Тема 3 человек в общественном контексте

_I

ресурсов от других людей или от общества требуется сила (или] «вес»). Объединение с другими «страждущими» позволяет решить! проблему демонстрации (или имитации): социальной силы — чтобы «взять» необходимые ресурсы, или функциональной значи­мости, «нужности» обществу — чтобы «отдали».

И в том, и в другом случае (если мы вспомним, что люди — прекрасные мультипликаторы своих потребностей, так как спо­собны постоянно умножать свои желания и поэтому всегда оста­ются склонны к тотальному решению жизненных проблем по принципу «все и сразу») общности обычно стремятся обрести «волшебную палочку» в виде постоянной возможности влиять, контролировать и перераспределять ресурсы в свою пользу. Иными словами, они стремятся к достижению власти.

Продвижение в элиту. Эту существенную особенность по рождения социальной динамики отметил итальянский социолс В. Парето, который писал, что социальные изменения связаны с появлением новой элиты. Она «прорастает» из нижних слоев, когда общности начинают выталкивать «на поверхность» (в наиболее привилегированные и одновременно наиболее влиятельные слои) своих представителей.

Общества, управление которыми происходит в формах пред­ставительной демократии, фактически легализуют этот «хитрый» механизм естественного социального перемещения вверх «от имени и по повелению» заинтересованной «массы». Поселенчес­кие общности выдвигают своих депутатов, а партии и обществен- * ные организации — своих. В промежутке между выборами они «теребят» своих представителей или терпеливо надеются, что у тех достанет совести (точнее, чувства солидарности) что-нибудь сде­лать для удовлетворения потребностей избирателей. Конечно, среди населения всегда находится горстка циников (т.е. «социо­логов», взгляд которых на реальные отношения не замутнен поэтическими метафорами политической риторики) и они заме­чают, что изменение социальной позиции выдвиженцев приводит j к смещению их ценностных ориентиров, что принадлежность к элите должна подтверждаться солидарностью с нормами и целями именно элиты и что власть включает создание социальной дистан­ции между общностью «избирателей» и общностью «депутатов».

ПО

ЗАГАДКИ ПРОИСХОЖДЕНИЯ АССОЦИАЦИЙ

Другой итальянский социолог, Г. Моска, связывал обществен­ную динамику с конфликтом внутри элит. Он считал, что новые движения в обществе начинаются тогда, когда возникает борьба вверхних слоях. ,Л л я жестко структурированных обществ это осо­бенно верно, поскольку является почти единственной возможнос-1ью социального обновления в системе сложившихся социальных монополий и высокой степени подконтрольности низов верхам. Скажем, в России, как доказывал отечественный историк 1I Эдельман, цикл социальных изменений обычно начинается как «революция сверху» и проходит без «огонька», поскольку народ не разделяет управленческой эйфории чуждой ему просвещенной >литы, до тех пор, пока инициатива не переходит вниз, после чего дело, естественно, кончается бунтом и его последующим подавле­нием. Репрессивный период противостояния правителей и подчи­ненной массы начинается снова.

Поскольку элита обладает социальной монополией, что обеспе­чивает ей неподконтрольность, значительные привилегии и широ­кий доступ к социальным благам, трудно представить с точки фения «здравого смысла», что она вдруг воспылает альтруизмом и станет делиться с народом налево и направо. Но несмотря на пыводы Г. Моски о тенденциях к социальному самозамыканию, порождающему застой в элитах и обществе, социологи редко высказывают «крамольную» идею о том, что верхние слои могут привлекать к власти новую элиту.

Такая осторожность связана с тем, что речь идет не об «обнов­лении крови» (как вульгарно представляют дело обыватели), а о кардинальной смене принципов организации элит: наследование «меняется избранием, вассальные отношения — гражданскими, конкуренция — кооптацией и т.п. Необходимость периодическо­го «оживления» переживается элитой двойственно, и разнообразие антикризисной тактики делит ее на противоборствующие части.

Социолог К. Кумар в своем исследовании возникновения совре­менного общества критикует концепцию буржуазной революции К. Маркса (который считал, что более прогрессивный экономи­ческий класс добился политического господства, вырвав власть из

KumarК The Rise of Modern Society Oxford, 1988

111

_{Л Jk}

Тем.i 3 ЧЕЛОВЕК В ОБЩЕСТВЕННОМ КОНТЕКСТЕ

рук недееспособной аристократии), доказывая в противовес ему, что именно аристократия была творцом капитализации Европы.Проведенный им анализ персонального состава элит до и после индустриально-политических переворотов показал, что крупней­шие собственники земли стали впоследствии и крупнейшими капиталистами. Рассматривая логику взаимодействия новой эко­номической и старой политической элит, он интерпретировал его как игру с нулевой суммой, в которой «смертельная» схватка не выгодна обеим сторонам, поэтому происходит парадоксальное явление: верхние слои приводят к власти новую элиту (сохраняя важные для себя монопольные позиции).

Итак, сложный, многозвенный путь социального познания привел социологов к выводу, что возникновение новых социальных общностей из маргинальных, неустроенных групп есть источник общественного саморазвития, социальных изменений.

Массы и толпы. Как потребности людей имеют кардинальный или дополнительный, постоянный или спорадический характер, так и общности, которые объединяют многочисленных членов, жаждущих «сатисфакции», могут быть устойчивыми или времен­ными, хорошо структурированными или «размытыми» (диффуз­ными) Массовидные общности, к которым социологи относят массы, аудитории, социальные движения и толпы, являются наи­более загадочными, поскольку не имеют привычного структурного «скелета».

Построенные порой из «случайного» материала, массовидные общности соединяют в единых поведенческих порывах очень разных, ничем другим не связанных, незнакомых людей. Их однотипное поведение (футбольных фанатов, зрителей сериала, демонстрантов, любопытных зевак и т.п.) продиктовано зачастую не разумом, а чувствами, т.е их за собой влечет не осознание общности целей, а ощущение общности эмоций. Конечно, люди всегда способны приписывать смыслы своим действиям (в том числе рациональные), но специалисты давно отметили, что пове­дению массовидной общности присущи эмоциональное заражение и аффект. Выходя из зала, со стадиона или выбираясь из толпы, i человек нередко удивляется тому, что он только что делал нечто, вовсе ему не присущее.

112

ЗАГАДКИ ПРОИСХОЖДЕНИЯ АССОЦИАЦИЙ

Поэтому в изучении «диких», объединенных «первобытными»чувствами сообществ (которые, впрочем, могут вести себя вполне достойно и мирно) социологи чувствуют себя неуверенно, как с объектами иной, незнакомой природы, не поддающимися маги­ческим заклинаниям норм, правил и договоренностей, и инициа­тиву у них перенимают социальные психологи.

Классические труды, посвященные феномену массового пове­дения, были написаны задолго до нашего рождения. Это «Толпа и публика» Г. Тарда (1883) и «О поведении толпы» Г. Лебона (1903). Тард впервые разделил (в понятиях, конечно) «толпу» и «массу». Толпу он определил как группу людей, находящихся в прямом контакте, обусловленном физической близостью. Масса, члены которой ведут себя сходным образом, отличается от толпы опосредованным контактом в группе.

Внимание, которое стали проявлять ученые к коллективному поведению в XX в., было неслучайным. По мнению нашего совре­менника, известного социального философа X. Ортеги-и-Гассета, изучавшего в первую очередь тоталитарные, фашистские, общест-иа, в этот период сформировалось массовое общество, в котором господствуют стандарты массовой культуры. Это бесструктурное общество, маргинализирующее всё и вся. Социальная атомизация происходит во всех современных обществах, для которых харак­терными явлениями становятся психозы моды, массовые истерии и иные проявления, более ярко выраженные в обществах тотали­тарного типа.

Если какие-то значимые потребности людей не реализуются и они осознают это как угрозу своему существованию, включаются особые механизмы защитного поведения. Когда возникает об­щность интереса, основанная на беспокойстве или даже страхе, формируется толпа или масса. Дело может дойти даже до паники, словно происходит «заражение» отрицательными эмоциями, в первую очередь страхом. Поэтому теорию Г. Лебона и Г. Тарда е гали называть эпидемиологическим направлением социологии общностей.

Эти исследователи подчеркивали возникновение чувства ано­нимности, бесконтрольности и поэтому вседозволенности члена голпы, поскольку потерянность в массе других людей и единство

ИЗ

S 1689

Темя 3 ЧЕЛОВЕК В ОБЩЕСТВЕННОМ КОНТЕКСТЕ

испытываемых всеми эмоции выводят индивида из состояния«социальной зачарованности». Он перестает ощущать свои ролевые маски, они в этот момент ему не требуются, никто из окружающих людей не предъявляет ему этих «ролевых ожиданий». Человек как бы регрессирует в мир первозданных «нутряных» страстей.

И Лебон, и Тард отмечают, что в толпе формируется чувство особой мощи, многократного увеличения собственных усилий отдельного человека, он чувствует себя увлеченным общим поры­вом, превращается в часть единого живого организма (русский писатель М. Горький так описывал толпу-птицу в романе «Мать»), Во главе этой свежепереплавленной общности стоит лидер, и толпа полностью, беспрекословно подчиняется его воле.

3. Фрейд, теоретические принципы которого были взяты на вооружение представителями психоаналитического направления в социологии (кстати, довольно распространенного в дореволюци­онной России), внес свой вклад в изучение психозов толпы. Рассматривая поведение толпы сквозь призму индивидуальной психологии, он объяснял специфику происходящего конфликтом социокультурного и бессознательного в психике человека. Исходя из своей концепции структурного конфликта между Super Ego (нормативной сферой личности) и Id (подсознанием), Фрейд выделял агрессивные и податливые толпы, в которых происходит абсолютная потеря воли отдельного человека.

Союз эмоций или рацио? Как бы то ни было, далеко не все массовидные социальные движения объясняются разгулом неосоз­наваемых страстей или эмоциональным заражением. В поиске более сложных и в то же время более точных моделей теоретичес­кого объяснения массовых феноменов автор концепции социаль­ного обмена Д. Хоманс выдвинул идею внешней и внутренней ] систем «человеческой группы» , основными элементами которой являются деятельность, чувства, взаимодействия и нормы. Теория, которую этот исследователь развивал с 30-х гг., базируется на посылке, что люди во взаимодействии друг с другом пытаются достичь блага и чем значимее благо, тем больше усилий предпри­нимает человек.

¹ Нотми G The Human Group N Y , 1950 114

ЗАГАДКИ ПРОИСХОЖДЕНИЯ АССОЦИАЦИЙ

Г. Мид, решавший ту же проблему, пришел к выводу, чточеловеческие объединения больше зависят от общих представлений людей, которые он рассматривал как «индивидуальные перспек­тивы». В своей теории «акта», которая впоследствии легла в основу нового социологического направления — символического интер-лкционизма, Мид глубоко обосновал, что люди часто взаимодейст-иуют, общаются, помогают друг другу из таких «эмоционально-ра­циональных» побуждений, как одинаковое понимание добра и зла, социальных ценностей и т.п. Иначе говоря, люди, соединяющиеся it общности, реагируют не на угрозы и не на блага, а на смыслы, (начения, трактовки символов, пытаясь упредить действия друг друга.

Рассматривая коллективное поведение с точки зрения предва­рительных установок (предиспозиций), другой исследователь, Г. Олпорт, выдвинул теорию, заключающуюся в том, что новый i оциальный субъект формируется посредством конвергенции пред-распохоженностей, т.е. единства оценок, ценностей, придаваемых шачений, стереотипов, которыми обладают члены формирующей-(. я общности. Он теоретически обосновал, что в основе зарождения нового массового движения лежат и сходство эмоций, и рацио­нальные предпочтения людей.

Известный американский социолог Н. Смелзер в своей книге «Массовое поведение» (1964—1967) структурировал теорию кон-иергенции Г. Олпорта. Он достаточно однозначно положил в осно-иу своей объяснительной концепции возникновения новой об­щности не эмоциональные, а рациональные основания.

Теория рационального ценностно ориентированного поведения Н. Смелзера позволила не только отразить и интерпретировать >тапы формирования общностей, но и воспроизвести (научно (.моделировать) логические стадии этого процесса:

1) формирование максимально обобщенных представлений относительно идеалов, целей, задач будущей ассоциации;

2. нагнетание на основе «общего видения» проблемы опреде­ ленной напряженности, в первую очередь за счет преувеличения угроз и выявления «общего врага»;

3. взращивание неявного, предварительного туманного верова­ ния о принципах действия общности, воспитание предпочтений

115

_ш