Персоналистическая система

Лишь немногие психологи преуспели в построении исчерпывающей полной и системной интерпретации своей науки. Подобная задача требует, во-первых, чтобы автор нашел место для всех разрозненных фрагментов знания, полученных при проведении различных по исходным посылкам исследований, и, во-вторых, чтобы он решил неизбежно вoзникающую проблему сочетания между собой противоречивых проявлений психической жизни. Детерминизм и свобода, дуализм и монизм соанание-в-целом и сознание-в-частном — все эти и многие другие фундаментальные вопросы требуют решения (или, по крайней мере, ясной формулировки позиции), если психолог стремится быть систематиком. Истинные систематики — большая редкость, и Штерн — один из немногих. Он претендовал на то, чтобы поместить все психологический явления в свою собственную философскую основу. Этот процесс мы наблюдаем в трех томах «Person und S ache» (Личность и вещь — нем.) которые в первый раз были опубликованы соответственно в 1906, 1918;я 1924 годах. Также в этой связи полезно будет посмотреть «Studien zur Personwissenschaften» («Основы персоналистики» — нем.) (1930)? «Psychology from the Personalistic Standpoint( Психология с точки зрения персоналистики — англ.) (1938). Первое, что нужно уяснить, когда речь идет о подходе профессора Штерна, это то, что он предлагает конкретный, строго определенный метод анализа психических феноменов. Как и большинство ученых прошлого, он был уверен, что если пристально смотреть на ход развития натуры, в конечном счете, станут понятны категории и проблемы этой самой натуры. Недостатком такого строгого метода можно считать его солипсизм — не может быть двух людей, предлагающих идентичную интерпретацию чего бы то ни было. Их разнящиеся представления о натуре могут быть уподоблены нарезанию сыра. Каждый человек нарезает его своим собственным уникальным образом, а затем заявляет, что все другие нарезают его совершенно неправильно. Но разве Галилей, Ньютон или Дарвин поступали как- то иначе? Их данные, полученные на основе наблюдений и экспериментов, были проверяемы, так же как и данные Штерна. Своими теоретическими интерпретациями они пытались объяснить глубинную природу происходящих событий. То же самое можно сказать и об интерпретациях Штерна. Конечно, все они допускали ошибки в процессе «нарезания», но мы можем расценивать эти ошибки главным образом как ошибки приближения, которые могут быть исправлены учеными последующих поколений. И, на мой взгляд, этот метод, каким бы наивным он ни был, наиболее плодотворен.

И хотя во времена Штерна еще не была столь развита та гиперкритическая методология, которая определяет работу сегодняшних ученых, он использовал большую часть обычных научных методов. Он получал необходимые ему данные с помощью наблюдений и экспериментов, и затем эти данные некоторым образом понимались, интерпретировались и выстраивались в систему; Штерн подходил к анализу материалов с большей смелостью, чем та, которая присуща современным ученым. Он использовал данные и некоторые процедуры «точной» (элементаристской) психологии, но при этом соотносил их с принципиально иной теоретической основой, а именно с утверждением о том, что любой психический феномен одновременно является и личностным феноменом, и что любой личностный феномен — это целостность или часть целостности.

В результате постулат о функциональной целостности породил серьезные затруднения в рамках персоналистической психологии (так же как и гештальт-психологии и прочих современных структуралистских теорий). Штерн определял это затруднение следующим образом: «Как только мы называем что-либо, мы тем самым относим это к определенной психологической категории; это уже не та же самая вещь, которая была ранее, она приобрела некоторую ригидность и стабильность, которая не может быть приписана самому сознанию». И, тем не менее, наука (в том числе и общая психология) возможна только благодаря существованию абстракций, образующих некоторую концептуальную систему, замещающую сложные паттерны функционирования личности. Будучи вынужденным принять этот привычный метод анализа через абстрагирование, Штерн, как и любой другой психолог, обращается к некоторому набору методологических категорий. Фактически, он рассматривал большее количество полярных точек зрения, и в большей степени, чем любой другой психолог-теоретик, использовал диалектические методы в своих рассуждениях. И, тем не менее, здесь есть два отличия. Читатель никогда не должен забывать о том, что подобная процедура искусственна, что это не конечная цель, а просто средство для раскрытия аспектов существования личности. Налицо постоянное возвращение к первичным фактам целостной личностной организации. Второе отличие еще более значимо. Выбор категорий продиктован изначальным допущением о том, что личность — это локус каждого психического явления. Они значительно отличаются от большинства категорий в других системах психологического анализа. Например, в его концепции существуют такие замечательные личностные категории, как глубина — поверхностность, выпуклость — скрытость, реактивность — спонтанность, близость—отдаленность, искренность — неискренность, ожидание — ретроспектива, субъективность — объективность. В отличие от большинства других видов категориального анализа, в этом случае они не являются простыми эмпирическими конструктами, полученными в лабораторных условиях. Это те категории, которые обусловлены фактами. Это не прихоть экспериментатора, пытающегося таким образом облегчить себе жизнь, а отражение жизненного опыта самого субъекта.

Психология как направление персоналистики

Личность как живое целое, индивидуальное, уникальное, целенаправленное и независимое открыта окружающему ее миру. Она способна накапливать опыт.

Из всех характеристик личности, упомянутых в этом определении открытость к опыту является наименее необходимой. Личность целостна, в то время как опыт фрагментарен. И, тем не менее, психология предназначена для того, чтобы анализировать эти самые фрагменты. Именно по этой причине психология не идентична персоналистике. Последняя — более частная дисциплина, определяемая как наука о личности (где личность рассматривается как субъект, накапливающий опыт или способный накапливать опыт) (*4). Опыт и способность накапливать опыт — только аспекты существования личности. Поскольку необходим анализ не только опыта, но также и феноменов биосферы и сферы объективных ценностей, существует необходимость развития более обширной философской дисциплины — персоналистики, в которой психология была бы одной из составляющих. Сколь целостной и независимой ни была бы личность в метафизическом плане, в действительности в каждый момент времени она открыта к окружающему ее миру. Она влияет на среду и в то же время подвергается влияниям среды, напряжение существует всегда. Когда напряжение достигает своего максимума, возникает определеное состояние сознания. Самый важный момент, который мы должны понять относительно сознания, заключается в том, что сознание — это уровневый феномен. Иногда оно выделяется на диффузном фоне жизни личности. В этом случае оно выпукло. Когда мы полностью осознаем некоторые объектты или наши собственные состояния, сознание обострено. В другом случае, когда на первый план выступает некоторое эмоциональное состояние, сознание скрыто более глубоко, оно менее ясно, менее выпукло. Выпуклость представляет собой направленность человека на что-либо, что в данный момент имеет для него особое значение. Чем более выпуклым является опыт, тем больше его объективное значение; чем в большей степени он скрыт, тем важнее его субъективный смысл. Полная скрытость, конечно же, это бессознательное. Минимальный порог — это первая степень выпуклости; и если проанализировать пороги, изучаемые психофизиками, то мы поймем, что все они — границы личной значимости мира.

По мнению Штерна, гештальт-психология с ее искусными исследованиями перцептивных процессов слишком сильно акцентирует внимание на выпуклых переживаниях (то есть на «фигуре», если придерживаться терминологии гештальтпсихологии — Прим. ред.) пренебрегая не менее важной сферой скрытых переживаний, которые составляют сущуность и содержание Ungestalt (имеется в виду то, что скрыто за «фоном» и в определенный момент может проявиться — Прим. ред.). Особая скрытость ощущений свойственна процессам жизнеобеспечения. Так ,например, к скрытым относятся ощущения запаха, вкуса, ощущения органических модальностей. Зрение и слух, напротив, обычно представляют собой ощущения выпуклого характера, поскольку имеют принципиальное значение для установления контактов с внешним миром; тактильные ощущения в этой классификации занимают промежуточную позицию. Опыт является скрытым также в том случае, когда он эмпатичен, интроцептивен (речь идет о внутреннем принятии ценностей социального окружения), или когда он «физиогномически» соответствует событиям окружающей среды.

Монизм

Концепция психофизической нейтральности, которую Штерн предлагал в качестве решения проблемы соотношения души и тела, конечно, не абсолютно оригинальна. Любая отстаивающая двойственность гипотеза фактически соотносит тело и психику с обычными базовыми субстратами; это две стороны одной и той же монеты. Но, как правило, в большинстве теорий эта монета не обладает никакой психологической ценностью.

Обычно психологов интересует только взаимная согласованность двух сторон этой монеты (как в концепции изоморфизма, например). Но для Штерна эта согласованность сторон монеты, хотя и имеется всегда в виду, представляет значительно меньший интерес, чем монета сама по себе. И эта монета — не что иное, как реальная личность — непосредственный предмет психологического анализа. Психические феномены и процессы, происходящие в организме, — это характеристики личности; но сама по себе личность — не пассивный театр, на подмостках которого ставится пьеса, где действующими лицами являются психофизические события; личность — их подлинный генератор, носитель и регулятор. Не существует каких-то специфических психических или физических элементов, которые были бы изолированы и достаточно стабильны, чтобы создавать между собой непосредственные взаимосвязи, независимые от личности. Именно в этом кроется слабость и параллелизма, и изоморфизма. Представление о личности как локусе и генераторе всех психофизических явлений — не просто тавтологическое научное положение, поскольку такое представление предлагает видение в новом свете практически всех проблем психологии. И, следовательно, такая концепция монизма, в отличие от большинства существующих ныне, не является простым отрицанием дуализма психики и тела. Это конструктивный монизм, который скорее увеличивает, чем уменьшает спектр проблем, выступающих предметом психологической науки. Отличительная черта персоналистической теории — неизмеримо широкий набор категорий, которые предлагаются психологу-исследователю, в то время как традиционные и монистические, и дуалистические теории предполагают определенные ограничения в выборе проблем, подвергающихся психологическому анализу.

Акцент на динамичность, целенаправленность, произвольность и добровольность

В отличие от большинства американских психологов, которые весьма критичны и экономят мотивационные концепты, избирая для применения в своей работе минимальное их количество, Штерн использовал все, что существовало в науке на этот счет, — инстинкт, импульс, мотив, потребность, диспозицию, целенаправленность, побуждение, интерес, намерение, желание, волю, драйвер, и даже рудиментарные принципы энтелехии и «личной энергии»; в его системе место находилось абсолютно всему.

Но если мы скажем, что персоналистическую психологию характеризует акцент на динамичность и целенаправленность, этого будет недостаточно, поскольку в дополнение к этим характеристикам ее неотъемлемой особенностью является акцент на добровольность. И мы делаем вывод о наличии этой особенности не просто потому, что слова «воля», «волевой акт» регулярно встречаются на протяжении всей книги (поскольку в немецкой психологии у них более общее значение, чем в американской). В нашей стране эти термины приводят в ужас большинство психологов, потому что они напоминают нам о существовании проблемы свободы, которую никак не удается решить. Профессора Штерна отличало неуважение к табу по отношению к этим терминам, он засучил рукава и атаковал эту проблему со всех сторон. В результате возник принцип добровольности, о котором я веду речь. Личность — не просто pеактивное создание, продукт биологической адаптации к окружающей среде. Она сама является создателем; помимо набора биологических нужд, у нее есть и другие потребности, например, потребность в мышлении, отражающая ее способность как к реактивному, так и к спонтанному поведению. Штерна нельзя назвать представителем эволюционистской школы или сторонником организменной психологии, поскольку эти теории делают акцент только на биологическом единстве реактивного (а не созидательного) организма. Смело включив понятие воли в свою психологическую теорию, Штерн выявил большое количество проблем, которые никогда не попадали в сферу рассмотрения большинства психологов; он принимал в расчет такие феномены, как намерение, попытка, усилие, а в особенности специфически человеческую способность сознательно планировать собственное будущее.

Тенденция живого организма защищать и улучшать свою собственнную жизнь считалась в персоналистике не требующей дополнительных доказательств. Неорганическая субстанция при определенных обстоятельствах может, подобно живым организмам, казаться реактивной, но разница между ними непреодолима. Все принципиальные сферы существования — жизненно важные функции, опыт и интроцепция (принятие, созидание и усиление ценностей) — не имеют аналогов в нежи природе. Эти сферы отражают реактивность и спонтанность человеческой природы. Но персоналистика не является просто еще одним выражением биологического витализма, потому что в этой научной системе человек принципиально отличается от других представителей животного мира. Вторые, несомненно, тоже имеют некоторый набор жизненно важных функций и рудиментарных функций сознания (эмпирических), наличие интроцептивных способностей у низших животных отрицается. В жизни человеческих существ существует две системы, находящиеся на противоположных полюсах: системы жизнеобеспечения и ценностей; у животных имеется только один из этих полюсов, а именно система жизнеобеспечения. И таким образом, мы видим, что эта теория не может считаться биологизмом. Но это не простое повторение некоторых выхолощенных принципов витализма, поскольку каждая страница книги фактически, является описанием и определением важных жизнеобеспечивающих и ценностных специфически человеческих функций.