий как-то сказал о России: «Нами человечество протрезвляется, мы его похмелье». Но тем не менее прав и Ф.М. Достоевский, утверждавший, что «наш удел есть всемирность, не мечем приобретенная, а приобретенная страданиями и раздумиями».

2.40. Лапидарное выражение учения Соловьева о духовном синтезе человечества. Лапидарное выражение своего учения о духовном синтезе человечества, единении Запада и Востока, Соловьев дает в своей историософской лирике:

«И слово вещее - не ложно,

И свет с Востока засиял,

И то, что было невозможно,

Он возвестил и обещал;

И разливается широко,

Исполнен знамений и сил,

Тот свет, исшедший от Востока,

С Востоком Запад примирил»¹¹¹.

2.41. Философия Соловьева и современность. Сегодня, когда в российском интеллектуальном сообществе интенсивно обсуждается вопрос о формировании идентичности России с Западом (или с Востоком), когда национальная идея снова становится мелкой разменной монетой в руках нечистоплотных политиков, всем думающим людям нелишне понять, что подход к подобным вопросам должен быть, по крайней мере, грамотным. А грамотность, как известно, предполагает знание того, как до тебя пытались решать схожие с твоими проблемы. Именно поэтому в наше противоречивое и весьма непростое время ни для кого нелишне хорошо знать идеи и раздумья такого мистически мудрого и интеллектуально мощного мыслителя, каким был русский философ Владимир Соловьев.