Различные уровни проявления элитарности

Если попытаться условно обозначить основные этапы видоизменения элитарности в обществе, то получается примерно следующее.

1. Начать анализ лучше с биологических основ элитарности. В мире животных на межвидовом уровне иерархические отношения во многом определяются реальной физической силой представителей тех или иных видов, отработанных в ходе длительной эволюции, которая и обеспечивает определенную «гармонию» природного мира и создает целые иерархически взаимосвязанные «экосистемы». На внутривидовом уровне отношения превосходства и подчинения складываются на основе реальной физической силы (а также агрессивности, инициативности) конкретных особей и главное — закрепленными на уровне врожденных биологических программ правилами поведения и взаимоотношения между особями в тех или иных ситуациях (во время совместной охоты, при спаривании, на отдыхе...). Биологический уровень элитарности сильно ограничивает возможности самовыражения и творчества особей, но являет собой очень «экологичный» и даже по-своему «гармоничный» вариант взаимоотношений.

2. В первобытном человеческом обществе элитарность также во многом определялась реальной силой членов племени (или общины), но все большую роль начинали играть

184

уровень развития интеллекта, определенные заслуги человека перед сородичами, сложившиеся социальные отношения, а также уровень специфически понимаемой порядочности и достоинства конкретных людей. При этом все большую роль начинало играть отношение к моральным нормам данного сообщества, которые во многом определялись начинавшими складываться верованиями и преданиями (отсюда — власть шамана в первобытном обществе). По сравнению с миром животных возможности для самовыражения (для проявления своей субъектности) значительно возросли, а само развитие элитарности приобрело более динамичный характер, поскольку уже не было закреплено врожденными программами. При этом усилился и творческий характер проявления элитарных ориентаций, а следовательно, возникло больше «непредвиденных» ситуаций (своеобразных нарушений установленных правил), что, в свою очередь, привело и к более жестоким формам выяснения отношений (вплоть до ритуального людоедства).

3. В рабовладельческих государствах стали возможными разные основания для развития элитарности. В тоталитарных рабовладельческих системах (Древний Египет, Вавилон, Персия) основой для элитного превосходства было как владение рабами, так и наследственное право на власть. Кроме того, важную роль играли в древних иерархических системах служители различных религиозных культов (жрецы).

В ранних демократических системах (Древняя Греция, Древний Рим) власть опиралась на избирательное право, то есть на мнение народа (большинства свободных граждан). При этом мнения рабов (большинства народа) в расчет не принимались... Кроме того, существенными основаниями для элитного превосходства постепенно становилось имущественное неравенство (владение рабами), а также определенные таланты (в риторике, философии, военном искусстве и определенные спортивные достижения).

По сравнению с элитарностью в мире животных и в первобытном человеческом обществе значительно возросла

185

возможность для самовыражения (например, благодаря усилившемуся разделению труда человек уже мог выбирать сферу приложения своих сил и соответствующего самоутверждения в обществе). Но одновременно возросла и степень неопределенности при выделении более и менее «достойных» людей, что повысило вероятность нарушения устоявшихся правил и нередко приводило к коварству и жестокости на пути к элитному превосходству (борьба за власть, за известность и признание: чего только стоит «слава Герострата»...). И хотя уже в рабовладельческих государствах стали появляться первые правовые системы, но реально единое право работало лишь для массы (народа), а для элиты и их приближенных было иное, неписаное «право».

4. В эпоху феодализма все большую роль в стремлении к элитарному превосходству стал приобретать религиозно-культовый фактор (авторитет церкви в обществе был практически непререкаемым). Но постепенно на первый план стало выходить так называемое «наследственное право», освященное в большинстве случаев той же церковью (как право «наместника Бога на земле»). На более поздних этапах развития феодализма все большее значение стало приобретать имущественное неравенство (не только обладание финансами, но и частная собственность на появляющиеся мануфактуры, на различные средства производства). При этом больше возросла степень неопределенности в нормах взаимоотношений людей (проблема разных морально-правовых систем, для массы и для элиты и т. п.). Опять же, с одной стороны, стало сложнее определять, кого считать более достойным, а кого — менее, но, с другой стороны, возросла степень творческого самовыражения человека и нахождения для себя наиболее приемлемого варианта утверждения своего превосходства над другими или утверждение своих талантов и достоинств без ущемления самолюбия других людей (в более благородных случаях).

5. При капитализме основой для элитного превосходства, несомненно, стало имущественное неравенство. Естественно,

186

сохранили свою роль и иные основания для такого превосходства (и физическая сила, и религиозность, и наследственные права и др.), но именно владение капиталами или недвижимостью стало главным «мерилом» человека. Знаменитое «Сколько ты стоишь?» — это реальность. Но именно при капитализме активизировался поиск иных оснований для выделения более достойных человеческих ориентаций. Причем этот поиск был настолько активным, что нередко приводил к серьезным социально-политическим потрясениям (революциям, переворотам, войнам...). Именно при капитализме основания для выделения более и менее элитных людей стали наименее четкими, что еще больше расширило возможность для самоопределяющейся личности как для выделения своего элитарного идеала, так и для стремления к нему. Но остается вопрос: все ли люди реализуют эту возможность?

При капитализме приобрело особую значимость избирательное право, когда власть избирается и осуществляется «от имени народа». В отличие от древних демократий в голосовании участвуют не только «свободные граждане», а уже подавляющее большинство населения (за исключением детей, душевнобольных и др.). Но здесь возникает и другая проблема: способен ли каждый человек реально оценить избираемых кандидатов и вообще разобраться в обсуждаемом на референдуме вопросе? К сожалению, далеко не все голосуют осознанно, поскольку именно при капитализме появились великолепно работающие технологии (то, что называют, современные средства массовой информации, особенно электронные) по формированию общественного мнения и манипуляцией над общественным сознанием.

Особенностью капиталистического способа утверждения элитного превосходства является, с одной стороны, еще большая неопределенность при определении «самых достойных» (элиты), а с другой стороны, целая система советчиков-подсказчиков (манипуляторов) массой, которой через «референдум» предлагается выбрать уже заранее определенного лидера,

187

кумира и даже очередную эстрадную или театральную «звезду».

Видимо, прав был К. Маркс, когда говорил, что развившееся производство стало постепенно высвобождать свободное время самых разных людей (сначала — у элиты, позже — даже у простых работников) для размышлений над «непрагматичными» вопросами, связанными не с добыванием хлеба насущного (как в предшествующие эпохи), а со смыслом своего существования, с проблемами справедливости и т. п. В частности, можно сказать, что только человек, хотя бы частично освободившийся от повседневных забот, может серьезно задумываться и над «запретными» ранее вопросами, например, над вопросом об основаниях превосходства одних людьми над другими...

6. Некая другая, более совершенная, чем капиталистическая система общественных отношений. Например, если опираться на логику К. Маркса и В. И. Ленина, то следующими общественными формациями должны стать сначала социалистическая (как переходная), а затем и коммунистическая. Поскольку классиками марксизма предполагалось, что переход к этим формациям возможен лишь при изменении самого человека (большинства людей) в сторону их большей «гармоничности» и «разносторонности», то есть сопричастности ко всем разнообразным общественным процессам, то можно предположить, что возможности самовыражения и творчества при построении элитарных идеалов и стремлении к ним еще больше возрастут.

Примечательно, что В. И. Ленин в своей работе «Государство и революция» отмечал, что по своим конечным целям большевики близки к анархистам, которые стремились к уничтожению государства, препятствующего максимально свободному проявлению личности. Но в своей полемике с анархистами К. Маркс, а затем и В. И. Ленин говорили лишь о том, что сразу от государства отказываться нельзя, поскольку для этого должны созреть условия (прежде всего изменится

188

сам человек, чтобы он еще смог распорядиться предоставленной ему свободой-анархией) (см. Ленин, 1946)...

Таким образом, можно обозначить общую тенденцию в развитии элитарности как феномена общественной жизни: это — все большее возрастание возможностей конкретного субъекта для выбора и реализации своего элитарного идеала. Но это означает, что тогда очень сложно однозначно определить, что есть более достойное и что менее достойное. Это сложно определить применительно к конкретному человеку (в этом определенную помощь могут оказать и психологи-консультанты), но еще сложнее определить критерии элитарности в более широком (обобщенном) плане, то есть определить элитарность «вообще». Иными словами, раньше этот вопрос решался проще...

У конкретного социального субъекта (у конкретного человека или у определенных социально-профессиональных групп) нередко различные уровни и основания для построения элитарных взаимоотношений могут сосуществовать и необычным образом переплетаться. Каждый раз субъект деятельности (и, соответственно, субъект самоопределения) по-разному осознает в качестве значимых для себя факторы и условия элитарности, выбирает их и реализует в своем стремлении стать лучше (как это он сам себе представляет сообразно уровню своего развития). Например, человек может ограничиться только «силовым» представлением об элитарном (по принципу «Лучше всех значит, сильнее всех!») или представлением об элитном как о законопослушном, добропорядочном...

Примечательно, что нередко условия и факторы элитарности более ранних и примитивных уровней вполне вписываются в деятельность (и в профессиональное самоопределение) вполне образованных людей. Если еще раз обратиться к аналогиям из мира животных, в частности к уже упоминавшемуся ранее стремлению приближенных вожака («шестерок») жестоко добивать поверженного недавнего соперника их вожака-доминанта, то сами этологи объясняют

189

это следующим образом: «...в неагрессивной по природе особи любого вида животных при длительном ее подавлении агрессивность ни на кого не переадресуется. Адресат агрессивности ясен — угнетатель, но особь не решается хоть как-то проявить ее в отношении адресата. Когда тот погибает, не только исчезает страх, но и снимается запрет причинить боль живому. И накопившаяся агрессивность изливается на адресата законного, но не живого. Заметьте, что люди, «пинающие мертвого льва», обычно довольно хорошие. Дно в этом не участвует. И как раз наоборот, именно дно и очень плохие люди травят, мучают и казнят низложенного живого правителя» (см. Дольник, 1994. — С. 152).

Но не действуют ли подобным образом и высокообразованные интеллектуалы, которые никак не могут насытиться «пинанием» несчастной поверженной страны и компартии, что и по сей день считается довольно «элитным» способом самоутверждения?.. Не является ли все это еще одним проявлением «психологического закона духовного единства толпы», выделенного еще Г. Лебоном (1995. — С. 161—162), только уже на уровне людей, считающих себя «лучшими представителями духовной элиты»?..

Таким образом, можно сделать вывод о том, что различные уровни рассмотрения элитарности сильно взаимосвязаны, взаимопроникают друг в друга и включают в себя особые психологические моменты, связанные с выбором субъектом самоопределения путей, условий и факторов, которые способствуют достижению специфически понимаемого этим субъектом элитарного идеала.

И тогда можно уточнить психологическую проблему, нередко возникающую (но редко осознаваемую) в практике профконсультирования: что избрать конкретному самоопределяющемуся человеку в качестве отправной точки для самоулучшения, для соотнесения успешности своей жизни с некоторым эталоном, то есть что и как может быть определено как «мой элитарный идеал»? Если с точки зрения массы элита — это то, что признается в качестве «наилучшего» подавляющим

190

большинством людей, то насколько сможет данный конкретный человек (например, консультируемый) рискнуть и взять за основания для построения своего идеала то что не воспринимается (или не понимается, осуждается) остальной массой? Таким образом, проблема выделения своего элитарного идеала — это не только чисто интеллектуальная проблема, но и проблема морально-волевая. Более подробно все это еще будет рассмотрено в других главах и разделах книги.