ЖАН ПОЛЬ САРТР

Феномеиологшя — направление в фило­ софии и культуре

XX века, полагаю­ щее, что реально­ стью является то, на что направлено соз­ нание.

Трансцендентный — недоступный позна­ нию, находящийся за границей опыта.

Сартр Жан Поль (1905-1980) — французский философ и писатель, один из главных представителей феноменологии. Автор работ «Бытие и ничто», 1943; «Возмужание», 1945; «Смерть в душе», 1949 и др. Как литератор Сартр известен романами «Тошнота», «Сте­ на», автобиографической повестью «Слова». В 1964 го­ ду Сартру была присуждена Нобелевская премия по литературе, от которой он принял решение отказаться.

<...> нельзя сказать, что писатель пишет для са­ мого себя. Тут его постигло бы полное фиаско: перено­ ся свои чувства на бумагу, он в лучшем случае добился бы скучного их продления. Творческий акт — только один из моментов в ходе создания произведения. Если бы автор существовал на необитаемом острове, он мог

|бы писать сколько душе угодно, его творение как объ­ ект никогда не увидело бы света. В конце концов, ему пришлось бы отложить перо в сторону или впасть в от­ чаяние. Процесс писания подразумевает и процесс чте­ ния, они образуют диалектическое единство. Эти два взаимосвязанных акта требуют наличия как автора, так и читателя. Только их совместное усилие заставит воз­ никнуть тот предельно конкретный и одновременно во­ ображаемый объект, каким является творение челове­ ческого духа. Искусство может существовать только для других и посредством других.

В самом деле, чтение выглядит синтезом воспри­ ятия и творчества, оно одновременно полагает сущест- |венность и субъекта и объекта. Объект существен, по­ скольку обладает свойством трансцендентности, пред­ лагает свои уникальные и неповторимые структуры,

Кафка Франс (1883-1924), австрий­ ский писатель.

Раскольниковпер­ сонаж романа Ф. Дос­ тоевского «Преступ­ ление и наказание».

Iследует считать именно это отсутствие слов, недиффе­ ренцированное молчание, вызванное вдохновением, ко­ торое очень скоро реализуется в тексте, а вовсе не мол­ чание читателя. Внутри самого этого объекта присутст­ вуют умолчания: то, о чем автор не говорит. При столь специфических намерениях смысл не может удержать­ ся вне объекта, возникающего в процессе чтения; но именно эти намерения придают объекту весомость и специфичный облик.

Недостаточно сказать, что они не выражены, их нельзя выразить в принципе. Именно поэтому их невоз­ можно распознать при чтении — они везде и нигде. Все достоинства «Большого Мольна», «вавилонство» «Ар­ мане», достоверность и реализм кафкианской мифоло­ гии — все это не дано в готовом виде, читатель должен эго придумать, раз за разом выходя за границы текста. Безусловно, автор играет роль проводника, но он толь­ ко ведет читателя, вехи на этой дороге разделены пус­ тотой, надо их соединить, надо выйти за их пределы.

Чтение можно назвать творчеством под руково­ дством автора. С одной стороны, у объекта литературы нет другой субстанции, кроме читательской субъек­ тивности. Ожидание Раскольникова — это мое собст­ венное ожидание, которым я его наделяю, без чита­ тельского нетерпения остались бы только скучные бу­ квы на бумаге. Его ненависть к следователю — это моя ненависть, рожденная печатными страницами, и сам следователь не смог бы существовать без этого остро­ го чувства, которое я питаю к нему через посредство Раскольникова. Ненависть наделяет его одновременно душой и плотью.

С другой стороны, слова — своего рода ловуш­ ки, служащие для возбуждения чувств и отражения их обратно в нашу же сторону. Каждое слово — дорога к трансценденции, оно формирует наши чувства, снаб­ жает их ярлыками, приписывает литературному герою, который берется пережить их за нас и не имеет другой субстанции, кроме чужих, заимствованных страстей. Слово дарит персонажам цели, перспективы, горизонт.

Все для него сделано для читателя и все еще предстоит ему сделать самому. Книга существует на уровне читательских способностей: пока человек чита­ ет, он творит, ему кажется, что он мог бы последовать дальше, создать нечто более глубокое. По этой причи­ не, книга представляется ему неисчерпаемой, наделен­ ной плотностью вещи. Перед нами производство свойств, выделяясь из нашей субъективности, они за­ стывают на глазах в вещественные, плотные объекты. Этот процесс чем-то напоминает нам «рациональную интуицию», которой Кант в своей философии наделял Божественный разум.

Если творчеству суждено найти завершение только в процессе чтения, если художник вынужден пе­ редоверить другому окончание начатого, если стать главным в своем произведении он может только через читательское сознание, значит каждая книга есть призыв. Писать — означает взывать к читателю.<...>

Чтение — это направляемое творчество, абсо­ лютное начало. Осуществляется оно по доброй воле читателя как проявление его свободы в чистом виде. Таким образом, писатель обращается к свободе читате­ ля, которая должна стать соавтором его произведе­ ния.<...>

Произведение предстает как задача, которую не­ обходимо решить, и этим сразу возвышается до уровня ультимативного императива. В вашей власти оставить эту книгу лежать на столе. Но если вы ее открываете, то берете на себя ответственность за это. Ибо свобода ощу­ щается не в свободном субъективном действии, а в твор­ ческом акте, вызванном императивом. Это трансцендент­ ный и в то же время добровольно воспринятый импера­ тив. Именно такая абсолютная цель, взятая на себя самой свободой, и есть то, что мы называем ценностью. Произ­ ведение искусства можно считать ценностью, потому что оно есть императив.<...>

Сартр Ж. П. Что такое ли­ тература? Слова. Минск, 1999. С. 37-43.

Иипвратп — требо­ вание, закон.

У И. Канта в «Критике практического разу­ ма» — общезначимое нравственное пред­ писание.

г\Еслипризнать ■ чтение творче­

ским процессом, то всели читатели способныстать творцами

*\Каковыфункции Г словавлитера­

турном тексте

rsНасколько пред-

•оглавление

отворческой свобо­ дечитателя приме­ нимо квосприятию другихвидовискус­ ства