Личность в развивающейся экологической системе

Развивающаяся экологическая система — это система, важнейшим условием сохранения «равновесия» и «гармонии» которой является не застывшее (например, «достигнутое») состояние, а постоянное движение, поиск новых, все более совершенных форм взаимодействия с меняющейся окружающей средой (или со всем окружающим и также меняющимся миром в целом), при этом само «равновесие» предполагает некоторую «несостыковку» составляющих этой системы, примерно так же, как в искусстве «асимметричность» и некоторая «диспропорция» расцениваются как одно из условий красоты и даже одухотворенности художественного творения. Экологическая система вообще может быть только «развивающейся», иначе теряется сам смысл ее существования, и она обречена на стагнацию и исчезновение. «Вечное равновесие — цель, принципиально недостижимая», — отмечает А. В. Хазен (Хазен, 1998. — С. 47).

Поскольку важнейшим условием системности и самой организации (упорядоченности) мира является его иерархичность, то это также позволяет нам говорить о том, что есть какие-то более совершенные (организованные и упорядоченные) образования, а есть — менее организованные социальные и природные образования. Следовательно, самоопределяющийся человек просто вынужден соотносить себя с такими уровнями организации мира (прежде всего социального мира), то есть рефлексировать свои элитарные ориентации.

Само развитие и в природной, и в социальной среде понимается многими авторами как преодоление хаоса, беспорядка. Как пишет М. Элиаде, само сотворение мира рассматривается в различных религиях и в культуре как «преодоление хаоса»,

234

где сам «хаос» понимается как «зло», «змей», которого следует «обезглавить» (Элиаде, 1994. — С. 41). При этом даже развитие самих религий (как и других областей знания) рассматривается как постепенный переход от «аксиом без участия логики», то есть без должной упорядоченности, когда разные природные и общественные процессы имели своих отдельных богов, ко все большему «возрастанию логических построений» и упорядочиванию представлений о мире, когда появился единственный Бог (см.Хазен, 1998. — С. 71).

Пытаясь выделить общие закономерности развития различных экологических систем и всего мира, А. М. Хазен пишет о том, что «принципиальная особенность всех форм жизни — расточительное превышение производства энергии (в обобщенном смысле) над оптимальным минимумом, который был бы при другом строении организмов» (Хазен, 1998. — С. 9). Благодаря такой «расточительности» в развивающейся системе постепенно накапливаются «излишки», своеобразный «мусор», «отходы», которые в экологическом смысле «загрязняют среду». Но при этом «в природе нет неограниченно растущих процессов». «Размножающиеся клетки хаотически, но под контролем условий взаимодействуют между собой, — пишет А. М. Хазен. — Их количество увеличивается. Они меняют окружающую среду. Для них возникают экологические проблемы. Они ограничивают рост и определяют наблюдаемую форму сообществ клеток. Например, формируют стебель листа, его прожилки, структуру поверхностей» (Хазен, 1998. — С. 16).

Проводя некоторые аналогии мира природы с человеческим обществом, А. М. Хазен пишет далее: «...нам кажется, что микроб, крокодил, человек — это самопроизвольный, вопреки законам природы, рост упорядоченности. Но в действительности все наоборот. Это иерархический рост хаоса, ограниченный специфическими внешними и внутренними условиями... и рост, и распад живых структур диктует одно требование — увеличение беспорядка (физики говорят — рост энтропии)... чем больше мусора, тем совершеннее общественный строй.

235

И так во всем, что связано с живыми организмами, их сообществами и взаимодействиями» (там же. — С. 17).

Этот парадоксальный, на первый взгляд, вывод (о «росте мусора» как условии совершенства) А. М. Хазен подкрепляет и таким общеизвестным фактом: «Если сравнивать между собой существующие на Земле формы жизни, то по способности создавать беспорядок — превращать все в мусор — человек превосходит всех. Это создает некое подобие обоснования постулата о центральном месте человека во Вселенной» (там же. — С. 72). Но в том-то и заключается принцип развития, что благодаря появившимся «излишкам», образовавшим некоторый хаос, появляется возможность перейти на новый, более высокий иерархический уровень. Как пишет сам А. М. Хазен, «на каждой ступени иерархии действует в своей, присущей ей форме закон аккумулирования избыточной энергии», когда хаос, порождаемый этими избытками, создает основу для последующего роста и развития системы, которая со временем накапливает новые «избытки» и т. д.

Можно обнаружить многочисленные аналоги этому процессу и в человеческой культуре. Рассуждая о периодичности в смене стилевых ориентаций, выдающийся поэт и теоретик культуры П. Валери говорит: «Всякий классицизм предполагает предшествующую романтику... Сущность классицизма состоит в том, чтобы прийти после. Порядок предполагает некий беспорядок, который им устранен» (цит. по: Петров, 1998. — С. 258).

Ранее (см. главу 18) уже приводились примеры, где уважаемые теоретики культуры (М. М. Бахтин, А. Ф. Лосев), анализируя творчество Рабле, подчеркивали такую особенность гротескного смеха, как высмеивание обанкротившихся ценностей через отождествление их с «низом», «тазом», «испражнениями» (см. Рюмина, 1998. — С. 234—237). Но, как уже отмечалось, различные варианты смеховой культуры как раз и выявляют, обнажают несовершенство существующей реальности, призывая искать пути к чему-то более возвышенному и достойному. Здесь мы фактически опять имеем

236

дело с уже «культурными отбросами», которые требуют своей переработки («аккумулирования избыточной энергии» — по А. В. Хазену) и переводу системы (общества) на более высокий иерархический уровень своего развития...

Если все-таки согласиться с тем, что вышеприведенные рассуждения справедливы и по отношению к человеческому обществу, то возникает очень интересный вопрос: какую роль в понимаемом таким образом процессе общественного развития должна была бы играть элита и псевдоэлита, а также какая роль отводится для традиционно понимаемой массы?

Сравнивая процессы развития обычных живых организмов и человека, А. В. Хазен отмечает: «Законы природы существуют независимо от воли человека. Но законы своего общества человек сам должен выдумать, изобрести, интуитивно подражая природе... Заботиться о том, чтобы беспорядок не навредил человеку, может и должен сам человек» (Хазен, 1998. — С. 18, 45). В человеческом обществе таким «мусором» может быть и неорганизованное свободное время. Еще К. Маркс подметил закономерность: чем лучше развиваются производительные силы общества, тем больше высвобождается свободного времени для развития самих людей (Маркси др., 1984.— С. 103—113). Но проблема заключается в том, что, во-первых, при капитализме свободное время одних классов (эксплуататорских) часто создается за счет ущемления в свободе других классов (пролетариата), а во-вторых, проблема усугубляется тем, что многие люди не знают, как лучше использовать свое время для развития, и в итоге растранжиривают его понапрасну.

Особенно остро проблема бессмысленной траты свободного времени (как главного условия развития личности — по К. Марксу) встала в период господства «массовой культуры», когда человеку предлагаются уже готовые «образцы» траты своего свободного времени. Получается, что не сам человек является субъектом своего самоопределения и развития, а

237

кто-то другой (законодатель мод, общественный манипулятор) определяет, как и зачем ему тратить свое самое главное богатство — свободное время. Эта ситуация чем-то напоминает ситуацию в армии, где любят повторять: «У солдата не должно быть личного, то есть свободного времени. Личное время — это «лишнее» время»... Но в армии многие солдаты хотя бы осознают, что их ущемляют в самом главном — в праве распоряжаться своим временем, тогда как в «свободном» гражданском обществе многие люди, завороженные очаровательной рекламой, даже не догадываются о том, что, ориентируясь на уже готовые «образцы» счастья, сами обворовывают себя...

Если Э. Фромм писал в своих работах об «отчуждении человека от труда, от своего дела», когда человек вынужден заниматься незначимым для себя делом, то в данном случае можно говорить об «отчуждении человека от своего свободного времени», то есть о снижении своих возможностей для подлинного развития. И тогда получается, что контролируемая рекламой (СМИ) трата большинством людей своего свободного времени, все-таки создает в обществе определенный «порядок» (люди тратят свое время «как положено»), но все это дезорганизует саму возможность подлинного (свободного) личностного самоопределения таких людей. Если большинство людей реализуют почти одинаковый жизненный сценарий, то они фактически теряют свою индивидуальность, и вместо самобытных личностей образуется та самая (почти однородная) «масса», которая сама по себе превращается в «мусор», то есть в существ, лишенные своей индивидуальности, а значит, и своей совести. В итоге возникает ситуация, когда простое «количество» (однородная масса) еще не перешло в свое «новое качество» (в сообщество свободных и неповторимых личностей).

По мере своего распространения такая «масса» даже начинает угрожать окружающей среде, так как снижает степень разнообразия и иерархичности мира, когда легче распознаются прекрасное и уродливое, добро и зло и т. п., когда

238

человек легче осознает свое несовершенство и знает, к чему стремиться. Если же ценности «массы» становятся тотальными, то есть социальный мир перестает быть сообществом подлинных индивидуальностей, между которыми существовали бы сложные взаимоотношения, то именно здесь наступает настоящий хаос — хаос однородных «элементов», связанных друг с другом лишь формальными, личностно незначимыми, неглубокими связями. Основная же проблема заключается в том, чтобы не допустить полного контроля «массовой культуры» над всеми людьми и хотя бы каким-то людям подсказать, как использовать свое время для полноценного (свободного) развития.

Но, как это ни парадоксально, слишком большое количество «свободных членов» социальной системы также могут дезорганизовать общественную жизнь, особенно в ситуациях, когда представление о «свободе» одних людей вступает в явное противоречие с представлениями о «свободе» других людей. Такая ситуация приводит систему не только к хаосу, но и к риску самоуничтожения. Видимо, уровень подлинной свободы для всех (или для большинства) членов общества еще должен быть выстрадан, а сама общественная система еще должна «созреть» для такой «роскоши». Получается, что в условиях незрелой социальной системы избыток свободных, творческих членов сам может рассматриваться как своеобразный «мусор», на который система (в лице массы или олицетворяющий ценности массы псевдоэлиты) реагирует своими санкциями в отношении своих членов, осмелившихся в своем стремлении к свободе нарушить «экологическое равновесие». И тогда таким творческим людям (с подлинными элитарными ориентациями) приходится до поры до времени скрывать свои стремления и вести как бы «двойную» жизнь: одну, видимую жизнь — для пристально наблюдающей за ними массы и псевдоэлиты (чтобы «не высовывались!», чтобы «были как все!»), а другую, истинную, но скрытную жизнь — для самих себя, а также для того же общественного развития.

239

Мы предполагаем, что в человеческом обществе именно элита (подлинная элита) берет на себя основную ответственность за то, чтобы превращать неизбежный и даже необходимый «культурный мусор» в условие для последующего общественного развития. Таким образом, получается, что именно элита (подлинная элита) должна осознавать и переживать (через свои неизбежные страдания, на которые способна только она) неизбежность накопления в обществе социальных, экономических и прочих проблем («отбросов»), которые ей надо как-то упорядочить (переработать, «аккумулировать» энергетический запас этого «мусора») и перевести общественную, а значит, и экологическую систему (систему ноосферы) на новый иерархический уровень своего развития.

В каком-то смысле можно сказать, что главным принципом реализации такой своей миссии для подлинной элиты могли бы стать несколько грубые, но откровенные и точные слова: «Говно и слезы... и действие, и непонятная для самодовольного обывателя особая радость творчества, когда из всего этого — из «культурного навоза» — вырастают новые розы... А затем, когда прекрасные розы вновь начнут увядать, то есть превращаться в мусор из-за частого употребления («культурного опошления»), все опять повторяется сначала, но уже на следующей «спирали» своего развития...». При этом сама элита также может участвовать в «производстве» этого «мусора», но помня о том, что «во всем должна быть мера». Основным же производителем «культурного мусора» является масса, действующая часто неосознанно, движимая общественными законами своего функционирования, а также иногда вдохновляемая и организуемая «псевдоэлитой». Видимо, не случайно в различных престижных заведениях и организациях наиболее «яркие» и «эффектные» псевдоэлитарные «тусовки» часто организуются на лестничных клетках, в коридорах, туалетах, курилках, то есть поближе к «мусору», но при этом представители таких «тусовок» всем своим видом демонстрируют особую изысканность и

240

аристократизм (престижные интонации, «утонченные» разговоры, пресловутый оттопыренный пальчик с сигаретой и т. п.).

Люди массы и тем более представители псевдоэлиты, конечно же, хотят участвовать в культурно-историческом процессе, но они не способны, во-первых, понять и увидеть производимый собой «мусор», а во-вторых, даже если кто-то и понимает, что «мусорит», то он не захочет «марать свои чистые руки об этот «мусор». И в итоге разбираться с реальными проблемами, то есть «чистить», перерабатывать (стыдливо и мучительно переосмысливать) этот «мусор», должна именно элита. При определенных условиях настоящая элита может даже организовать массы на совместное решение этих проблем. Но самая сложная работа, когда требуется сделать первый шаг к осознанию проблемы, которую наслаждающееся жизнью большинство и не воспринимает как проблему, все равно придется сделать ей, подлинной элите.

При этом ни масса, ни псевдоэлита ни в коем случае не должны быть осуждены за свое непонимание более глобальных, то есть надвременных и надситуативных общественных процессов. Просто с экологической точки зрения у каждой социально-профессиональной группы своя культурная (или экологическая) миссия, то есть каждая группа приносит «свою» специфическую пользу. Свою особую роль играет каждый человек, даже воспринимаемый на уровне общественного сознания как полное «ничтожество». Как писал Б. Шоу, «природа никогда не ошибается, если она порождает дурака, значит, она этого хочет» (см. В поисках смысла, 1998. — С. 33).

Другое дело, что для каких-то конкретных людей было бы приятнее ощущать, что они хоть как-то сопричастны к осознанному переходу общества на более высокий уровень развития, а для кого-то приятнее было бы держаться от этого подальше (как все «нормальные» люди, которые «знают свое место»). Чтобы каждый человек чувствовал

241

свою значимость, важно признать и право соответствующих социально-профессиональных групп на эмоционально-эстетическое оформление своей значимости и даже своего особого места в мире. Но если кто-то захочет перейти в другую группу и быть ближе к действительно решающим процессам развития, то он должен понимать, что часто такой переход будет для него сопряжен с определенными жертвами, самая страшная из которых — осуждение и непонимание со стороны своих недавних («таких веселых» и «благополучных») социально-профессиональных «тусовок».

Трудно представить ситуацию, когда все люди (человечество) в едином порыве решат свои проблемы. Например, П. Шарден считает, что один из важнейших векторов развития человечества — это переход от «элементарной гоминизации, достигающей своей наивысшей точки в каждом индивиде», к «коллективной гоминизации — гоминизации всего человеческого вида». Но при этом П. Шарден оговаривает, что при появлении такой «коллективной гоминизации» («конвергентного универсума»), «универсальный центр объединения» никоим образом не возникает из слияния и смешения элементарных центров, которые он объединяет, а должен рассматриваться как предсуществующий и трансцендентный» (Шарден, 1987. — С. 232—235). При всей привлекательности такой перспективы развития человечества, все равно трудно себе представить, что вдруг не станет людей, которые лишь в «гордом одиночестве» будут осознавать и переживать реальные общественные и экологические проблемы, трудно представить, что не останется людей, непонятных ни для «конвергентного универсума», ни для «универсального центра»...

Возникает даже парадоксальная ситуация: получается, что люди не должны все поголовно быть самыми умными и достойными, иначе наступит настоящий хаос, с которым не разберется никакая «элита». Человеческое общество, особенно основанное на уважении к личности, по сути своей

242

должно быть неодинаковым. Правда, как уже отмечалось ранее (см. главу 13), у всех людей должны быть равные возможности для реализации своих прав, но сама реализация также связана с особенностями конкретных людей, которые по своим способностям различаются. В этой связи А. Менегетти пишет даже, что реально люди неравны и перед законом: «Первое фундаментальное оскорбление, которое закон наносит человеческому интеллекту, заключается в утверждении: «Перед законом все равны». Это истинно для закона, но не для жизни. В жизни все мы различны; жизнь есть результат непрерывной гениальности, которая может позволить себе роскошь создавать всех людей непохожими друг на друга и по-своему заботиться о каждом... личности удается выжить благодаря проницательности ума, выходящей за рамки закона» (Менегетти, 1996. — С. 13).

Но тогда это означает, что необходимо даже поощрять человека не только стремиться к мировоззренческим высотам, но и поощрять его становится обычным «нормальным человеком», демонстрируя ему «выгоды» и такой позиции. С психолого-педагогической точки зрения важно при этом обеспечить «полную ориентировку» в возможных вариантах поиска смыслов жизни и построения своего счастья, чтобы дать человеку возможность выбрать (а в ходе жизни и постоянно уточнять) тот вариант, который в наибольшей степени позволит реализовать ему собственное представление о достоинстве. Но для человека, стремящегося по-настоящему реализовать себя как личность, для человека, который избрал для себя образцы бескорыстного общественно полезного творческого труда, соблазн стать «нормальным благополучным человеком» был бы самым важным испытанием.

Да здравствует разнообразие довольных собой «Хомо сапиенсов»!.. И зачем при этом становиться какими-то там странными и чем-то недовольными «рыцарями-одиночками», какими-то там «донкихотами несчастными»?

243