Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || slavaaa@yandex.ru || yanko_slava@yahoo.com || http://yanko.lib.ru

эквивалентность установлена (/кошка/ џ «кошка»), никто уже не может с ней не считаться, если желает полноценно пользоваться системой языка; именно в этом смысле и говорили, поправляя Соссюра, что языковой знак не произволен1; возможности пользователей системы резко ограничены общим законом, их свобода проявляется в комбинировании, но не в изобретении. В системе Моды, напротив, знак (относительно) произволен: он вырабатывается каждый год, причем не массой своих пользователей (соответствующей «массе говорящих», которая создает язык), а узкой инстанцией fashion-group или даже, в случае Моды-описания, редакцией журнала2; разумеется, как и любой знак, создаваемый внутри так называемой массовой культуры, знак Моды помещается как бы на пересечении индивидуального (или олигархического) замысла и коллективного образа, он одновременно и навязан и востребован. Но тем не менее в структурном отношении знак Моды произволен: он не является результатом ни последовательной эволюции (не обусловлен никакой «генерацией»), ни коллективного консенсуса; он рождается каждый год внезапно и целиком, властным декретом (в нынешнем году набивные ткани будут побеждать на скачках) ; произвольность знака Моды проявляется именно в том, что он неподвластен

1E.Benveniste, «Nature du signe linguistique», Prb. de ling, gêné., 1966.

2Редакция разрабатывает основные темы Моды посредством принадлежащих ей знаков.

250

времени — Мода меняется, а не развивается, ее лексикон каждый год составляется заново, словно в языке, который сохранял бы все время одну систему, но резко и регулярно менял «мелкую монету» своих слов. Кроме того, у системы языка и системы Моды неодинаковые наказания за нарушение: отступив от системы языка, можно потерпеть неудачу в коммуникации, понести непосредственно-практическое наказание; а нарушить закон (сегодняшний) Моды - значит не столько сорвать коммуникацию, так как старомодное входит в состав системы, сколько подвергнуться моральному осуждению; можно сказать, что установление языкового знака - договорный акт (в масштабе сообщества и истории в целом), тогда как установление знака Моды - акт тиранический: по отношению к языку бывают ошибки, а по отношению к Моде - прегрешения. Собственно, именно в силу своей произвольности Мода и развивает столь богатую риторику Закона и Факта1 - тем более императивную, что произвольность, которую она призвана рационализировать и натурализовать, не сдерживается ничем.

III. МОТИВАЦИЯ ЗНАКА

15.4. Мотивация

Знак мотивирован, если его означающее имеет природную или рациональную соотнесенность с означаемым, а следовательно, связывающий их «контракт» (слово Соссюра) уже не является необходимым. Самый обычный фактор мотивации - это аналогия, но возможны разные степени аналогии, от изобразительной копии обозначаемого предмета (в некоторых идеограммах) до абстрактного схематизма некоторых сигналов (например, в коде дорожных знаков), от чистого звукоподражания2 до частичных (относительных) аналогий, известных в языке при образовании ряда слов по одной и той же модели (pomme - pommier, poire -poirier и т.д.)3. Но, как известно, в главном языковые знаки немотивированны - не существует никакого аналогического отношения между означающим «кошка» и означаемым /кошка/. Для всех знаковых систем очень важно выяс-

1См. ниже, гл. 19.

2См., впрочем, о пределах звукоподражательной мотивации: A.Martinet, Economie des changements phonétiques, Bern, A.Francke, 1955, p. 157.

3Яблоко - яблоня, груша (плод) - грушевое дерево (фр.). - Прим. перев.

251

нять, какова их мотивация, - во-первых, потому, что от немотивированности знаков, по-видимому, в немалой степени зависит совершенство или, по крайней мере, зрелость системы, то есть системы, функционирующие по цифровому (а не аналоговому) типу, считаются более эффективными; во-вторых, потому, что в мотивированных системах аналогия между означающим и означаемым создает иллюзию превращения системы в природу, освобождая систему от ответственности, свойственной чисто человеческим творениям; мотивация, по-видимому, служит фактором «овеществления», развертывая идеологические алиби. В силу этих причин необходимо всякий раз строго определять границы мотивации знака: с одной стороны, знак образуется не мотивацией, а своей реляционно-дифференциальной природой; но, с другой стороны, мотивация

Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || slavaaa@yandex.ru || yanko_slava@yahoo.com || http://yanko.lib.ru

подводит нас к этике знаковых систем, так как в этом пункте система абстрактных форм смыкается с природой. Для Моды важность этой проблемы в полной мере выяснится после того, как будет проанализирован ее риторический уровень и придет время делать выводы об общем устройстве всей системы1. Пока же, в рамках вестиментарного кода, вопрос о мотивации знака ставится по-разному в зависимости от того, является ли означаемое мирским (комплексы А) или модным (комплексы В).

15.5. Случай комплексов А

Когда означаемое является мирским (набивные ткани побеждают на скачках; благодаря аксессуару наступает весна; для лета - тюссор и т.д.), то с точки зрения мотивации можно различать знаки трех режимов. Знаки первого режима открыто мотивированны, и поводом для мотивации служит функция; в высказывании идеальные туфли для ходьбы имеется функциональное соответствие между формой или материалом туфель и физическими требованиями ходьбы; мотивация здесь, собственно, не аналогическая, а функциональная - функциональное происхождение одежды не вполне поглощено ее сигналетичностью, знак образуется функцией и сам передает свидетельство об этом своем происхождении; можно сказать чуть сильнее - чем более мотивирован знак, тем сильнее присутствует его фун-

1 См. ниже, гл. 20.

252

кция и тем слабее семиологичность знакового отношения; мотивация - это фактор десигнификации, если можно так выразиться; благодаря своим мотивированным знакам Мода погружается в функционально-практический мир, то есть, в общем и целом, в мир реальной одежды1. При втором режиме мотивированность знака гораздо слабее; если журнал утверждает,

что эта меховая шуба обретает свое применение в день отъезда, на вокзальном перроне, то здесь можно, конечно, отметить кое-какую остаточную функциональность — соответствие защитного материала (меха) и открытого, продуваемого ветром пространства (вокзального перрона) ; однако знак здесь мотивирован лишь на самом неопределенно-общем уровне, постольку, поскольку холодная среда требует теплой одежды; никакой более конкретной мотивации нет - вокзал вовсе не требует меха (а не твида), и мех никоим образом не требует вокзала (а не улицы); в сегментах означающего и означаемого как бы есть некое субстанциальное ядро (в одном - теплота одежды, в другом - холод внешнего мира), и значение идет прямо от ядра к ядру, невзирая на частные детали, содержащиеся в каждом сегменте. Наконец, при третьем режиме знак на первый взгляд предстает совершенно немотивированным; нет, кажется, никакого «мотива» в том, что плиссированная юбка вступает в отношение эквивалентности со зрелым женским возрастом (плиссированная юбка для зрелых дам), а декольте лодочкой как-то по природе или по логике соответствует чайному вечеру с танцами в Жюан-ле-Пене; встреча означающего с означаемым кажется здесь абсолютно случайной; однако, если приглядеться внимательнее, можно все же распознать в этом третьем режиме некоторое соответствие по субстанции - правда, диффузное - между областью означающего и областью означаемого; коль скоро гладкие или обрисовывающие ткани демонстрируют молодость форм, то по антиномии плиссировка может оказаться «предназначенной» для зрелого возраста; что же касается декольте лодочкой, то его соответствие чайному вечеру с

1 Впрочем, следует оговориться: то, что кажется нам бесспорно функциональным, то есть естественным, нередко является всего лишь культурным; как много есть костюмов других народов, чью «естественность» мы не понимаем. Если бы существовала одна общая для всех функциональность, то был бы и всего один тип одежды (см. F.Kiener, Mode und Mensche, München, 1956).

253

танцами в Жюанле-Пене образуется на уровне обычных знаков вечера с танцами - декольте по аналогии, а «лодочная» форма по контрасту (это всего лишь чайный вечер); как мы видим, в этих примерах мотивация в конечном счете все же есть, но еще более диффузная, чем в случае с мехом на вокзале, а главное, она опирается на открыто культурные нормы; здесь в ее основе не физическая аналогия и не функциональная применимость, а отсылка к бытовым обычаям, которые, разумеется, относительны, но все же гораздо шире и длительнее, чем актуализирующая их Мода (например, соответствие между «оголенностью» и праздничностью); знаковое отношение образуется этой трансценденцией Моды, сколь бы исторический характер она ни носила. Ясно, что фактически три описанных режима знаков суть лишь разные степени мотивации: знак Моды (в комплексах А) всегда мотивирован, но его мотивация имеет два специфических свойства — вопервых, она зыбко-диффузна, затрагивая в большинстве случаев лишь субстанциальное «ядро» двух комбинаций означающих и означаемых единиц, а во-вторых, она носит характер не аналогии,

Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || slavaaa@yandex.ru || yanko_slava@yahoo.com || http://yanko.lib.ru

а просто «сродства»: это значит, что мотивом знакового отношения является либо утилитарная функция, либо имитация какой-либо эстетической или культурной модели.

15.6. Одежда-означаемое: игра и эффекты

Здесь следует рассмотреть один частный случай мотивации - когда означаемым является сам предмет одежды; в высказывании пиджак, изображающий из себя пальто означающее пиджак отсылает к формальному архетипу пальто, который, таким образом, занимает в целом сегменте значения обычное место означаемого; правда, это означаемое вестиментарное, а не мирское в точном смысле слова; и все же это не материальный объект, а лишь образ для сравнения; тем самым когерентность комплексов А (с мирскими означаемыми) соблюдается, поскольку пальто в данном случае представляет собой не более чем культурную идею, взятую из мира формальных моделей; итак, имеет место полноценное знаковое отношение — пиджак-вещь означает пальтоидею. Между означающим-пиждаком и означаемым-пальто есть, разумеется, фундаментальное отношение аналогии, поскольку первое имитирует второе. Обычно такая аналогия содержит в себе следы темпоральности - нынеш-

254

няя одежда может означать другую, былую одежду, это реминисценция (плащ, напоминающий накидку или тогу); или же вещь обыгрывает собственное происхождение, то есть сигнализирует о нем (разумеется, не вполне следуя изначальному образцу); в высказываниях пальто, скроенное из мохерового покрывала или юбка из пледа со свисающей бахромой пальто и юбка служат означающими для мохера и пледа; плед и мохер не просто использованы, но и обозначены, то есть манифестируется не столько их субстанция, сколько их идея; плед представлен не через свою функцию (согревать), а через свою идентичность, в качестве которой вполне может выступать черта внешняя по отношению к его материи, - бахрома1. Аналогическая природа таких означающих-означаемых имеет свои психологические последствия, которые явственно проявляются, если обратиться к риторическому означаемому данных высказываний; это означаемое — понятие игры2: одежда играет в одежду и тем самым опосредуется личностью, демонстрирует личность достаточно богатую, чтобы часто менять роли3; в конце концов, трансформируя одежду, человек трансформирует и свою душу; и действительно, в таком (аналогическом) раздвоении одежды на означающее и означаемое присутствует одновременно и соблюдение правил знаковой системы и стремление из нее выйти, поскольку знак здесь проникнут мечтой о действии (об изготовлении одежды), словно образующая его мотивация - и аналогическая и каузальная сразу, словно означающее само создает себе означаемое, в действительности лишь манифестируя его; это хорошо выражается двусмысленным термином эффект - он имеет как каузальное, так и семиологическое значение; в высказывании двойной ряд пуговиц делает пальто глубоким глубина является эффектом-результатом двойного ряда пуговиц, но кроме того она им еще и обозначается; пуговицы несут идею глубины, какова бы ни

1 Высказывание должно анализироваться так:

\юбка • cвиcающая бахрома ≡ плед/ OS1 V S2 Se

2Означаемое игра четко проступает в риторических означающих типа играть своей блузкой, играя галстуками и поясами; еще юбка - и игра сыграна, и т.д. (ср. такие термины, как делать вид, слегка притворяться, хитрости, уловки и т.д.).

3См. ниже, 18, 9. В высшей степени игровой мотив - мотив двуликого Януса; какая-нибудь вещь может описываться как со спины - узкое платье с висящим хлястиком, а спереди — мягкий костюм-двойка, разделенный на уровне талии.

255

была ее реальность1. Игровой характер таких высказываний явственно выступает, когда они принимают как бы экстремальную форму, самой своей чрезмерностью демонстрирующую пределы системы, то есть сигнификации; в высказывании замечательный костюмчик, похожий на костюм (или же всем костюмам костюм) сигнификация сама осуществляет свой парадокс, становится рефлексивной; означающее означает само себя.

15.7. Случай комплексов В

Вышеизложенные замечания касались комплексов А (с эксплицитными мирскими означаемыми). В комплексах В знак, разумеется, немотивирован, поскольку не существует субстанции Моды, с которой вещь могла бы соотноситься по аналогии или по сродству2. Конечно, в Моде тоже