Тема 18. Экспериментальные исследования мышления

Нельсон¹ предлагали двух- и трехлетним детям разыграть с игрушками животных два следующих предложения.

• Кошка гналась за мышкой.

• Мышка гналась за кошкой.

В обоих случаях дети интерпретировали предложения так, что кош­ка гналась за мышкой, что соответствовало их знаниям о кошках и мы­шах. То есть эти маленькие дети в большей степени руководствовались семантическими паттернами, чем синтаксическими.

Филленбаум² просил взрослых людей перефразировать предложе­ния, среди которых были «извращенные» элементы, например:

• John was buried and died. (Джона похоронили, и он умер.)

Более 60% испытуемых перефразировали предложения таким обра­зом, чтобы они имели традиционное значение; например: Джон сначала умер, а затем был похоронен. Но нормальная синтаксическая интерпре­тация таких конструкций была бы такой, что первое действие произош­ло перед вторым, как в следующих предложениях.

• Джон выпил и пошел на вечеринку. В противоположность

• Джон пошел на вечеринку и выпил.

Таким образом, очевидно, что, когда семантический принцип про­тиворечит синтаксическому принципу, именно семантический принцип будет иногда (но не всегда) определять интерпретацию предложения.

Иногда люди полагаются на правдоподобную семантическую интер­претацию слов в предложении.

Интеграция синтаксиса и семантики

По-видимому, слушатель комбинирует как синтаксическую, так и семантическую информацию в процессе понимания предложения. Таил ер и Марслен-Уилсон³ просили испытуемых попробовать продолжить следу­ющие фрагменты:

1. If you walk too near the runway, landing planes are... (Если вы идете со­всем рядом со взлетно-посадочной полосой, приземляющиеся самолеты...)

¹ См.: Strohner H., Nelson K.E. The young child's development of sentence comprehension: Influence of event probability, nonverbal context, syntactic form, and strategies // Child Development. 1974. 45. P. 567-576.

² См.: Fillenbaum S. On coping with ordered and unordered conjunctive sentences /,/ Journal of Experimental Psychology. 1971. 87. P. 93-98; Fillenbaum S. Pragmatic normali­ zation: Further results for some conjunctive and disjunctive sentences // Journal of Experi­ mental Psychology. 1974. 103. P. 913-921.

³ См.: Tyler R., Marslen-Wilson W. The on-line effects of semantic context on syntactic processing // Journal of Verbal Learning and Verbal Behavior. 1977.16. P. 683-692.

Андерсон Д.Р. [Распознавание речи и понимание языка]

617

2. /f you've been trained a pilot, landing planes...(Если вы выучились на пи­лота, посадка самолетов...)

Фраза landing planes, взятая отдельно, является неоднозначной. Она может означать как «приземляющиеся самолеты», так и «посадка само­летов». Если за фразой следует глагол в форме множественного числа are, она, должно быть, имеет первое значение. Таким образом, синтаксичес­кие ограничения определяют значение неоднозначной фразы. Предше­ствующий контекст во фрагменте 1 совместим с этим значением, тогда как предшествующий контекст во фрагменте 2 — несовместим. Испыту­емым требовалось меньшее время, чтобы продолжить фрагмент 1, что указывает на то, что они использовали и семантику предшествующего контекста, и синтаксис текущей фразы, чтобы разрешать неоднознач­ность фразы landing planes. Когда эти факторы находятся в противоре­чии, страдает понимание испытуемого¹.

Бейтс, Мак-Нью, Мак-Уинни, Девесокви и Смит² рассматривали проблему объединения синтаксиса и семантики в иной парадигме. Они просили испытуемых интерпретировать набор слов типа следующего:

• Chased the dog the eraser. (Преследовал собаку ластик.)

Какое значение вы приписали бы этому набору слов, если бы вам пришлось это сделать? Синтаксическое правило, в соответствии с кото­рым дополнения следуют за глаголами, очевидно, подразумевает, что собаку преследовали, а ластик преследовал. Но семантика предлагает противоположное. Фактически американцы предпочитают подчиняться правилам синтаксиса в речи, но иногда прибегают и к семантической интерпретации — т. е. большинство скажет, что ластик преследовал со­баку, но некоторые скажут, что собака преследовала ластик. С другой стороны, если набор слов такой:

• Chased the eraser the dog. (Преследовала ластик собака),

то слушатели единогласны в интерпретации — а именно, что собака пре^ следовала ластик.

В другой интересной части исследования Бейтс с коллегами срав­нили американцев с итальянцами. Когда синтаксические признаки вхо-

¹ Первоначальный эксперимент Тайлера и Марслен-Уилсона вызвал методологичес­ кую критику Таунсенда и Бевера (см.: Townsend D.J., Bever T.G. Natural units interact during language comprehension // Journal of Verbal Learning and Verbal Behavior. 1982. 28. P. 681-703.) и Коуарта (см.: Cowart W. Reference relations and syntactic processing: Evidence of pronoun's influence on a syntactic decision that affects naming // Indiana University Linguistics Club. 1983.). Ответ на эту критику можно найти в книге Тайлера и Марслен-Уилсона (Marslen-Wilson W.. Tyler L.K. Against modularity // J.L Garfield (Ed.). Modularity in knowledge representation and natural-language understanding. Cambridge, MA: MIT Press, 1987.).

² См.: Bates A., McNew S., MacWhinney В., DevesocviA., Smith S. Functional constraints on sentence processing: A cross-linguistic study // Cognition. 1982. 77. P. 245-299.

618 Тема 18. Экспериментальные исследования мышления

дили в противоречие с семантическими, итальянцы были склонны опи­раться на семантические признаки, тогда как американцы предпочита­ли синтаксические признаки. Наиболее ярко это проявилось в предложе­ниях типа следующего:

• Ластик кусает собаку, или, по-итальянски:

• La gomma morde il cane.

Американцы почти всегда следовали синтаксическим признакам и интерпретировали это предложение так, что ластик производит действие «кусать». Напротив, итальянцы использовали семантические признаки и интерпретировали его как «собака кусает». При этом в итальянском язы­ке, как и в английском, синтаксис построен по схеме «подлежащее — сказуемое — дополнение».

Таким образом, мы видим, что слушатели комбинируют синтакси­ческие и семантические признаки при интерпретации предложения. Кро­ме того, значимость каждого класса признаков варьирует в зависимости от языка. Эти и другие данные показывают, что носители итальянского языка опираются на семантические признаки больше, чем носители анг­лийского языка.

Люди комбинируют синтаксические и семантические признаки при интерпретации предложения.

8. Язык и мышление. Гипотеза лингвистической от­носительности и детерминизма

М. Коул, С. Скрибнер

ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ ОТНОСИТЕЛЬНОСТЬ:

ГИПОТЕЗА УОРФА¹

Американский исследователь языков индейцев Бенджамен Уорф утверждал, что язык — не средство выражения, не «упаковка» мыслей, а скорее форма, определяющая образ наших мыслей. Можно по-разному воспринимать и структурировать мир, и язык, который мы усваиваем в детстве, определяет наш особый способ видения и структурирования мира. Этот взгляд, в течение многих лет оказывавший существенное вли­яние на общественные науки, следующим образом сформулирован Уорфом: «Было установлено, что основа языковой системы любого языка (иными словами, грамматика) не есть просто инструмент для воспроиз­ведения мыслей. Напротив, грамматика сама формирует мысль, являет­ся программой и руководством мыслительной деятельности индивидуу­ма, средством анализа его впечатлений и их синтеза <...> Мы расчленя­ем природу в направлении, подсказанном нашим родным языком. Мы выделяем в мире явлений те или иные категории и типы совсем не пото­му, что они (эти категории и типы) самоочевидны; напротив, мир пред­стает перед нами как калейдоскопический поток впечатлений, который должен быть организован нашим сознанием, а это значит в основном — языковой системой, хранящейся в нашем сознании. Мы расчленяем мир, организуем его в понятия и распределяем значения так, а не иначе, в ос­новном потому, что мы — участники соглашения, предписывающего по­добную систематизацию. Это соглашение имеет силу для определенного речевого коллектива и закреплено в системе моделей нашего языка. Это соглашение, разумеется, никак и никем не сформулировано и лишь под­разумевается, и тем не менее мы — участники этого соглашения; мы вообще не сможем говорить, если только не подпишемся под системати-

¹Коул М., Скрибнер С. Культура и мышление. М.: Прогресс, 1977. С. 55-80.

620 Тема 18. Экспериментальные исследования мышления

зацией и классификацией материала, обусловленной указанным соглаше­нием <...> Мы сталкиваемся, таким образом, с новым принципом отно­сительности, который гласит, что сходные физические явления позволя­ют создать сходную картину вселенной только при сходстве или по край­ней мере при соотносительности языковых систем»¹.

Гипотеза Уорфа об отношении между культурой и познавательны­ми процессами содержит фактически два утверждения, которые лучше рассмотреть отдельно. Первое: группы людей, говорящие на разных язы­ках, по-разному воспринимают и постигают мир. Это утверждение полу­чило название гипотезы лингвистической относительности. Второе ут­верждение выходит за пределы простого предположения о том, что в познавательных процессах существуют различия, связанные с языковы­ми различиями. Утверждается, что язык является причиной этих разли­чий. Эта доктрина лингвистического детерминизма, по существу, озна­чает, что существует односторонняя причинная связь между языком и познавательными процессами.

Эта концепция явно выходит за рамки первоначально заинтересо­вавшего Уорфа вопроса о межкультурных различиях в мышлении и ка­сается одной из фундаментальных проблем психологии. Что первично: язык или понятийное мышление? Эта проблема всегда была и до сих пор остается одной из самых спорных в психологии. Вокруг нее ведутся тео­ретические споры между ведущими генетическими психологами мира. Проблема языка и мышления служит наглядным примером того, как исследование межкультурных различий неизбежно приводит представи­телей общественных наук к рассмотрению тех основных процессов раз­вития психики, которые, как предполагается, протекают одинаково у всех людей во всех культурах.

Крайние формы лингвистической относительности и детерминизма имели бы серьезные последствия не только для исследования человече­ством самого себя, но и для изучения природы, поскольку они наглухо закрывают путь к объективному знанию. Если все наши знания о мире опосредствованы бесконечно изменчивыми избирательными и упорядочи­вающими механизмами языка, то все, что мы воспринимаем и пережива­ем, в некотором смысле произвольно. Оно в таком случае не обязательно связано с внешним миром — оно связано лишь с тем, что в нашей языко­вой группе принято говорить о внешнем мире. Изучение мира ограничи­лось бы только теми явлениями или чертами, которые закодированы в нашем языке, и возможность межкультурного обмена знаниями была бы если не исключена, то, во всяком случае, весьма ограничена.

К счастью, факты, имеющие отношение к гипотеза Уорфа, говорят о том, что влияние языка на восприятие и мышление не столь сильно,

¹ Уорф БЛ. Наука и языкознание // В сб.: Новое в лингвистике. М.: ИЛ, 1960. Вып. I. С. 169-182.

Коул . Скрибнер С., Лингвистическая относительность…

621

как предполагал Уорф. Удобнее всего рассматривать эти данные по тем отдельным аспектам языка, которые, по мнению Уорфа, оказывают вли­яние на познание. Первый аспект касается вопроса о том, каким обра­зом отдельные значащие единицы языка классифицируют мир (словарь или лексика языка). Второй аспект — «способы говорения», или правила комбинирования основных значащих единиц (грамматика языка). Уорф также считал, что эти аспекты языка связаны как с особенностями куль­туры (например, с отношением ко времени, к квантификации и т.д. в той или иной культуре), так и с индивидуальными особенностями (с процес­сами восприятия или мышления у отдельного человека).

Явления культуры, которые могут быть связаны с особенностями языка, чаще всего изучаются антропологами, тогда как поведение индиви­да является прежде всего сферой исследования психологов. Поскольку [на­шей] целью <...> является ознакомление читателя с межкультурными ис­следованиями в психологии, мы предлагаем обзор лишь тех данных, кото­рые относятся к уровню индивидуального поведения. Читатель должен иметь в виду, что обобщения этих фактов не обязательно соответствуют идеям Уорфа об общей природе отдельных аспектов культуры и что мы нисколько не умаляем значения культурологического анализа.

Мы также ограничиваемся рассмотрением лишь проблемы лингви­стической относительности, т.е. положения о том, что группы людей, говорящие на разных языках, по-разному воспринимают мир, и не каса­емся вопроса о языковой детерминации этих различий. Мы считаем, что предположения о причинных связях между языком, восприятием и мыш­лением, о которых идет речь в доктрине лингвистического детерминиз­ма, требуют генетического исследования. Чтобы определить, какой по­знавательный процесс первичен: язык или мышление, следовало бы изу­чить, каким образом изменения в одних процессах (либо языковых, либо мыслительных) влияют на другие. Соответствующих фактических дан­ных пока нет. Существующие межкультурные данные касаются лишь корреляций между этими процессами, но не позволяют изучать причин­ные связи.

Лексика

В работах Уорфа, содержащих богатый антропологический матери­ал, можно найти множество примеров того, что разные языки отличают­ся друг от друга по способу классификации воспринимаемого мира в их словарном запасе. Классическим примером может служить тот факт, что разные языки обладают различным числом слов, обозначающих цвета, и выделяют разные участки цветового спектра. Некоторые ранние иссле­дователи, обратившие внимание на это явление, считали, что люди в традиционных обществах путают обозначения цветов. Когда оказалось,

622