Глава 2 Факторы эволюции региональной политической элиты России 63

мышленного комплекса. Однако средства, с помощью которых было достигнуто превращение страны в индустриально развитую державу, оказались слишком сильными — они привели к тому, что роль источника социальной активности взял на себя Центр, поставив под фактический запрет своеволие и самодеятельность «низов».

Индустриализация 1930-1940-х гг., создавая новые центры экономи­ки, включала в себя и политическую составляющую. Она проявлялась как реализация политики «выравнивания» уровней социально-эконо­мического развития народов Советского Союза, затем —как реализа­ция потребностей военной экономики, далее —как борьба интересов отдельных властвующих групп и субъектов экономической деятельнос­ти. Все это создало необычный социально-экономический и политичес­кий ландшафт России, в котором регионы с естественной экономичес­кой специализацией и концентрацией производства соседствовали с регионами, сформировавшимися «по политическим интересам».

Индустриализация на регионы действовала двояко. С одной сторо­ны, она создавала естественную индустриальную специализацию регио­нов, формируя на многие десятилетия вперед различия между индуст­риальными и сельскохозяйственными районами, районами, специали­зирующимися на добыче сырья и его переработке и т. д. Тем самым индустриализация создавала узлы экономического развития, вокруг которых организовывалось экономическое строительство.

С другой стороны, форсированный характер индустриализации при­водил к тому, что структуры традиционного общества не успевали трансформироваться в новые, адекватные историческим условиям. Это с неизбежностью вызывало конфликт между традиционными и индуст­риальными структурами, который разрешался с помощью формального поглощения индустриальными формами традиционного содержания. Затем развивался длительный процесс трансформации традиционного содержания в индустриальной форме, что сопровождалось консерваци­ей традиционной ментальное™, политической культуры, ценностных ориентации, ожиданий. На практике это приводило к сохранению региональных различий, возникших еще в доиндустриальную эпоху.

Значительная часть этих различий основана на явлениях культурной, этнической, конфессиональной, исторической идентификации, на де­мографической специфике региона ⁵ Для обозначения данного круга явлений существует понятие «паттерн регионального развития», опре­деляемое как «исторически формирующийся тип воспроизводства реги­ональной идентичности» ⁶. Паттерн — это матрица, социокультурный ^код, образец, модель развития. В основе региональной идентичности находятся региональные традиции и идеологии, типы заселения и освоения региона и др. Паттерны — явления долговременного порядка, обусловливающие сохранение генетических черт и социокультурных характеристик регионального развития, поддерживающие и усиливаю­щие регионализацию. В них сохранялись и приспосабливались к новым Условиям архетипические характеристики региональных социумов. Даже

"Т"""

64

В П Мохов Региональная политическая элита России (1945-1991 гг ;

административное изменение границ регионов не могло сколько-нибудь быстро устранить влияние наиболее глубоких пластов архетипических основ образа жизни региона.

Идея паттернов регионального развития возникла далеко не случай­но. С одной стороны, практика общественного развития России убеди­тельно показывает, что имеют место существенные различия между регионами, которые не сводятся только к политическим или индустри­альным факторам. С другой стороны, опыт научного анализа, в частно­сти исследования гражданских традиций современной Италии, прове­денные Р. Патнэмом, убедил на примере итальянского опыта, что «социальный контекст и история глубочайшим образом обусловливают эффективность институтов»⁷. Опыт итальянского развития показал, что трансформирующиеся институты способны оказывать обратное влия­ние на политическую практику⁸.

В рамках регионов существуют архетипы политической жизни -«исторически сложившиеся взгляды, навыки, привычки политической деятельности, коллективно-бессознательные по происхождению, но ин­дивидуально сохраняющиеся в структуре человеческой личности»⁹. Они во многом определяют политические установки, ориентации и действия жителей региона. Архетипы политической жизни существуют как со­ставная часть паттернов регионального развития, обусловливая один из механизмов трансляции социального опыта и сохранения преемствен­ности развития.

Каждый исторически определенный регион обладал автономией в сохранении идентичности, относительно обособленной от процессов модернизации. Механизмы поддержания идентичности в условиях по­литического распада проявили себя наиболее ярко, свободно и открыто. То, что было скрыто за формами политического единообразия, вдруг проявило себя как этническая, религиозная, территориальная, культур­но-историческая специфика. В основе данной специфики была кресть­янская психология. Как подчеркивают С. Барзилов и А. Чернышев, «крестьянская политическая ментальность широко распространилась по современному российскому социальному пространству... Сельская по­литическая стихия охватила сначала мелкие и средние города, затем перекинулась в областные и республиканские административные цент­ры, а из них — на федеральный уровень»¹⁰. Правда, как полагаем, «восстание села», с помощью которого проявляются традиционные структуры общества, обречено на поражение, оно лишь следствие определенной социально-политической ситуации. Очевидно, что по­требности экономического развития обусловят преобладание индустри­ального мира в российском обществе.

С падением советской системы регионы России оказались в услови­ях «чистого» эксперимента, когда каждый регион был предоставлен сам себе. В рамках регионального развития стали проявлять себя базовые тенденции, заложенные в развитии регионов ранее. Разброс оказался настолько широким, что исследователи стали говорить о дивергенции