Глава 1 Элиты и элитизм в российском обществе XX века 31_

минимальным уровнем демократии. Авторский коллектив под руковод­ством А. В. Дуки считает, что советское общество «по определению» не подходит под эти условия, поэтому незавершенность процесса возрож­дения гражданского общества в современной России «имеет своим следствием незавершенность формирования элит(ы)»⁶⁸. Позиция ис­следователей связана с точкой зрения о том, что элиты возникают в рамках индустриального буржуазного общества и являются продуктом отношений именно этого общества: «...с точки зрения социальной структуры происходит переход от сословного общества к классовому и господство первого сословия сменяется господством класса буржуазии. Происходит смена также и управляющего слоя: аристократия замеща­ется элитой»⁶⁹. Условием появления концепции элиты стало «открытие» гражданского общества, классов и классовой борьбы, процессов обо­собления сферы политики и др.⁷⁰

Особо следует отметить подход Р. Т. Мухаева, который полагает, что правящую группу в постсоветской России следует называть не «элита», а «правящий класс» или «политический класс». По его мнению, «если политической элите доступ к власти открывает наличие богатства, профессиональное занятие политикой, престижное образование, то правящий класс получает богатство, привилегии и статус благодаря обладанию властью»⁷¹. В данном случае главными критериями, отделя­ющими элиту от каких-либо других социальных групп, служат тип отношений собственности и господствующий способ производства. Здесь в неявной форме воспроизводится логика ортодоксального марк­сизма, который требует различать общественные процессы и явления в зависимости от «общественного строя». Тем самым отрицается универ­сальность элитизма как феномена, порожденного особой стадией раз­вития человеческого общества.

Элиты при таком подходе предстают в качестве функции классового господства. Поскольку в советском обществе существовало сословное деление, а не классовое, постольку не могли сформироваться и элиты, но существовала номенклатура. Понимание современной российской элиты как особого управляющего строя, приходящего на смену номенк­латуре ⁷², требует фактического отказа от концепции индустриального общества в качестве общего методологического основания.

Однако переход к индустриальному обществу порождает однотип­ные проблемы, а стало быть, требует однотипного понятийного аппара­та для описания аналогичных явлений. В частности, А. Н. Николаев, ^ИзУчая становление технократической элиты в России, уже ставил вопрос о том, насколько применимо понятие «технократия» к отече­ственным реалиям. В самом деле, советская эпоха выработала целый ^к°мплекс терминов, которые, казалось, вполне могли бы выступить в ^качестве аналога западного термина: «инженерно-техническая интелли-^Генция», «научно-технические специалисты», «производственно-управ-^Ленческий аппарат» и др. Но, как полагает А. Н. Николаев, вопрос о Рименении понятия «технократия» носит принципиальный характер,

32

1 В. П. Мохов Региональная политическая элита России (1945-1991 гг.)

поскольку «тем самым признается наличие некоторых закономерностей и тенденций, общих как для Запада, так и для нашей страны»⁷³. Такая постановка вопроса правомерна.

Третьей позиции в критике применимости элитистского подхода к истории советского общества придерживаются те, кто полагает, что в российском политическом языке уже существует понятие, которое адекватно отражает суть явления,— номенклатура. Правда, на этом основании делаются два противоположных вывода.

Позиция значительного числа авторов, пишущих о господствующих социальных силах советского общества, заключается в отождествле­нии понятий «элита» и «номенклатура». В современной российской элитологии такую точку зрения разделяет большинство исследовате­лей. Так, Д. В. Бадовский пишет: «...номенклатура является правящей элитой советского общества, т. е. группой, обладающей наиболее высоким объемом (индексом) власти или доступа к ресурсам и цент­рам власти»⁷⁴. Анализируя соотношение понятий «номенклатура» и «элита», «класс», «бюрократия», он выделяет две типологизирующие версии (модели), с помощью которых можно определить историческое место номенклатуры. Это модели правящего класса и тоталитарной элиты. Обе модели в применении к анализу номенклатуры описывают ее важные характеристики^7S. Но тем самым происходит удвоение понятийного аппарата, понятие «элита» становится не более чем синонимом, западноевропейским аналогом другого, чисто советского понятия. В таком случае вполне закономерно возникает мысль об избыточности новомодных понятийных заимствований. Такой подход, основанный на отождествлении элиты и номенклатуры, представляет­ся нам излишне категоричным и требующим критического обсуждения.

Другой подход выражен в работах М. Н. Афанасьева, который является одним из наиболее последовательных противников термина «элита» применительно к советскому обществу. Он пишет: «...применяя концепт элиты к номенклатурным группам советского периода, мы ничего не прибавляем в понимании их социальной природы, зато увеличиваем вероятность логических аберраций»⁷⁶. Для него понятие «номенклатура» определяет «не только господствующий класс (в таком качестве оно занимает место в понятийном ряду: варна, аристократия, элита) и не только специальный институт... но и разность семиотических потенциалов «управляющих» и «управляемых»»⁷⁷.

С позицией М. Н. Афанасьева можно было бы согласиться при одном условии — если содержательно отождествлять номенклатуру и элиту. Однако, как нам представляется, отождествлять элиту и номенклатуру нельзя.

¹ Понеделков А. В., Старостин А. М. Введение в политическую элитологию: Спец­курс. Учебное пособие. Ростов-на-Дону, Северо-Кавказская академия государственной службы, 1998. 119с.; Ашин Г. К. Основы элитологии: Курс лекций. Алматы, 1998; Ашин Г. К., Понеделков А. В., Игнатов В. Г., Старостин А. М. Основы политической элитологии: Учебное пособие.— М., 1999. 304с. и др.