Тема 18. Экспериментальные исследования мышления

что в Греции времен Гомера не было полного (с нашей точки зрения) цветового словаря, то началась дискуссия о возможной цветовой слепоте древних греков. И, как мы уже говорили, такие психологи, как Вернер, делали на основе анализа цветовых категорий выводы о «первобытном» и «синкретическом» уровне восприятия в племенных обществах.

Вот два дополнительных примера, приводимых Уорфом. Хопи обо­значают одним и тем же словом все летящие предметы, кроме птиц (са­молеты, насекомых, летчиков), в то время как в нашем языке для всех этих вещей существуют отдельные слова. С другой стороны, эскимосы пользуются рядом различных слов, обозначающих снег — падающий снег, талый снег, сухой снег, — тогда как мы обходимся одним словом.

Что означают такие лексические различия? Если в каком-нибудь языке нет отдельных слов для обозначения определенных явлений, то оз­начает ли это, что говорящие на этом языке люди неспособны выделять эти явления среди остальных? Разве американцы неспособны видеть те разли­чия между различными видами снега, которые видят эскимосы? Или — возьмем пример, кажущийся на первый взгляд абсурдным, — хопи не мо­гут с помощью зрения провести различия между летчиком и насекомым?

Некоторые факты языкового поведения противоречат тезису Уор-фа о том, что отсутствие или наличие лексического различения соответ­ствует отсутствию или наличию перцептивного или понятийного разли­чения. Языковое поведение самого Уорфа — возможность переводить эс­кимосские слова, обозначающие снег, с помощью английских словосочетаний — свидетельствует об обратном. Несмотря на то что иногда нельзя слово в слово переводить с одного языка на другой и ча­сто при переводе происходят известные потери, факт сохранения и вы­ражения хотя бы некоторой части значения оригинала при переводе го­ворит против жесткого отождествления словесных категорий с категори­ями мышления. При этом умение говорить на разных языках отнюдь не является привилегией опытных филологов; почти во всех языковых группах встречаются среди обычного населения люди, говорящие на двух языках. Включение в язык слов из других языков является еще одним примером гибкости словарного запаса языка и демонстрирует тот факт, что существующий словарь вовсе не исчерпывает возможностей носителей языка различать явления. В одном из первых межкультурных исследований восприятия Риверс¹ пишет, что жители острова Муррей, у которых не было своего слова для обозначения синего цвета, воспользо­вались соответствующим английским словом и изменили его таким об­разом, что оно стало похоже на остальные цветовые категории их язы­ка (булу-булу). На основе подобных фактов и сравнительных ис-

¹ См.: Rivers W.H.R. Introduction and vision // A.C.Haddon (Ed.). Reports of the Cambridge anthropological expedition to the Torres Straits. Cambridge, England: The University Press, 1901. Vol. II. Pt. 1.

Коул М., Скрибнер С. Лингвистическая относительность...

623

следований языков лингвист Чарлз Хоккет' сделал вывод, что наиболее верное решение вопроса о лексических различиях можно сформулиро­вать следующим образом: языки отличаются друг от друга не столько тем, что в них можно выразить, сколько тем, что в них легче выразить.

Эта формулировка не содержит в себе слишком широких обобщений, связывающих все лексические различия с различиями в восприятии мира и мышлении, но она не дает ответа на вопрос о том, могут ли носители языка, в котором отсутствует какая-либо частная группа различений, су­ществующая в других языках, воспринимать соответствующие различия. Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо измерять перцептивное и поня­тийное различение независимо от языкового. Если люди отвечают на раз­ные стимулы разными неязыковыми реакциями, то можно сделать вывод, что они различают эти стимулы, хотя у них нет соответствующих слов для их выражения. Примером могло бы служить правильное решение индей­цем зуни на основе измеряемых физических параметров цветов вопроса о том, разные ли или одинаковые два цвета из оранжево-желтой части цвето­вого спектра, — несмотря на то, что в языке испытуемого нет слов для обозначения отдельных цветов в этой части спектра. Поскольку известно, что в некоторых условиях люди не различают стимулов, хотя способны к этому, то следующий эксперимент может быть обучающим и иметь целью выяснить, в состоянии ли испытуемые научиться связывать определенные слова с такими классами явлений, для выражения которых в их родном языке нет слов. (Описание успешного обучающего эксперимента подобно­го типа содержится в работе Хейдер², проведенной в Новой Гвинее среди народности дани, культура которой относится к каменному веку.)

Большинство психологов, изучавших влияние лексических разли­чений на познавательные процессы, исходило из выдвинутой Хоккетом слабой версии гипотезы о роли словарных различений — некоторые вещи легче сказать на одном языке, чем на другом. Браун и Леннеберг³, авто­ры одного из первых экспериментальных исследований в этой области, предположили, что степень легкости выражения определенного различе­ния в том или ином языке соответствует частоте случаев, когда в обы­денной жизни необходимо проводить соответствующее перцептивное раз­личение. Например, эскимосы постоянно должны судить о снеге, в то время как американцы встречаются с такой необходимостью лишь в ред­ких и особых случаях. Соответственно, следует ожидать, что чем легче словесно обозначать те или иные перцептивные категории, тем с большей легкостью они применяются в различных познавательных действиях —

¹ См.: Hockett С. Chinese versus English: an exploration of the Whorfian theses // H.Hoijer (Ed.). Language in culture. Chicago: University of Chicago Press, 1954. P. 122.

² См.: Heider E.R. Universale in color naming and memory // Journal of Experimental Psychology. 1972. 93. P. 10—20.

³ См.: Brown R., LennebergE,H. A study of language and cognition // Journal of Abnormal and Social Psychology. 1954. 49. P. 454-462.

626 Тема 18. Экспериментальные исследования мышления

ловеку), передается точно и интраперсоналъно (т.е. самому себе). Они предъявляли группе испытуемых набор цветов и просили их описать цве­та таким образом, чтобы другие люди могли найти их в этом наборе. За­тем они читали полученные описания другой группе испытуемых и про­сили их найти соответствующие цвета в предъявленном наборе. При такой процедуре обнаружились очень высокие, статистически значимые корре­ляции между точностью коммуникации и показателями узнавания как для набора цветов, использованного Брауном и Леннебергом, так и для набо­ра, использованного Бёрнхэмом и Кларком. С другой стороны, корреляция между точностью коммуникации и согласием в назывании (т.е. первона­чальным критерием кодируемое™) оказалась невысокой.

Эти результаты получили дополнительное подтверждение в исследо­вании, проведенном на Юкатане (Мексика) с испытуемыми, говорящими не на английском, а на юкатеке (языке индейцев майя) и на испанском¹. В юкатеке сравнительно мало слов, обозначающих цвета, в то время как цветовой словарь испанского языка, на котором говорили испытуемые вто­рой группы (студенты Юкатанского университета), близок к английскому.

В обеих группах были обнаружены четкие корреляции между точ­ностью кодирования определенных цветов и числом ошибок, совершен­ных испытуемыми при узнавании этих цветов спустя небольшой отрезок времени. Группы отличались друг от друга по цветам, легко поддающим­ся обозначению, так что ошибки испытуемых, говорящих на юкатеке, отличались от ошибок испытуемых, говорящих по-испански. Это явно свидетельствует о том, что ошибки в узнавании зависят скорее от линг­вистического, или коммуникативного, кода, чем от физических парамет­ров подлежащих узнаванию цветов.

Сходные результаты были получены Вангом², который применил разработанный Лентсом и Стеффлером метод в исследовании, проведенном с американскими студентами. Ванг сначала определял точность коммуни­кации для большого набора цветов. Затем он выбирал для каждого цвета два названия, обеспечивавших лишь небольшую точность коммуникации, причем одно название вызывало отклонение от предъявленного цвета в одну сторону, а другое — в другую. Когда новой группе испытуемых были предъявлены те же цвета и выбранные Вангом названия, ошибки в узна­вании соответствовали направлению, предсказуемому на основе названий.

Ленте и Стеффлер объясняли преимущество точности коммуникации для предсказания показателя узнавания тем, что она позволяет пользо­ваться при назывании цвета различными вербальными средствами (одним или несколькими словами, целым предложением и т.д.). «Предлагаемая здесь формулировка связи между языком и поведением подчеркивает про­дуктивность языка — испытуемый может самостоятельно создавать но-

¹ См.: Stefflre V., Vales V„ Morley L. Language and cognition in Yucatan: A cross- cultural replication // Journal of Personality and Social Psychology. 1966. 4. P. 112-115.

² См.: Wang H.S.Y. Codability and recognition memory for colors. Boston, 1972.

Коул М., Скрибнер С. Лингвистическая относительность,.,

627

вые описания стимулов, которые позволяют их успешно кодировать <.,.> Всякое описание отношения между языком и поведением или языком и мышлением, не учитывающее этого обстоятельства и подчеркивающее зна­чение одного лишь словарного запаса или грамматических категорий, на­талкивается на серьезные трудности при интерпретации реального экспе­риментального материала»¹ (курсив наш. — М.К. и С.С).

Исследование, проведенное Лентсом и Стеффлером, не только внесло значительный вклад в изучение отношений между языком и познаватель­ными процессами, но и показало ограниченность попыток соотносить по­знавательную деятельность с одними лишь статическими характеристи­ками языка, не учитывая тех динамических функций, которые язык мо­жет выполнять в различных ситуациях решения задач. Мера точности коммуникации указывает на целую группу новых языковых переменных, связанных с употреблением языка, которые могут оказывать влияние на познавательные процессы. Если существует соответствие между интрапер-соналъной и интерперсональной коммуникациями, то необходимо изучать социальные процессы коммуникации в различных культурах — какие формы они принимают и какие именно стороны опыта обычно вербализу­ются и передаются в акте коммуникации. Возвращаясь к работе Брауна и Леннеберга, мы отмечаем, что их гипотеза о связи между кодируемостью и запоминанием основывается на том предположении, что испытуемые активно используют и сохраняют в памяти словесные обозначения цветов. Это также пример использования языка в определенной ситуации и еще одно свидетельство того, что при попытках изучать взаимоотношения меж­ду языком и познавательными процессами необходимо учитывать деятель­ность субъекта в качестве решающей промежуточной переменной.

В самое последнее время гипотеза лингвистической относительности начинает подвергаться сомнению даже в области восприятия цвета. Как мы уже отмечали, цветовое пространство в течение долгого времени рассматривалось в качестве объекта, который характеризуется равномер­ными физическими вариациями и произвольно разбивается различными языками на отрезки, соответствующие существующим в этих языках цве­товым категориям. Исследование, проведенное двумя антропологами², по­казало, что такое представление неверно. Авторы просили людей из 20 различных языковых групп выбрать среди набора цветных фишек те, ко­торые лучше всего соответствуют основным цветовым категориям их язы­ков, и указать все фишки, которые также могут быть названы этими сло­вами. Как и следовало ожидать, границы цветовых обозначений не совпа­дали, но выбранные испытуемыми «лучшие образцы» (Берлин и Кэй назвали их фокусными цветами) оказались одними и теми же. Фокусные цвета оказались не случайно распределенными по всему набору цветов, а

¹ См.: Lantz D., Stefflre V. Language and cognition revisited // Journal of Abnormal and Social Psychology. 1964. 69. P. 481.

² См.: Berlin В., Кар Р. Basic color terms. Berkeley: University of California Press, 1969.

628