Глава 4. Динамика социального происхождения и становления... Элиты 189

ства. Известно, что и при колхозной организации труда допускалось и осуществлялось использование детского и юношеского труда в сель­ском хозяйстве. Доля старшей возрастной группы объясняется либо длительным пребыванием в рядах Советской Армии, либо «длинным» вариантом получения высшего образования по принципу «школа — училище (техникум) — армия — вуз». К концу 1980-х гг. эти варианты социализации постепенно исчезают.

Очевидно, что структура средних возрастов начала первой трудовой деятельности за тридцать лет сильно изменилась. В 1960 г. около 60 % будущих представителей элиты начали трудовую деятельность в возрас­те до 18 лет включительно, со второй половины 1980-х гг.— лишь около 40 %. Главными событиями, определявшими вступление молодежи в трудовую жизнь, становились либо окончание школы (училища, технику­ма), либо окончание вуза или завершение службы в армии.

Более позднее вступление в трудовую жизнь, постепенное почти полное исчезновение экстремальных вариантов ее начала (либо слиш­ком раннее, либо слишком позднее), «усреднение» ее общих условий и стабилизация основных возрастных групп, в рамках которых начиналась трудовая деятельность, свидетельствовали об определенной институци-онализации этапа начала трудовой деятельности. Как представляется, в 1980-е гг. в составе региональной элиты появляется новый тип работни­ков, отличающийся от предыдущего новыми условиями начала трудовой деятельности. В биографии его становления уже не было тех чрезвычай­ных обстоятельств, которые формировали облик предшественников. Это было поколение, выросшее в условиях мира, лишь у небольшой его части раннее детство затронула война. Начало «взрослой жизни» прохо­дило в условиях, когда переставали действовать или ограничивали свое действие механизмы открытого внеэкономического принуждения, ха­рактерные для эпохи Сталина. Так, если в 1980 г. 45,3 % членов политической элиты начинали свой трудовой путь до отмены в апреле 1956 г. судебной ответственности рабочих и служащих за самовольный уход с предприятий и из учреждений и за прогул без уважительной причины ^6Э, то в 1985 г.— 28,1 %, а в 1990 г.— всего 5,7 %.

Первая работа, при всей ее «политической» значимости, все же была для большинства будущих членов РПЭ кратковременным явлением, за которым следовало должностное или территориальное перемещение. Среднее время работы в первой должности не превышало двух лет, имея тенденцию к уменьшению в 1980-е годы. Характерная деталь: среднее время работы на должностях «простых» рабочих и колхозников было, как правило, меньше среднего по возрастной группе и также имело тенденцию к понижению. Примерно 45-50 % работников в каждом поколении элиты меняли рабочее место в течение года, а в поколении 1990-го года — уже более половины.

Данное обстоятельство свидетельствует об очень важных изменени­ях в социализации определенной части населения страны. Во-первых, с достаточно высокой долей уверенности можно говорить о повышении

-|90

. П Мохов Региональная политическая элита России (1945-1991 гг.)

мобильности населения, по крайней мере, профессиональной. Но это также фактор социальной институционализации определенных меха­низмов продвижения населения по служебной линии. Были найдены и отработаны способы максимального приспособления к реалиям того времени, позволявшие вполне законно получать некоторые стартовые преимущества тем, кто знал особенности советского законодательства или ориентировался в жизни. Так, по советскому законодательству человек, отработавший даже месяц перед уходом на службу в ряды Вооруженных сил или перед поступлением в вуз, в дальнейшем сохра­нял непрерывный трудовой стаж, что было крайне важно при существо­вавшей системе социального обеспечения, материального вознаграж­дения за труд. Работа в качестве рядового колхозника или рабочего позволяла при благоприятном стечении обстоятельств получить направ­ление для поступления в вуз, поступить на рабфак, стать стипендиатом предприятия и т. д.

Более существенно, однако, другое: в составе РПЭ фактически стали образовываться две группы лидеров, различающиеся между собой по способам социализации. Одна группа символизирует собой связь с прошлым, материализуя классический тип советского руководителя, поднявшегося с самых низов, прошедшего армию (войну), работу в трудовых коллективах на рядовых должностях, получившего высшее образование либо путем больших личных усилий, зачастую в заочной или вечерней форме обучения, либо благодаря системе высших партий­ных школ. Другая группа лидеров формировалась по-иному: для них характерен почти непрерывный цикл обучения «школа - (училище или техникум) - вуз», а затем сразу работа на руководящих должностях или в качестве специалистов. Если первому типу лидеров интересы и нужды индустриального рабочего класса и колхозного крестьянства были известны «изнутри», хотя бы по воспоминаниям «боевой молодости», то второму типу проблемы основной массы трудящихся становились извес­тны лишь как руководителям. Для этой группы пребывание на «рядовых» должностях было кратковременным, скорее — ритуальным способом создания социального и политического трамплина.

Необходимо отметить еще одну закономерность, которая не знает, практически, исключений: чем старше возрастная группа начавших трудовую деятельность в составе соответствующего поколения РПЭ, тем больше в составе возрастной группы доля начавших трудовую деятельность рядовыми рабочими и крестьянами, и наоборот — более молодые возрастные группы содержат абсолютное большинство тех, кто начинал свой трудовой путь в составе ИТР, гуманитарной интеллиген­ции, специалистов. Каким-либо однозначным образом интерпретиро­вать полученный результат сложно, поскольку существует множество факторов, влиявших на формирование данной тенденции.

Одним из важнейших факторов, по крайней мере, на ранних этапах развития РПЭ можно считать кадровую политику центральной элиты, направленную на поддержание социальной чистоты руководства.