Основные характеристики «культуры полезности» и «культуры достоинства» (по а. Г. Асмолову и др.)

Главная мысль этого раздела — унизительность для человека становиться «просчитываемым» объектом, который теряет главное свое человеческое преимущество — способность быть самим собой, что и лежит в основе его подлинной субъектности. Идея «просчета» и оценивания личности вступает в глубокое противоречие с идеей «уникальности», «самобытности», «неповторимости» личности. Но с помощью «просчета» личности можно оценить ее «полезность» применительно к какому-то делу, а также «пользу» человека для общества... Противопоставляя культуре полезности культуру достоинства, А. Г. Асмолов и М. С. Нырова пишут, что для культуры полезности характерен «культ всевидящего и всезнающего центра, задающего жизни планомерное и стабильное течение». «Культура полезности — это всегда спектакль с финалом, — пишут они далее. — Жизнь же — драма без финала, и культура достоинства тоже... Потому-то и невозможно оценить другого человека в культуре достоинства, где нет готовых ответов на вопросы, где возможны разные ответы на один и тот же вопрос и где никто не знает, как надо...» (Асмолов, Нырова, 1993. — С. 7—8).

Но проблема в том, что далеко не все люди стремятся соприкоснуться с культурой достоинства, ведь намного проще, когда твоя жизнь протекает «планомерно» и «стабильно» и есть кто-то («всевидящий и всезнающий центр»), который готов за тебя принять важное решение и понести ответственность, если что не так... И нельзя упрекать людей за то, что они выбирают именно такой вариант своего счастья.

Более того, можно предположить, что большинство людей и не смогут ориентироваться на идеалы достоинства, ведь важнейшей операциональной характеристикой достоинства является феномен «просто так». «Есть такой детский мультфильм, — пишут А. Г. Асмолов и М. С. Нырова. — Культура достоинства начинается тогда, когда один зверек или человек, подходя к другому, протягивает ему цветок или любовь... — ни за что, просто так!.. Культура достоинства — изначально

126

диалогичная, неадаптивная культура, культура с установкой на понимание. Если в культурах полезности нас оценивают и судят, то в культурах достоинства — понимают и прощают...» (Асмолов, Нырова, 1993. — С. 10). Примерно о том же пишет известный отечественный драматург В. Розов, размышляя об особенностях русской души: «...русский человек в принципе не хищник. Хотя сейчас появилось хищников много. Но их и называют «новыми русскими». Русский человек не хищник. Ему нужен достаток. Есть у него достаток, он доволен. Если есть у него достаток, то подойдет к нему кто-нибудь и скажет: вот тебе тысячу баксов — как сейчас говорят, — пойди сделай то-то и то-то». А он — русский человек — в ответ: «Ты знаешь, я удить рыбу собрался, я пойду рыбу ловить». Это и есть русский дух... А «новый русский» — он не пойдет рыбу ловить, а пойдет за баксами, которые ему не очень нужны, но пойдет» (Розов, 1996. — С. 6).

«Новый русский» не способен поступить «просто так», он обязательно «просчитывает» все свои ходы и действует по принципу «потому что...», а в итоге — его самого легко «просчитать» и «спрогнозировать», то есть он во многом теряет свою подлинную субъектность. И даже тогда, тогда «новый русский» (или мафиози) «гуляет» на «широкую ногу», то есть вроде бы «бессмысленно» транжирит огромные деньги, то и здесь он поступает согласно стереотипу «красивой жизни», то есть даже в «загуле» он не столько реализует себя, сколько действует так, «как положено» действовать в таких случаях и как действуют все подобные ему существа.

Как это ни парадоксально, но для стабильности и планомерности общественной жизни больше «пользы» от «новых русских», от бандитов, проституток, мошенников, а также от массы обывателей и т. п., чем от действительно творческих людей, способных что-то делать «просто так», то есть максимально реализовывать свое достоинство и право выбора, то есть свое право быть субъектом. Ведь не случайно известный психотерапевт А. Менегетти написал: «Не удивляйтесь, если я скажу, что в социальную структуру входит и преступник.

127

Преступность — тоже одна из опорных точек системы. Попробуйте устранить вора из нашего общества...» (Менегетти, 1996. — С. 30).

Мы даже рискнем предположить, что соотношение в обществе людей, ориентированных на «полезность», то есть предсказуемых и «просчитываемых», в целом должно быть больше, чем подлинных субъектов своей жизнедеятельности. Иначе общество просто потеряет стабильность. Быть может, именно поэтому отношение к «предсказуемому» и «просчитываемому» преступнику или обывателю более терпимое, чем к человеку-революционеру, который осмеливается быть подлинным субъектом, да еще не имея с этого никаких «дивидендов», а «просто так!», понимаешь... Интересным подтверждением этому могут служить московские заборы в периоды обострения идеологического противостояния, когда лозунги оппозиции, пусть даже несколько грубоватые и примитивные, но все-таки призывающие к соблюдению норм социальной справедливости, быстро замазывались, тогда как рядом красующиеся матерные ругательства обычных хулиганов оставались нетронутыми...

На самом деле ситуация не так безнадежна. Даже у самого последнего обывателя есть хоть какие-то проявления настоящей субъектности, пусть даже не в основной работе, пусть об этом мало кто знает, но без которых человек вообще перестает быть человеком. Например, на работе, в общественных местах, с друзьями и родственниками человек ведет себя так, как «положено», без каких-либо проявлений субъектности, но наедине с собой он — поэт, он — герой, он — мыслитель... И именно это дает человеку возможность не «продавать» свой труд на работе целиком, а также возможность оставаться хоть в чем-то «не просчитанным»... Но одновременно это создает возможность оправдывать себя в случае сделки с совестью, что выражается примерно в следующей позиции: «Ведь я не всего себя целиком продал, ведь что-то во мне еще сохранилось хорошее. Значит, не так все и страшно...». Особенно большие мастера в таких самооправданиях люди образованные, с гибким и даже

128

изворотливым интеллектом, склонные с рефлексии... А может, и к псевдорефлексии или к недорефлексии...