Crescit eundo — в данном контек­

сте — неисчерпаемо.

ОТКРЫТИЕ ЧЕЛОВЕКА КАК ПРЕДМЕТА ПОЗНАНИЯ

В один прекрасный день человечество признает, что его первая функция — это проникать, интеллекту­ ально объединять, улавливать, чтобы еще больше понять и покорить окружающие его силы, и тогда для него ми­ нует опасность столкнуться с внешним пределом своего развития. Торговый рынок может быть переполнен. Когда-нибудь мы опустошим наши рудники и исчерпаем наши нефтяные источники, заменив их чем-нибудь дру­ гим. Но ничто на Земле не может, по-видимому, ни насы­ тить нашу жажду знаний, ни исчерпать нашу способ­ ность изобретения. Ибо как об одной, так и о другой можно сказать: crescit eundo. Это, однако, не означает, что наука должна безразлично развиваться во всех на­ правлениях одновременно, как расходится волна в одно­ родной среде. Чем больше смотришь, тем больше ви­ дишь <...>.

С этой точки зрения можно предсказать, что ес­ ли мы идем к человеческой эре науки, то эта эра будет в высшей степени эрой науки о человеке — познающий человек заметит, наконец, что человек как «предмет по­ знания» — это ключ ко всей науке о природе.

Человек — это незнакомец, сказал Каррель. И следует добавить — в человеке резюмируется все, что мы познаем...

До сих пор из предрассудка или из-за боязни наука постоянно ходила вокруг человека — предмета познания, не осмеливаясь подступиться к нему. Мате­ риально наше тело кажется столь ничтожным, столь случайным, столь преходящим, столь хрупким... Зачем им заниматься? Психологически наша душа столь неве­ роятно субтильна и сложна. Каким образом согласо­ вать ее с миром законов и формул?..

Но чем больше мы делаем усилий, чтобы уйти от человека в наших теориях, тем больше суживаются круги, описываемые нами вокруг него, как будто мы втянуты в его круговорот. В конечных результатах сво­ их исследований <...> физика хорошенько не знает, имеет ли она дело с чистой энергией или, напротив, с мыслью. В своих конечных выводах биология, если только она следует логике своих открытий, вынуждена признать в совокупности мыслящих существ нынеш­ нюю конечную форму построений эволюции. Человек внизу; человек вверху и в особенности человек в цен­ тре — тот самый, который живет, распространяется, так ужасно борется в нас и вокруг нас. В конце концов надо им заняться.

Если я здесь не ошибся, человек как предмет по­ знания имеет для науки уникальное значение по двум причинам:

1)он представляет собой, индивидуально и со­ циально, наиболее синтетическое состояние, в котором нам доступна ткань универсума и,

2)соответственно, в настоящее время мы нахо­ дим здесь наиболее подвижную точку этой ткани, находящейся в ходе преобразования.

Каррель Алексис

(1873-1944), фран­

цузский биолог

и хирург-эксперимен­

татор.

Субтильность —

хрупкость, нежность.

Гоминизацмя — оче­ ловечивание, про­ цесс превращения человекообразных приматов в человека.

Конвергентность — сходство, приобре­ таемое живыми орга­ низмами в процессе эволюции.

В силу этих причин расшифровать человека, значит, в сущности, попытаться узнать, как образовал­ ся мир и как он должен продолжать образовываться. Наука о человеке — теоретическая и практическая наука о гоминизации. Углубление в прошлое и в нача­ ла. Но еще больше — продолжение конструктивного экспериментирования с постоянно обновляющимся объектом.

Огромная программа, и никакой другой цели, кроме будущности.<...>

Хотим мы этого или нет, все признаки и все на­ ши потребности конвергируют в одном и том же на­ правлении — нам нужна и мы начинаем неукоснитель­ но ее создавать с помощью и за пределами всякой фи­ зики, всякой биологии и всякой психологии —

человеческая энергетика.

И в ходе этого уже негласно начатого построе­ ния наша наука, сосредоточившись на человеке, будет все больше находиться лицом к лицу с религией.

Соединение науки и религии

По видимости, современный мир возник из анти­ религиозного движения. Человеку достаточно самого себя. Разум взамен религиозного верования. Наше по­ коление и два предшествующих только и слышали, что о конфликте между религиозной верой и наукой. До та­ кой степени, что однажды оказалось — вторая должна решительно заменить первую.

Но по мере продолжения напряженности стано­ вится очевидным, что конфликт должен разрешиться в совершенно иной форме равновесия — не путем устра­ нения, не путем сохранения двойственности, а путем синтеза. После почти двухвековой страстной борьбы ни наука, ни вера не сумели ослабить одна другую. Но со­ всем даже напротив становится очевидным, что они не могут развиваться нормально одна без другой по той простой причине, что обе одушевлены одной и той же жизнью. В самом деле, ни в своем порыве, ни в своих ис­ толкованиях наука не может выйти за пределы самой се­ бя, не окрашиваясь мистикой и не заряжаясь верой.

В своем порыве, прежде всего. Мы касались это­ го момента, рассматривая проблему действия. Человек сможет трудиться и продолжать исследования лишь в том случае, если он сохранит к этому страстную склонность. Но эта склонность всецело связана с убеж­ дением, совершенно недоказуемым для науки, что уни­ версум имеет смысл и что он может, и даже должен, ес­ ли мы останемся верны, прийти к какому-то необрати­ мому совершенству. Вера в прогресс.

В своих истолкованиях затем мы можем научно рассматривать почти бесконечное усовершенствование человеческого организма и человеческого общества. Но как только речь заходит о практической материали­ зации наших мечтаний, мы констатируем, что пробле­ ма остается нерешенной или даже неразрешима, если | только не допустим частично путем сверхрациональ­ ной интуиции конвергентное™ мира, к которому мы принадлежим. Вера в единство.

Вобщем, как только, выходя за пределы низшей

ипредварительной стадии аналитических исследова­ ний, наука переходит к синтезу — синтезу, который, естественно, завершается реализацией какого-то выс­ шего состояния человека, тотчас же она вынуждена предвосхищать будущее и целое и делать ставку на них

итем самым, выходя за пределы самой себя, она начи­ нает делать выбор и заниматься поклонением.

Значит, Ренан и мыслители XIX века не ошиба­ лись, когда говорили о религии науки. Их ошибка со­ стояла в том, что они, создавая культ человечества, включили в этот культ в обновленной форме те же са­ мые духовные силы, от которых, как они считали, им удалось избавиться.

Когда мы рассматриваем, как в развивающемся универсуме, который мы только что начали постигать, временные и пространственные ряды расходятся и раз­ вертываются вокруг и позади нас, подобно поверхно­ сти конуса, то, может быть, это чистая наука. Но когда мы поворачиваемся к вершине, к целостаоста и к бу­ дущности, то это уже поневоле религия.

Ренан Жозеф Эр­

нест (1823-1892), французский фило­

соф, писатель, исто­ рик религии.

е\Почему, по мне- f нию автора, именно человекста­ новится предметом научногопознания вXXвеке

#> Ч то представля- ■ етсобой человек

как предмет позна­ ния

г \ Может ли наука шt сотрудничать»

срелигией

Религия и наука — две неразрывно связанные стороны, или фазы, одного и того же полного акта по­ знания, который только один смог бы охватить про­ шлое и будущее эволюции, чтобы их рассмотреть, из­ мерить и завершить.

Во взаимном усилении этих двух все еще антаго­ нистических сил, в соединении разума и мистики чело­ веческому духу самой природой его развития предна­ значено найти высшую степень своей проницательно­ сти вместе с максимумом своей жизненной силы.

Тейяр де Шарден 77. Фено­ мен человека. М., 1987.

С. 220-223.

Participation mystique — здесь —

мистическое едине­ ние.

Тот, кто достиг осознания настоящего, непре­ менно одинок. «Современный» человек всегда одинок, потому что каждый шаг к более высокой и широкой сознательности отдаляет его от изначальной, чисто анималистической participation mystique с толпой, от погруженности в общее бессознательное. Каждый шаг вперед означает отделение от этой всеобъемлющей материнской утробы первичной бессознательности, в которой пребывает большинство людей. Даже у куль­ турного народа имеются самые глубинные пласты бес­ сознательной жизни, мало чем отличающейся от бес­ сознательности первобытных. Последующие более вы­ сокие слои живут, по сути, на ступени сознания, соответствующей начальным культурам человечества, а высшие слои обладают сознанием, подобным недавно прошедшим столетиям. Только современный в нашем понимании человек живет в настоящем, потому что он обладает сознанием настоящего. Только у него поблек­ ли миры минувших ступеней сознания; их ценность и устремления интересуют его уже лишь с историче-

|ской точки зрения. Поэтому он в самом глубоком смысле стал «неисторичен» и тем самым отдалился от массы, живущей исключительно традиционными идея­ ми. Более того, он только тогда становится полностью современным, когда достигает самого края мира: за ним отпавшее и преодоленное, перед ним — Ничто, из которого может возникнуть Все.

Пожалуй, это звучит столь высокопарно, что рискует походить на банальность; ведь нет ничего лег­ че, чем превозносить такую сознательность. И в самом деле, существует целая орда никчемных людей, кото­ рые придают себе современный вид тем, что обманным путем перескакивают через все ступени, знаменующие тяжелейшие жизненные задачи, и неожиданно, словно призраки-вампиры, оказываются среди действительно современных людей, дискредитируя последних в их мало завидном одиночестве. Вот и получается, что не­ многие современные люди рассматриваются близору­ кими глазами толпы лишь сквозь густую вуаль тех при­ зраков, «тоже-современных», и с ними смешиваются.

Sivls pacem, para

bellum — если хо­

чешь мира, готовься к войне (лат.)

ны, они поступают так, чтобы путем усиленного под­ черкивания прошлого хоть как-то искупить свою вину за преодоление исторических традиций, с другой — чтобы избежать малоприятного смешения с «тоже-со- временными». Рядом с каждым добром стоит соответ­ ствующее ему зло, и ни одно добро не может появиться на свет, не порождая прямым путем относящееся к не­ му зло. Этот болезненный факт делает иллюзорным связанное с осознанием современности возвышенное чувство быть вершиной всей прошлой истории челове­ чества, исполнением и равнодействующей бесчислен­ ных тысячелетий. В лучшем случае это будет гордели­ вым признанием своей нищеты, ведь мы — это еще и крушение многовековых надежд и иллюзий. Позади почти два тысячелетия христианской истории, а вместо второго пришествия и царства Христа — мировая вой­ на христианских наций, с колючей проволокой и ядо­ витыми газами... Какой крах на земле и на небе!

Перед лицом такой картины нам лучше всего вновь сделаться скромными. Действительно, современ­ ный человек стоит на вершине, но уже завтра он будет устаревшим; действительно, он является последней со­ ставляющей древнего развития, но вместе с тем и са­ мым большим разочарованием всех надежд человече­ ства. Современный человек это осознает. Он видел, как благотворно могут действовать наука, техника и орга­ низации, но и сколь пагубно. Он видел также, как все преисполненные самыми добрыми намерениями прави­ тельства настолько основательно защищали мир по принципу «Sivis pacem, para bellum», что Европа едва не погибла. Что же касается идеалов, то ни христиан­ ская церковь, ни братство людей, ни международная социал-демократия, ни солидарность экономических интересов не выдержали испытания огнем действи­ тельности. Более того, через десять лет после войны мы снова видим тот же самый оптимизм, те же самые орга­ низации, те же самые политические устремления, те же самые фразы и лозунги, которые неотвратимо подго­ тавливают грядущие катастрофы. За пакты о запреще­ нии войны голосуют скептически, как бы ни желали им

ся бежать каждому. И здесь тоже наука уничтожила по- | следнее убежище, и то, что обещало быть спасительной пещерой, превратилось в яму для навозной жижи.

И все же мы чуть ли не с облегчением вздыхаем, обнаружив зло на дне своей души. По крайней мере, здесь мы предполагаем выявить причину всего зла в че­ ловечестве. Хотя сначала было потрясение и разочаро­ вание, затем, однако, появилось чувство,— что именно потому, что эти душевные факты являются частью на­ шей психики, они в той или иной степени нам подвла­ стны, а значит, их можно исправить или хотя бы ка­ ким-то образом подчинить. Если бы это удалось, счита­ ем мы, то, по крайней мере, часть зла во внешнем мире была бы искоренена. При общем распространении зна­ ния о бессознательном каждый сумел бы тогда разо­ браться, в чем дело, когда, к примеру, государственный муж, так сказать, соблазняется бессознательными дур­ ными мотивами. Даже газеты подскажут ему: «Вам на­ до обратиться к психоаналитику. Вы же страдаете от подавленного отцовского комплекса». |

Я умышленно использовал этот гротескный при- | мер, чтобы показать, к каким абсурдным последствиям приводит иллюзия, что раз нечто является психическим, то оно может поэтому нами управляться. Разумеется, верно, что большая часть зла исходит от безграничной бессознательности человечества, и, наверное, правильно также, что мы способны как-то противодействовать ду­ шевным началам зла благодаря возросшей сознательно­ сти, точно так же, как и наука позволяет нам более ус­ пешно справляться с внешними трудностями.

Необычайное возрастание всеобщего интереса

кпсихологии в последние два десятилетия неопровер­ жимо доказывает, что современное сознание несколь­ ко отошло от материального внешнего и обратилось

ксубъективному внутреннему. Экспрессионистское искусство пророчески предвосхитило эту перемену, ведь искусство всегда интуитивно предугадывает гря­ дущие изменения в коллективном сознании.

Нынешний интерес к психологии — свидетель­ ство того, что мы ожидаем от души чего-то такого, чего

Экспрвесаоним —

направление в искус­

стве нач. XX века, провозгласившее

единственной реаль­

ностью субъективный духовный мир чело­

века.

Спиритизм (от лат. душа, дух) — мисти­ ческое течение, осно­ ванное на вере в воз­ можность непосред­ ственного общения с душами умерших.

Теософия — учение о возможности непо­ средственного пости­ жения божественных тайн.

Парапсихология —

область исследова­ ний, изучающая фор­ мы восприятия, про­ исходящего без уча­ стия органов чувств.

Гностицизм — уче­ ние о познаваемости мира.

Антропософия — воз­ зрение, в основе ко­ торого лежит мысль о предполагаемых тайных способностях человека к духовному господству над при­ родой.

Eqlise qnostlque do la France — гностиче­ ская церковь Фран­ ции.

Кундалинн-йога — индийское учение о соединении с Богом

через практику сосре­ доточения.

не дал внешний мир, чего-то, что, несомненно, должны были содержать в себе наши религии, но чего они, по крайней мере для современного человека, уже не со­ держат. Современному человеку религии больше не яв­ ляются изнутри, как исходящие от души; они стали для него принадлежностью внешнего мира. Надмировой дух не охватывает его своим внутренним откровением; он пытается выбрать религии и убеждения, словно при­ меряя воскресный наряд, чтобы в конце концов снова сбросить их как поношенную одежду.

Темные, чуть ли не болезненные феномены зад­ него плана души каким-то образом зачаровывают нас, хотя трудно себе объяснить, почему нечто, отвергав­ шееся во все времена, теперь вдруг стало столь инте­ ресным. Но то, что это всех интересует, является фак­ том, который отрицать невозможно. Под этим психоло­ гическим интересом я понимаю не просто интерес к психологии как к науке или даже еще более узкий ин­ терес к фрейдовскому психоанализу, а то всеобщее воз­ растание интереса к душевным явлениям, спиритизму, астрологии, теософии, парапсихологии и т. д. С конца XVI и начала XVII столетия мир не наблюдал ничего подобного. Похожим феноменом является разве что процветание гностицизма в I и II веках эры Христовой. Именно с ним наиболее тесно соприкасаются сего­ дняшние духовные устремления. Более того, сегодня даже существует Eqlise qnostique de la France, и мне из­ вестны две гностические школы в Германии, которые категорически именуют себя таковыми. В численном отношении самым значительным из этих движений, не­ сомненно, является теософия и ее континентальная се­ стра, антропософия — чистейшей воды гностицизм в индийском облачении. Вместе с тем пропадает инте­ рес к научной психологии. Гностицизм же основывает­ ся исключительно на феноменах заднего плана души, он и в моральном отношении простирается в темные глубины, что, например, доказывает индийская Кунда- лини-йога в своем европейском оформлении. То же са­ мое касается феноменов парапсихологии, что может подтвердить любой знаток.

Вложенная в преследование этого интереса страсть, без сомнения, являет собой душевную энер­ гию, текущую вспять от устаревших форм религии. По­ тому эти вещи имеют внутренне подлинно религиоз­ ный характер, даже если внешне они вроде бы научно окрашены и даже если доктор Штейнер объявляет ан­ тропософию «духовной наукой». Эти попытки завуалирования лишь демонстрируют, что религия в целом стала такой же одиозной, как политика и мировая ре­ формация.

Я вряд ли захожу слишком далеко, утверждая, что современное сознание, в противоположность XIX веку, обращается к душе, преисполненное своих самых сокровенных и самых больших ожиданий, при­ чем не в смысле какого-либо известного традиционно­ го вероисповедания, а в гностическом смысле. То, что все эти движения придают себе научный характер, яв­ ляется не просто гротеском или завуалированием, как я указывал прежде, а позитивным знаком того, что они предполагают науку, то есть знание, в полную проти­ воположность эссенции западноевропейских форм ре­ лигии — вере. Современное сознание с отвращением отвергает веру, а поэтому и основанные на ней рели­ гии. Оно признает их лишь в той степени, в какой их познавательное содержание внешне совпадает с изве­ данными феноменами заднего плана души. Оно хочет знать, то есть иметь первоопыт.

Век открытий, завершения которого мы, вероят­ но, достигли с полным разведыванием земли, не хотел больше верить, что гипербореи — одноногие существа или что-то в этом роде, но захотел узнать и увидеть собственными глазами, что было по ту сторону границ знакомого мира. Наш век, очевидно, стремится разве­ дать, что представляют собой психические содержания, находящиеся по ту сторону сознания. Вопрос любого теософа состоит в следующем: что я узнаю на более высокой ступени сознания, то есть по ту сторону моего нынешнего сознания? Вопрос каждого астролога: что представляют собой действенные силы и предопреде­ ления моей судьбы, лежащие по ту сторону моего соз-

Штвйиер Рудмьф

(1861-1925), немец­

кий философ-мистш

основатель антропо­ софии.

?Какой смыслвкла­ ш дывает автор впонятие< совре­

менный человек»

*\Чемотличается пчеловектрадици­ онной культуры от современногочело­ века

*\Чем, по мнению а автора, вызван растущий интерес

вкультуреXXвека

кнаукам гуманитар­ ногоплана (в част­ ности, к психологии)

нательного намерения? Вопрос каждого психоаналити­ ка: что представляют собой бессознательные инстинк­ тивные пружины невроза?

Наш век хочет познать саму душу. Он стремится к исконному опыту, а потому отвергает всякое предвзя­ тое мнение и вместе с тем пользуется всеми имеющи­ мися предположениями как средствами, ведущими к цели, а значит, и предположениями известных рели­ гий и истинной науки.<...>

Юнг К. Г. Проблема души современного челове­ ка // Проблемы души наше­ го времени. М., 1993.

С. 293-305.