Глава 4. Динамика социального происхождения и становления. . Элиты 169

они позволяют получить представление о «внешнем» облике поли­тической элиты.

Первое, что бросается в глаза при анализе социального происхожде­ния региональной политической элиты (в дальнейшем РПЭ), это ее преимущественно сельское происхождение. Речь в данном случае идет о том, что абсолютное большинство представителей элиты родилось не в городах.

Конечно, это достаточно условное деление, поскольку рабочие по­селки при заводах, рудниках, железнодорожные станции уже нельзя считать сельскими населенными пунктами, но еще нельзя видеть в них очаги городской культуры. Воздействие индустриального уклада на их жителей несомненно, однако оно более значимо, по всей видимости, в сфере трудовых отношений. В повседневной жизни в небольших насе­ленных пунктах с промышленными или транспортными предприятиями сохранялось еще влияние сельского образа жизни. Это вполне есте­ственно, если учитывать преимущественно сельский состав населения царской и советской России первой половины века. Таблица 31 ясно показывает тенденцию повышения удельного веса выходцев из городов в составе руководителей городов и районов.

Происходит не просто увеличение удельного веса «горожан», но и постепенное выравнивание их представительства в различных катего­риях элиты. Если в 1950 - первой половине 1960-х гг. значения удельных весов представительства «горожан» в различных категориях элиты различались между собой в 1,5-4 раза, то в 1985-1990 гг. - не более чем в полтора раза. Главной категорией, в которой начиная с 1980-х гг. концентрировались в большей степени горожане, были первые секрета­ри горкомов и райкомов КПСС. Быстрый рост городских представите­лей в категории секретарей объясняется, по-видимому, тем, что на эту должность избирались, как правило, работники народного образования, которые начинали свой трудовой путь как выпускники вузов, оказавшие­ся в сельской местности по распределению.

Анализ таблицы 32 позволяет выявить некоторые тенденции в изме­нении источников социального происхождения лидеров городов и райо­нов. Достаточно явно прослеживается большая стабильность в сельских районах и большая динамичность в городах области. По крайней мере, наибольшая амплитуда изменений характенра для удельного веса выходцев из городов в составе лидеров городов. Совершенно отчетливо просматривается тенденция на «самовоспроизводство» кадров городс­кими и сельскими центрами. Если в начале 1960-х гг. подавляющее большинство политических кадров городов и районных центров постав­ляло село, то с начала 1970-х гг. стало наблюдаться расхождение источниковой базы пополнения элиты: село по-прежнему пополнялось в основном за счет уроженцев села, во главе городов постепенно начина­ли становиться выходцы из городов. Определенный рубеж был пройден в 1990 г., когда более половины политических лидеров городов роди­лись и прошли политическую социализацию в городах.

170

В П. Мохов Региональная политическая элита России (1945-1991 гг.)

В течение тридцати лет удельный вес «горожан» рос в первую очередь среди городских руководителей практически по всем категори­ям работников. Причем впервые на рубеже 1980-1990-х гг. в массе своей руководители городов стали городскими не только по назначе­нию, но и по происхождению — впервые доля выходцев из городов превысила 50 % от всего количества состава РПЭ. Доля «горожан» среди руководителей села оставалась стабильной (см. табл. 32). Это немаловажно для представления о процессах, происходящих в стране в целом, поскольку динамика урбанизационных процессов, индустриаль­ного развития в России по многим параметрам была схожей.

Переходный характер эпохи отразился и на социальном составе высших эшелонов политической элиты. В составе Политбюро ЦК КПСС соотношение между выходцами из сельской и городской местностей менялось незначительно. Так, если в 1956 г. 47,4 % состава Политбюро происходило из сельской местности, то в 1961 г.— 56,2 %, в 1966 г.— 52,6 %, в 1971 г.-57,1 %, в 1976 г.-59,1 %, в 1984 г.-36,8 %, в 1990 г. (XXVIII съезд КПСС) — 41,7 %⁸. Крайне мало было выходцев из крупных городов, областных центров. В составе Политбюро с 1956 по 1976 г. только 7 чел. (13,7 %) были из крупных городов — областных центров (из Горького, Ленинграда, Воронежа, Алма-Аты, Куйбышева). В «андропов-ском» Политбюро таких стало уже 21,1 %, в 1990 г.— 29,2 %. Аналогич­ные тенденции, как можно полагать, существовали и на уровне ЦК КПСС⁹, руководства региональных партийных комитетов ¹⁰.

Данное явление примечательно в двух отношениях. Во-первых, оно характеризует переходный этап в развитии советского общества, в рамках которого цели модернизации, в том числе и индустриализация, достигались людьми, выросшими в селе, воспитанными селом. Историче­ский парадокс, по всей видимости, заключался в том, что диктатура города и крупной фабрично-заводской промышленности по отношению к селу, на что, кстати, делал ставку В. И. Ленин, не могла быть осуществлена в «чистом» виде. Политический персонал общества все-таки нес на себе «родимые пятна» прежней эпохи. Этот этап нельзя было обойти или перешагнуть какими-либо искусственными мерами. Только время могло привести к постепенному изменению состава правящей верхушки общества.

Во-вторых, влияние города на ситуацию в деревне в кадровом отношении было чрезвычайно слабо. Несмотря на все кадровые «влива­ния» в село с помощью распределения выпускников вузов, ротации кадров, трудовых мобилизаций и т.д., удельный вес горожан среди сельских руководителей был стабильно низким. Вероятно, в этом есть свой положительный момент: сельскими районами руководили те, кто не понаслышке знал их специфику. Однако начинающаяся социальная дивергенция с точки зрения происхождения могла таить в себе ростки социокультурных противоречий между городом и селом, а точнее — между различными типами руководителей.

Если в 1950-1960-е гг. социокультурный тип руководителя в городе и на селе был примерно одним и тем же, что предполагало (кроме всех