§ 5. Образование и развитие финансового капитала и финансовой олигархии

Изменение характера взаимоотношений между банками и промышленностью.

С возникновением промышленных и банковских монополий изменился характер между банками взаимоотношений между банком и промышленными предприятиями. В эпоху гос­подства свободной конкуренции кредит был сферой взаимоот­ношений между небольшими по размерам промышленными предприятиями и относительно некрупными банками.

С конца XIX в. главная масса кредитных операций стала осуществляться между банковскими и промышленными моно­полиями.

При господстве свободной конкуренции отношения между промышленностью и банками ограничивались только сферой кредита. К тому же и в этой сфере связи между данным бан­ком и тем или иным промышленником не являлись прочными. Персональный состав клиентуры каждого банка не был постоянным. Отношения на почве кредита между данным банком и определенным предпринимателем устанавливались преимуще­ственно на короткий срок. С погашением полученной предпри­нимателем ссуды связь между ним и банком обрывалась. Она восстанавливалась лишь на основе новой ссуды.

С установлением господства монополий сложилось новое положение. В отличие от прежнего времени, когда к услугам каждого заемщика был ряд банков, кредит стал теперь сосре­доточиваться в руках немногих крупнейших банков, действую­щих и" непосредственно, и через свои многочисленные филиалы. Поскольку над всей кредитной системой установилось гос­подство горстки банковских монополий, промышленники лиши­лись свободы выбора: каждому из них приходится устанавливать постоянные связи с каким-нибудь определенным банком, сосре­доточивать в нем все свои финансовые операции. Банк требует, чтобы постоянно пользующийся его кредитом клиент хранил свои вклады только у него, не устанавливал кредитных отноше­ний с другими банками. Систематичность, постоянство связи с определенной банковской фирмой приносит выгоды и промыш­ленной монополии, поскольку гарантирует ей широкий кредит. Раньше, когда кредитные учреждения ограничивались глав­ным образом учетно-ссудными операциями небольших масштабов и связи кредитных предприятии с заемщиками устанавлива­лись преимущественно на короткие сроки, банк, заботясь о со­хранности своих средств, мог удовлетворяться выяснением кредитоспособности заемщика лишь в данное время, ему не было необходимости вникать во всю деятельность заемщика. Отноше­ния между банками и предпринимателями существовали как свободные отношения кредиторов и заемщиков. Но при импе­риализме, когда банковская монополия предоставляет промыш­ленной монополии крупный кредит и на длительный срок, банк в целях обеспечения сохранности своих средств заинтересован в детальном ознакомлении с состоянием дел заемщика и даже в контроле над его предприятиями. Монопольное положение крупнейшего банка позволяет ему при предоставлении кредита требовать права посылать своих представителей в органы уп­равления предприятия заемщика для проверки бухгалтерских книг и наблюдения за использованием предоставленной ссуды.

Формы взаимопроникновения промышленных и банковских монополий.

Банковские монополии не ограничиваются кредитными операциями. До империализма наблюдалось известное разделение операций между банками.

Например, в США существовали национальные эмиссионные (обладаю­щие правом, кроме производства обычных банковских операций, выпускать банкноты) и депозитные банки (производящие операции со своими клиентами главным образом за счет средств, получаемых в виде вкладов). В отдельных штатах действовали депозитные банки, среди активных операций которых пре­обладало долгосрочное кредитование под недвижимость. Существовали бан­кирские дома, специальностью которых была эмиссия ценных бумаг.

При империализме специализация банков уступает место их универсализации. Мощные банковские монополии не до­вольствуются только банковской прибылью. Распоряжаясь гро­мадными средствами, они непосредственно вкладывают значи­тельную часть своих капиталов в промышленность.

Банки скупают акции существующих промышленных акцио­нерных компаний, предоставляют им ссуды под залог ценных бумаг, участвуют в выпуске и размещении промышленными предприятиями новых ценных бумаг, в организации новых про­мышленных акционерных обществ, в реорганизации индивиду­альных предприятий в акционерные компании, в так называе­мом «оздоровлении» акционерных обществ, дела которых по­шатнулись. Инвестиционная деятельность банков растет более быстрыми темпами, чем их учетно-ссудные операции.

От инвестиционной деятельности, от эмиссии ценных бумаг промышленных предприятий банковские монополии не только получают эмиссионную и учредительскую прибыль. Они завладевают определенным количеством акций тех компании, в делах которых они так или иначе участвуют. Тем самым крупнейшие банки не только монополизируют денежные капиталы, но и устанавливают свой контроль над массой средств производства. Оставаясь центрами капиталистического кредита, они в то же время выходят в своей деятельности за рамки чисто кредит­ного посредничества и превращаются в прямых участников про­изводства, в совладельцев промышленных предприятий.

Одновременно с внедрением банковских монополий в про­мышленность происходит встречный процесс — внедрение промышленных монополий в банковское дело. Промышленные компании приобретают акции крупных банков и открывают соб­ственные банки. Это дает им не только часть банковской при­были, но и возможность получения широкого выгодного кре­дита, а также использования банков в конкурентной борьбе. Получается, таким образом, тесное переплетение интересов, слия­ние, сращивание монополистического банковского капитала с промышленными монополиями, установление промышленными и банковскими монополистическими компаниями общего конт­роля над решающей массой экономических ресурсов, которое закрепляется личной унией, персональной связью монополистов-банкиров и монополистов-промышленников.

Скупка промышленниками акций банков и банками — акций промышленных фирм дополняется системой переплетающихся директоратов: директора банков входят в наблюдательные советы или правления промышленных компаний, а руководи­тели промышленных монополий — в состав руководящих органов банковских фирм.

Сущность финансового капитала.

Сращивание промышленных и банковских монополий означает образование финансового капитала. В.И.Ленин указывал, что «финансовый капитал есть банковый капитал монополистически немногих крупнейших банков, слившийся с капиталом монопо­листических союзов промышленников...»¹. Финансовый капитал появился с переходом к империализму как качественно новая экономическая категория, которая прежнему капитализму была неизвестна.

Раньше промышленный и банковский капиталы существова­ли обособленно. Банковский капитал обслуживал движение про­мышленного капитала. За этими формами капитала стояли различные группы капиталистов — промышленники и банкиры, способы обогащения которых тоже были разные: промышленники получали промышленную прибыль, банкиры — банковскую. Функциональные различия между капиталом, вложенным в промышленные предприятия, и капиталом, занятым в банках, сохранились и при империализме. Но прежнего обособления

этих двух форм капитала уже нет. Произошло их слияние, сращивание. Капитал в обеих формах сконцентрирован в руках

капиталистов нового типа — финансистов, хозяйничающих во всех сферах капиталистической экономики — в промышленно­сти, в сельском хозяйстве, на транспорте, в торговле, в банков­ском деле, в страховых обществах и присваивающих тем самым прибыль во всех ее видах, прибавочную стоимость во всех ее формах. Эти капиталисты не ограничиваются эксплуатацией только пролетариата. Они обогащаются путем эксплуатации всех трудящихся и не только в данной стране, но и в других странах.

Финансовый капитал пронизывает все формы капитала. Дви­жение денежного, производительного и товарного капитала, функционирование капитала в торговле, в сфере кредита, бу­дучи, как всегда, различными сторонами капиталистического воспроизводства, оказываются теперь под господством магнатов финансового капитала. В силу концентрации решающей части капитала и производства в руках финансистов процесс воспро­изводства обеспечивает прежде всего их интересы.

Прежде промышленники действовали сами по себе, банки­ры— сами по себе. Теперь такой обособленности нет: крупней­шие промышленники являются и магнатами финансового капи­тала, ибо одновременно они являются могущественными банки­рами. И наоборот, крупнейшие банкиры —представители про­мышленного капитала, так как одновременно они являются и богатейшими промышленниками.

Капитализму свойственно отделение капитала-собственности от капитала-функции. «Империализм или господство финансо­вого капитала есть та высшая ступень капитализма, когда это отделение достигает громадных размеров». Во-первых, огром­ные массы капитала, составляющие собственность множества мелких и средних капиталистов, функционируют не в руках последних, а во всякого рода предприятиях, главная масса при­былей от которых достается финансистам. Во-вторых, послед­ние не утруждают себя даже управлением этими предприяти­ями; руководство ими осуществляет наемный персонал. Проис­ходит отрыв управления капиталом от собственности на него: часть финансовых магнатов доверяет управление принадлежа­щими им ценными бумагами наемным руководителям инвести­ционных трестов, держательских компаний (холдинг-компани) и других аналогичных монополистических институтов, собствен­ная же «деятельность» этих финансистов сводится к получению дивидендов.

На этом основании буржуазные экономисты (например, Джеймс Бернхэм, Шекард, Клауг в США) говорят о «революции управляющих» и утверждают, что на смену капитализму якобы приходит «управленческий строй», «директорский строй», что администрации, руководящая современными предприятиями, действует в интересах производства и потребителей. При этом остается в тени тот факт, что управляющие, дирек­тора выполняют волю монополистов, фактических хозяев предприятий.

Категория финансовый капитал полнее характеризует империализм нежели понятие монополистический капитал. Это поня­тие входит в категорию финансовый капитал, которая охваты­вает: 1) образование не только промышленных, но и банков­ских монополий; 2) не только образование, но и слияние этих двух разновидностей монополий; 3) возникновение и развитие не только нового, современного вида монополий, но качест­венно нового типа капитала, который «особенно подвижен и гибок, особенно переплетен, внутри страны и интернациональ­но,— особенно безличен и оторван от непосредственного произ­водства, особенно легко концентрируется и особенно далеко уже сконцентрирован...», который является решающей силой в экономических и политических отношениях империализма как внутринациональных, так и международных, ибо он, как это показывается дальше, «в буквальном, можно сказать, смысле слова раскидывает свои сети на все страны мира». Империа­лизм есть монополистический капитализм, но наивысшая степень монополизации достигается именно в господстве финансового капитала. «Финансовый капитал создал эпоху монопо­лии»,— писал В. И. Ленин. В ряде случаев В. И. Ленин эпоху империализма определяет как «эпоху финансового капитала».

В этом свете можно увидеть, насколько поверхностно подходил к опреде­лению финансового капитала Р. Гильфердинг, который считал, что финансовый капитал есть «капитал, находящийся в распоряжении банков и применяемы» промышленниками». В. И. Ленин отметил неполноту этого определения, ука­зав, что в нем не отражена суть финансового капитала, а именно: концентра­ция производства и капитала, возникновение и развитие монополий, слияние, сращивание банковских и промышленных монополий. Капитал, находившийся в распоряжении банков, применялся промышленниками и до империализма. Следовательно, определение Р. Гильфердинга представляет финансовый капитал как явление, свойственное капитализму вообще. Этим определе­нием стирается качественное различие между доимпериалистической эпохой и эпохой империализма. Затушевывается то, что установление господства финансового капитала означает вступление капитализма в высшую и последнюю стадию развития.

Финансовая олигархия и система ее господства.

Если капитал как общая экономическая категория капитализма олицетворяется в

классе капиталистов в целом, то господство финансового капитала олицетворяется во всевластии верхушечной прослойки этого класса, в финансовой олигархии. Это узкая группа наиболее богатых монополистов. В каждой империалистической стране такая группа насчиты­вает всего несколько десятков семей.

Конкретная форма финансовой олигархии—финансово-мо­нополистическая группа. Она представляет собой длительное соглашение немногих финансовых магнатов, объединивших свои капиталы, связи и влияния с целью захвата решающих позиций в различных отраслях хозяйства в интересах обеспе­чения наивысших прибылей. Обычно финансово-монополисти­ческая группа включает главный банк, несколько второстепен­ных банков, одно или несколько страховых обществ и большое число промышленных и торговых предприятий. Управляет всем комплексом группа директоров, их заместителей, юридиче­ских и технических советников. Но все они выполняют волю одного или нескольких лиц, стоящих во главе группы.

Существуют финансово-монополистические группы, участники которых объединены и родственными связями. В США к числу таких семейных финансово-монополистических групп относятся группы Морганов, Рокфеллеров, Меллонов, Дюпонов. Имеются и такие группы, участники которых объединены лишь общностью применения своих капиталов в определенном районе. Таковы в США, например, чикагская, бостонская, кливлендская, калифорнийская финансово-монополистические группы.

Область деятельности каждой группы охватывает не только промышленное производство, но и транспорт, энергоснабжение, связь, коммунальное обслужи­вание, кредитную систему, торговлю и т. д. Например, в сфере влияния группы Морганов находится 33 промышленных компании, 18 транспортных компании и компаний коммунального обслуживания, 19 банковских и страховых компа­ний. Финансово-монополистические группы концентрируют в своих руках ос­новные экономические ресурсы страны. В США над экономической жизнью страны господствуют 200 крупнейших корпораций. Подавляющую часть этих 200 корпораций контролируют 8 финансово-монополистических групп. Узкий круг богачей — один процент населения — держит в руках около 60% нацио­нального богатства. В Англии свыше 50% богатства сосредоточено у группы людей, не превышающей 1% населения страны.

Господство финансовой олигархии базируется на монополи­стической форме капиталистической частной собственности. Осо­бенностью этой формы является гигантское обогащение финан­совых магнатов за счет огромных масс трудящихся путем ис­пользования не только собственного капитала, но и контроля над огромным чужим капиталом.

Собственные состояния финансово-олигархических семейств сами по себе очень велики. Из года в год они растут. За период от середины 20-х до начала 60-х годов состояние семьи Рокфеллеров увеличилось с 250 млн. до 10 000 млн. долл., семьи Дюпонов — с 240 млн. долл. до 6000 млн. долл., семьи Меллонов — с 100 млн. до 4700 млн. долл. Но основную массу прибылей финансо­вые магнаты получают от контроля над чужим капиталом.

Семейство Морганов имело в начале 60-х годов под своим контролем 79 промышленных, транспортных, торговых, банковских и страховых компаний с общей суммой активов в 69,5 млрд. долл.

Контроль над чужими капиталами финансовая олигархия осуществляет посредством системы участий. Эта система ос­нована на использовании акционерной формы предприятий.

Делами акционерной компании вершит совет директоров — узкий круг людей, подчиняющихся воле нескольких крупнейших акционеров. Директора различными махинациями заставляют

мелких акционеров автоматически уступать им свои голоса по доверенности. Многие мелкие акционеры депонируют (хранят в виде вкладов) свои акции в банках, и поскольку обычно акции не являются именными, то банкиры усиливают свои пози­ции в корпорациях тем, что оперируют на собраниях акционе­ров пакетами депонированных у них акций как своими. Сговор мелких держателей акций, не довольных действиями руководи­телей корпораций, практически невозможен, так как мелкие акционеры рассеяны по всей стране. Инициаторам такого сго­вора было бы не по силам нести даже почтовые издержки для поддержания связен с таким количеством мелких акционеров, сумма акций которых могла бы иметь какой-либо вес при голо­совании на собрании акционеров. Вот почему, чтобы фактически располагать контрольным пакетом акций, достаточно иметь го­раздо меньше половины их общего числа.

Существующее в акционерных компаниях положение и поз­воляет крупнейшим монополистам строить «систему участий». Выгоды, получаемые монополистами от системы участий, не ис­черпываются тем, что эта система дает им контроль над огром­ным чужим капиталом. Она вдобавок позволяет им через «до­черние» или «внучатные» общества безнаказанно проде­лывать какие угодно махинации, обирать мелких акционеров, ибо по закону «общество-мать» не несет ответственности за действия зависимых от нее обществ, формально считающих­ся самостоятельными.

Теория «диффузии» капиталистической собственности.

Идеологи империализма усиленно распространяют теорию «народного капитализма». Одним из элементов этой «теории» является утверждение буржуазных экономистов С. Слнхтера, Э. Джоистона, Д. Лилиенталя (в США) и других, о том, что в империали­стических странах происходит будто бы «диффузия (рассеяние) собствен­ности». С развитием акционерной формы предприятий и массовым распростра­нением среди населения мелких акций предприятия якобы превращаются из собственности маленькой кучки капиталистов в собственность народа. Тенден­ции к концентрации собственности будто бы противостоит и все более берет верх тенденция к децентрализации собственности, к ее рассредоточению в ру­ках все большего числа лиц.

Утверждения о «диффузии собственности» не новы. Они распространялись буржуазной и реформистской политической экономией еще до первой мировой войны в виде заявлений о том. что идет процесс «демократизации капитала". Из этих утверждений делался вывод, согласно которому в современном капи­талистическом обществе идет процесс упрочения мелкого производства, ликви­дации противоположности классовых интересов, стирания классовых граней и уничтожения тем самым почвы для классовой борьбы. Реформисты к этому добавляли, что «демократизация капитала» делает, возможным постепенное мирное превращение капитализма в социализм, без классовой борьбы, без экспроприации монополистической собственности, без отнятия у финансовой олигархии политической власти.

Еще В. И. Ленин в своей работе «Империализм, как высшая стадия капи­тализма» раскрыл всю лживость подобных утверждений и выводов. В. И. Ле­нин писал: «Демократизация» владения акциями, от которой буржуазные со­фисты и оппортунистические «тоже-социал-демократы» ожидают (или уве­ряют, что ожидают) «демократизации капитала», усиления роли и значения мелкого производства и т. п., на деле есть одни из способов усиления мощи финансовой олигархии».

Современная действительность особенно ярко доказывает, что «демократи­зация» капитала есть на деле мобилизация огромных масс капитала в инте­ресах финансирования горстки крупнейших монополистических компаний. Если до первой мировой войны, как указывал В. И. Ленин, требовалось иметь 40% акций, чтобы контролировать дела акционерного общества, то к настоящему времени механизм монополистического контроля настолько усовершенствован, что подчас достаточно иметь 7—9% акций, чтобы вершить делами всей ком­пании.