15. «Рыночная личность» как психологическая реальность (по э. Фромму) Сущность и основные характеристики «рыночной личности»

Для начала есть смысл обратиться к культурно-историческим корням возникновения «рыночных ориентаций». Как известно, отношения обмена возникли почти одновременно с возникновением общения, где обмен товарами или деньгами — лишь одна из разновидностей того, что называют «человеческими отношениями». При этом сам обмен не может быть абсолютно эквивалентным: каждая из сторон, участвующих в обмене, получает свою определенную выгоду. Но часто бывает и так, что кто-то получает большую выгоду, а кто-то меньшую (в крайних выражениях это называется «воровством», «обманом» или «предприимчивостью»...). Интересно, что элементы обмана и воровства отмечаются даже у некоторых животных.

138

Известный этолог В. Р. Дольник пишет: «...программа воровства есть у многих видов животных. В трудных условиях она помогает выжить, особенно если животное находится на дне иерархической пирамиды в группе и его к пище не подпускают более сильные сородичи. У сытого же животного она проявляется в форме игры» (Дольник, 1994. — С. 54).

В человеческом обществе отношения обмена существовали всегда, но отношения к обмену и продаже менялось исторически (и, вероятно, еще не раз будет меняться). Например, в раннем христианстве ростовщиков и торговцев осуждали и не пускали в храмы, а выражение «продать за 30 сребреников» стало символом презрения к рынку, где продаются даже святыни. Но уже в эпоху Реформации (протестантской этики, ставшей основой современной европейско-американской культуры) рыночные отношения почти обожествляются.

Анализируя культурно-исторические корни изменения отношения к рыночным ценностям, Л. Г. Ионин пишет, что для протестантизма «именно мирская жизнь становится священной», «работник ощущает свою роль не как отчужденную по отношению к собственной личности, извне навязанную категорию, а как «призвание сверху» от Бога, и ее, этой роли, максимально усердное исполнение — как священный долг». Далее он отмечает, что «главная идея капитализма — это представления о профессиональном долге (Berufspflicht). «Идеал Америки — кредитоспособный добропорядочный человек, долг которого — рассматривать приумножение своего капитала как самоцель, — этим определяется весь уклад жизни современного «цивилизованного» человека... Зарабатывание денег — это моя добродетель и источник моей гордости и уважения ко мне со стороны граждан», — пишет Л. Г. Ионин (см. Ионин, 1995. — С. 55—59).

Но коль скоро зарабатывание денег, рыночная ориентация становится главной общественной (и даже религиозной) ценностью, то получается, что сами по себе деньги перекрывают любую другую святыню. Из этого логически следует,

139

что в каких-то ситуациях могут быть измерены в деньгах и личность, и совесть, и достоинство... Сам факт распространенности в цивилизованном обществе вопроса «Сколько ты стоишь?» — это реальность, с которой приходится считаться, если мы действительно хотим понять специфику данной культурно-исторической ситуации, а также понять, что движет большинством людей в их стремлении к счастью.

Рассматривая различные типы ориентации, Э. Фромм достаточно подробно анализирует именно «рыночную ориентацию». Общая схема его рассуждений примерно следующая. Полноценная («неотчужденная») личность находит в деятельности личностный смысл для себя, она как бы слитна с деятельностью, что позволяет ей выступать субъектом по отношению к своей работе и ко всей жизни. Неполноценная личность с «отчужденным характером» выполняет свою работу скорее по необходимости, она и ее деятельность разъединены, «отчуждены друг от друга». В итоге человек не может воплотить себя в своей деятельности и, как правило, страдает...

А вот некоторые более конкретные характеристики «рыночной личности» по Э. Фромму: «Рыночное понятие ценности, превосходство меновой стоимости над полезной привело к сходному понятию ценности в отношении людей и, в частности, в отношении человека к самому себе... Человек заботится не о своей жизни и счастье, а о том, чтобы стать ходким товаром... Поскольку человек не может жить, сомневаясь в своей идентичности, он должен при рыночной ориентации черпать чувство идентичности не в самом себе и в своих силах, а в мнении других о себе... Такая ситуация ставит его в полную зависимость от того, как другие воспринимают его, и вынуждает придерживаться роли, однажды уже принесшей ему успех. Раз я и мои силы отделены друг от друга, то, конечно, мое Я определяется ценой, какую за меня дали» (Фромм, 1992. — С. 75—76).

Э. Фромм рассуждает и о том, какое влияние такая ориентация оказывает на современное образование: «...цель

140

обучения состоит в том, чтобы накопить как можно больше информации, главным образом полезной для целей рынка. Студентам положено изучить столь многое, что у них едва ли остается время и силы думать. Не интерес к изучаемым предметам или к познанию и постижению как таковым, а знание того, что повышает меновую стоимость, — вот побудительный мотив получения более широкого образования» (там же. — С. 78—79).

Но если согласиться с такими целями образования, то тогда следовало бы отказаться от взглядов многих ведущих философов, педагогов и психологов на сущность образования. Например, известный русский педагог С. И. Гессен считал, что «первая задача учителя — в классе, в аудитории, в лаборатории — это мыслить научно, применять метод как живое орудие мысли» и что «никакие книги не могут дать того, что может дать хорошая школа» (Гессен, 1995. — С. 250—251). Куда уж здесь до прагматически ориентированного, дозированного «рыночного» образования! Психолог В. П. Зинченко считает, что «школа должна учить мыслить, в том числе мыслить о смысле», и что только так можно постепенно преодолевать «технократическое мышление», для которого характерны отсутствие души, неспособность к рефлексии и взгляд на человека как на «обучаемый программируемый компонент системы, как на объект самых разнообразных манипуляций, а не как на личность» (Зинченко, 1995. — С. 17—21). Но парадоксальность ситуации в том, что «рыночная личность» — это реальность, а красивые высказывания известных педагогов и философов — это скорее пожелания и декларации...

Продолжая дальше характеризовать личность с «рыночной ориентацией», Э. Фромм выделяет такую ее черту, как «изменчивость установок», и отмечает, что она как раз и «составляет единственное перманентное свойство такой ориентации». Далее Э. Фромм пишет: «При этой ориентации развиваются те свойства, которые можно пустить на продажу. Доминирует не какая-то одна частная установка, а пустота,

141

которую можно скорейшим образом наполнить желаемым свойством» (Фромм, 1992. — С. 79). Парадоксальность этой характеристики в том, что в зависимости от конъюнктуры «рынка личностей» человек может быстро сориентироваться и приобрести такие качества, как респектабельность, хорошее здоровье (или хотя бы его видимость), доброта, оптимистичность, эрудиция, патриотизм и т. п. Но, к сожалению, все это лишь до того момента, когда конъюнктура рынка опять изменится...

«Личность-пустота», описанная Э. Фроммом, способна на определенные достижения и даже на поступки, но она не способна на главное, что определяет полноценного человека, — она не способна на постоянное нравственное напряжение, не способна на «длящийся поступок» (по М. Мамардашвили), который и обеспечивает длительную внутреннюю работу с ценностями и смыслами, личностный рост и «самостроительство».