Культура и цивилизация

Для философии культуры XX в. в отличие от XVIII и XIX вв., в которых культура и цивилизация чаще всего мыслились почти полными синонимами, характерно постепенное разведение этих двух понятий, первое из которых продолжает оставаться сим-

558

волом всего позитивного в этой ранее неделимой области, а второе в большинстве случаев получает нейтральную оценку, а порой и прямой негативный смысл.

Цивилизация, как синоним материальной культуры, как достаточно высокая ступень овладения силами природы, безусловно, несет в себе мощный заряд технического прогресса и способствует достижению изобилия материальных благ. Не нужно тратить лишних слов, чтобы доказывать очевидные факты благотворного влияния, которое оказало на общественную жизнь распространение технических изобретений, — это аксиома. Вместе с тем техника, материальное изобилие сами по себе еще не означают собственно культурного, духовного расцвета, они не могут быть оценены как безусловно нравственные или же как безусловно безнравственные: они нейтральны. Культурная значимость технических завоеваний зависит от того, в каком ценностном контексте они используются, а это не только, например, орошение ранее неплодоносных земель, но и создание изощренных орудий массового убийства. Понятие цивилизации поэтому чаще всего связывается именно с этим культурно-нейтральным по своей внутренней природе развитием техники, которую можно использовать в самых разнообразных целях, а понятие культуры, наоборот, максимально сблизилось с понятием именно духовного прогресса. Цивилизация — это преобразованный человеком мир внеположных ему материальных объектов, а культура — это внутреннее достояние самого человека, оценка его духовного развития, его подавленности или свободы, его полной зависимости от окружающего социального мира или его духовной автономности. В западной философии встречается резко негативное отношение к цивилизации. Подобное отношение к цивилизации как к «агонии культуры» отчетливо сформулировал еще О. Шпенглер, и с тех пор это отношение к ней еще более укрепилось. К негативным качествам цивилизации обычно относят ее тенденцию к стандартизации мышления, ориентацию на абсолютную верность общепринятых истин, свойственную ей низкую оценку независимости и оригинальности индивидуального мышления, которые воспринимаются как «социальная опасность». Если культура, с этой точки зрения, формирует совершенную личность, то цивилизация формирует идеального законопослушного члена общества, довольствующегося предоставляемыми ему благами. Цивилизация все чаще понимается как синоним урбанизации, скученности, тирании машин, как источник дегуманизации мира. В самом деле, как бы глубоко ни проник человеческий ум в тайны мира, духовный мир самого человека остается во многом загадочным. Цивилизация и наука сами по себе не

559

могут обеспечить духовного прогресса, здесь необходима культура как совокупное духовное образование, включающее в себя весь спектр интеллектуальных, нравственных и эстетических достижений человечества, которые являются не пассивными атрибутами материального бытия, но активным и самостоятельным слоем в объективно развивающемся историческом процессе.

Для некоторых направлений современной буржуазной философии характерно возрождение руссоистской традиции в ее ранее небывалой по обостренности форме. С точки зрения, например, французского антрополога Ж. Леви-Строса, человеческая жизнь с развитием цивилизации не улучшается, а осложняется, принося с собой массу негативных последствий для человека. Мы достигли цивилизации, пишет он, но ценой превращения человека в машину. Современный человек несчастлив в принципе, счастливыми были лишь первобытные люди, так как их внешнее «я» (социальная жизнь) было тесно связано с внутренним «я» (психическая, внутренняя духовная жизнь). Слой цивилизации был здесь еще тонок (что в данном контексте расценивается как положительный факт), связь между человеком и породившей и объемлющей его природой еще можно здесь проследить. Изобретение письменности, усложнение социальных структур, создание символических «оков культуры», связывающих свободные проявления человеческого «я», привели к отчуждению человека не только от природы и общества, но и от самого себя. Человечество должно суметь вернуться к естественным формам психического соприкосновения с миром, иначе его ждет гибель не только от неуправляемых технических изобретений — это лишь физическая смерть, но и от психической напряженности, от культурной шизофрении, а это уже смерть духовная. Гармония античного мироощущения, не знавшего болезненной саморефлексии, не может быть восстановлена в «треснутом колоколе» современной культуры, который издает лишь дисгармоничные звуки.

При этом буржуазным философам видятся разные причины кризиса культуры. К числу виновников психологического стресса культуры относят не только обезличенную технику или «антигуманную» науку, но и, например, христианство или искусство, которые, с этой точки зрения, и сделали человека пленником символических структур, из-за частокола которых он уже не в силах разглядеть свое истинное естество. Считается, что многообразные культурные традиции, навязываемые человеку обществом с помощью языка и других знаковых систем, лишают его естественного отношения к жизни, дезориентируют его волю, искажают ощущения и создают искусственную систе-

560

му ценностей, в которой индивид вынужден воспринимать не только внешние для него события, но и свои внутренние психические переживания. Так, средневековый человек волей культурной атмосферы своего времени был вынужден относиться к себе как к ущербному по самой природе существу, не имеющему возможности непосредственной связи с верховными абсолютами религии, на пути к которым неизменно стояла церковь. Естественно, что индивид не мог в этой ситуации развить свои творческие потенции, он относился к требованиям своего духа и плоти как к греховным заблуждениям, подчинял свою волю церковному авторитету. Это с точки зрения руссоистских концепций резко негативно сказалось на духовном строе человеческой души, сузило и умертвило ее естественные потенции, лишило человека возможности глубоко и непосредственно воспринимать жизнь. Такого же рода негативные последствия принятых культурных условностей находятся западными философами в каждой исторической эпохе, даже более того, современное общество, с этой точки зрения, в большей, чем когда-либо ранее, степени закабаляет человека, так как возросший уровень чисто материальной цивилизации во сто крат увеличивает диктаторскую власть усредненных культурных стереотипов. Как видим, такого рода концепции зиждутся не только на особом понимании культуры и цивилизации, но и на определенном понимании самого человека. Человек в этом смысле всего лишь марионетка в знаково-символических клетках культуры.

С точки зрения марксизма человек во многом находится в неосознанной зависимости от установившихся в обществе культурных (и других) стереотипов. Однако степень этой зависимости исторически не возрастает, а падает. Исторический оптимизм марксизма основывается на его социально-философском учении, видящем единственную возможность прорыва человека к своему истинному «я» в установлении соответствующих общественных отношений и потому стремящемся к достижению такого общественного состояния.

Исходный тезис марксизма о сложной природе культурных явлений, которые включают в результаты отражения объективных общественных отношений, в том числе и классовых (вспомним ленинскую теорию о двух культурах в классово-антагонистическом обществе), нередко толковался у нас в наивно-просвещенческом свете. В 30-е гг. казалось, что достаточно одних только рациональных усилий, одного только рационального обучения, чтобы человеческая натура сразу же восприняла весь сложный пласт культурных нововведений. Такая рационализация культуры закономерно вела к ее технократизации, то есть, по существу, к отождествлению культуры с материальной цивилизацией. Специалист-профессионал в какой-либо области воспринимался нами как обязательно культурный человек: мы забывали, что жизнь человека в обществе протекает в сложной динамике исторически выкристаллизовавшихся культур-

561

ных символов и психологических механизмов адаптации к миру. Культура, как мы видели выше, не инородна человеку, она есть сущность его природы, и потому человека нельзя обучить культуре как чему-то внешнему, она должна «самопроизрасти» в человеке с помощью, конечно, всех тех многочисленных каналов, которыми он связан с общественной средой. Отождествление культуры с рациональным обучением чревато также и тем, что этот путь ведет к унификации самого понятия культуры, к его генерализации. Исторически сложившееся богатство культурных типов сводится при этом к единому и единственному рецепту, что консервирует культурное развитие, затуманивая реальную культурную перспективу. Разве не свойственно было нам в свое время прикладывать одну и ту же «масштабную рейку» к любым событиям культурной жизни, будь то мифы африканских народов или религиозные общины Швеции? И разве, наконец, все это не привело к тому, что из нашей культурной жизни на время исчезли подлинная глубина и сокровенная духовность, что индивид «съеживался», вживаясь в общепонятные и строго очерченные, но тем самым и диктаторски давящие рамки официально принятых культурных норм?

Чтобы лучше понять всю сложность феномена культуры и его взаимосвязи с материальной цивилизацией, обратимся к еще одной дилемме — к проблеме соотношения культуры и сознания.