Четвертое десятилетие

Без сомнения, история сохранит три основных теоретических заслуги сороковых годов. Одна из них — теория групповой динамики Левина. В течение двух десятков лет экспериментальное изучение групп сводилось к изучению социальных влияний, т. е. тех влияний, которые оказывает на действия индивида присутствие других индивидов. Левин расширил эту проблематику до изучения некоторых или всех сил, которые влияют на некоторых или всех членов группы. Он ввел такие понятия, как сплоченность, групповое решение, стили поведения, экспериментальные групповые изменения. Благодаря ему социальная психология групп сделала большой шаг вперед.

Второй заслугой было выявление причин некоторых острых социальных проблем. Основная работа в рамках этого направления исследований — «Авторитарная личность» (9). Ее методологическая основа — измерение установок и теория Фрейда; однако ее содержательная сторона, как и в работах Левина, — функционирование демократии в кризисный период. Во время войны теоретическая стройность исследований не была основным требованием; но в то же время не следует думать, что большое количество исследований в сфере нравов, пропаганды, морали, расовых конфликтов и общественных мнений не вели к примечательным методологическим и теоретическим успехам.

Кроме «Авторитарной личности» нужно упомянуть еще о ряде работ, внесших значительный вклад в разработку этой проблематики. Среди них — обширное исследование Стоффлера и его коллег, опубликованное под названием «Американский солдат» (10), работа Александра Лейтона «Управление человеком» (11) и серия исследований в деморализованной. Германии, проведенных социальными психологами в рамках так называемых «бомбардировочных опросов».

Третьим концептуальным открытием мы обязаны неожиданному эф-фекту гештальт-революции предыдущего десятилетия. Социальная перцепция стала поистине лозунгом того времени. И в этом тоже немалая заслуга Левина. Перцепция, социальное познание, феноменология проникли в социальную психологию благодаря усилиям Мак-Леода (12), Хайдера (13) и сторонников школы «Новый взгляд». Гарднер Мерфи и многие другие пропагандировали концепцию, суть которой сводилась к следующему. Знание человека о своем социальном окружении зависит от его внутренних потребностей, его экономического статуса и той социальной ситуации, в которой он находится. В тот же период вышел учебник Креча и Кратчфилда (14), декларировавший валидность и ценность феноменологического подхода в социальной психологии.

Пятое десятилетие

В пятом десятилетии феноменологический подход укрепил свои позиции. Его теоретическое обоснование было сформулировано в учебник^ Аша (15) (так же как и в учебнике Креча и Кратчфилда). Но Аш вышел за рамки феноменологии, подчеркивая принципиальную осмысленности попыток человека справиться с окружающей его действительностью. Он утверждал, что многое из того, что мы называем иллюзией, рационализацией, проекцией, внушением и имитацией, является рациональным способами справляться с жизненными проблемами. Со времен Просве щения (Кондорсе, Локк, Годвин) у нас не было столь рассудительной приятной интерпретации социального поведения человека.

Пятое десятилетие отмечено просто-таки шквалом методологически изысканий. Именно в то время начали разрабатываться факторный анализ, математические и компьютерные модели, мультивариативный анализ и искусные эксперименты. Привлекает внимание склонность к напыщенному и ошибочному термину «методология». Мы раздуваем наши методы в «методологию», поскольку мы довольно сильны в них и так по-детски этим гордимся.

В наше время никто не протестует против точных методов, прот тщательного анализа данных, против проверки самого себя как исследователя. Но одержимость, которую мы наблюдаем в журнальных статьях пяте десятилетия, на мой взгляд, говорит об определенной тенденции, которая имеет, на мой взгляд, два объяснения. Возможно, оба они неверны; возможно, оба имеют под собой определенную почву.

1. Наука в целом стремится к метатеории. Один из признаков этого стремления — поиск математических моделей, другой — компьютерные технологии, которые предполагают единообразие психических, поведенческих, механических событий, позволяющее обрабатывать их единым детерминистическим образом. Еще один симптом — популярность информационной теории и лингвистического анализа. Мы видим, что все эти примеры метатеории требуют прояснения и уточнения методов. Все рассмотренные нами метатеории — методологического порядка, ни одна из них не имеет самостоятельного значения. И, возможно, наша недавняя увлеченность методами — просто подготовка к отказу от самостоятельной социальной психологии в угоду более абстрактным концептуализациям, в которых она объединилась бы с другими науками в едином поиске унифицирующей метатеории.

2. Другое объяснение мы можем предложить, опираясь на идею куль-туральной дезинтеграции. Мы не можем надеяться, говорит себе современный человек, на то, что нам удастся сформулировать вразумительные обобщения. Кто знает, что такое имитация, внушение, коммуникационные сети, групповое решение, кооперация, конкуренция, лидерство? И кому они до сих пор интересны? Эти понятия чрезмерно велики и репрезентативны. А современное искусство уже не репрезентативно» Современная живопись, музыка, поэзия отказались от стремления к синтезу и последовательности.

Быть может, социальная психология последовала их примеру и ищет только преходящие фрагменты опыта? Если с помощью искусных методов я смогу подтвердить свою гипотезу о том, что ребенок будет разговаривать с матерью чаще, чем с прохожим, или что взрослые зачастую? непоследовательны в своем поведении, полученные данные не будут казаться мне очевидными, пока не подтвердятся с вероятностью 0,1%.' Может быть, что и установка «опубликоваться или умереть» также пережидает несогласованные, поспешные, нечитабельные и безграмотные статьи, переполненные изложением разных методов, но чрезвычайно скучные. Преобладание фрагментарности может быть проиллюстрировано нынешним шквалом сборников разрозненных астигматических лекций. Студента пичкают фрагментами и обделяют теорией. ,

Доказательство того, что социальная психология развивается в общем русле культуры, мы находим в недавней работе Эрла Карлсона (1.6). Исследование методом контент-анализа показало, что в течение последних нескольких десятилетий психологи уделяют все меньше и меньше внимания положительным эмоциям — хорошему настроению, радости, симпатии, и в то же время значительно возрос интерес к страху, тревоге, гневу. Это весьма любопытная тенденция; и она вполне соответствует нашему времени, времени экзистенциальной тревоги и гнева молодежи. Социальная психология, как и общая психология, чаще имеет дело с фрустрацией, чем с любовью, больше занимается враждебностью, чем состраданием.

Возьмем для примера переработанное издание «Актуальные проблемы социальной психологии» Холландера и Ханта (17). Проанализировав 65 тематических статей, мы увидим, что ни одна из них не касается симпатии, юмора, совести, религии. Мы изо всех сил бежим от добрых чувств.