Вот они во гроб хрустальный

Труп царевны молодой

Положили — и толпой

Понесли в пустую гору, Четвертый. Ив полуночную пору

Гроб ее к шести столбам

На цепях чугунных там

Осторожно привинтили

И решеткой оградили...

(Чувство исполненного долга, красота и суровость обряда вызывают у братьев тор­жественное отношение к делу, которым они поневоле обязаны заниматься.)

Старший. И, пред мертвою сестрой

Сотворив поклон земной,

Старший молвил: "Спи во гробе: Вдруг погасла, жертвой в злобе.

На земле твоя краса; Первый. Дух твой примут небеса.

Второй. Нами ты была любима

И для милого хранима - Третий, Не досталась никому.

Четвертый. Только фобу одному".

Сказка движется к концу, и Пушкин предлагает ложную нам развязку до финала, до его бурной вспышки.

Царица. (только что бывшая черницей,

вновь обретает свой прежний вид, неукротимое ее честолюбие

вковь утвердить себя)

В тот же день царица злая, Доброй вести ожидая, Втайне зеркало взяла И вопрос свой задала: "Я ль, скажи мне, всех милее. Всех румяней и белее?"

Зеркалу больше нет смысла бороться за душу царицы-преступницы, которая ценой убийства идет к собственной гибели.

Зеркальце. И услышала в ответ:

"Ты, царица, спору нет, Ты на свете всех милее, Всех румяней и белее".

После этого и начинается предфинальная вспышка активной силы, противоборству­ющей злу. Носитель ее — Елисей.

Елисей. За невестою своей

Королевич Елисей Между тем по свету скачет. Нет как нет! Он горько плачет, И кого ни спросит он.

Всем вопрос его мудрен... (Вот они, люди! Вот они, люди!

Безразличные, непричастные его горю!)

Кто в глаза ему смеется,

Кто скорее отвернется;

(Нет, не сыщешь на земле правды!)

К красну солнцу наконец

Обратился молодец.

"Свет наш солнышко! Ты ходишь

Круглый год по небу, сводишь

Зиму с теплою весной.

Всех нас видишь под собой. Аль откажешь мне в ответе?

Не видало ль где на свете

Ты царевны молодой?

Я жених ей (!)"-

Этот отчаянный крик к далекому, но всевидящему солнцу не безрезультатен. Сол­нце, действительно, полно добра, тепла, света и благожелательства. И обратите вни­мание: солнце собеседника называет "свет ты мой".

Солнце. "Свет ты мой, —

Красно солнце отвечало, — Я царевны не видало. Знать, ее в живых уж нет. Разве месяц, мой сосед, ГЬе-ннбудь ее да встретил Или след ее заметил".

Солнце торопится дать Елисею надежду. А Елисей едва сдерживает нетерпение, ведь месяц явится только ночью! А когда он появляется, Елисей не забывает отметить все достоинства своего уважаемого собеседника.

Темной ночки Елисей Дождался в тоске своей. Только месяц показался, Он за ним с мольбой погнался. "Месяц, месяц, мой дружок, Позолоченный рожок! Ты встаешь во тьме глубокой, Круглолицый, светлоокой, И, обычай твой любя, Звезды смотрят на тебя. Аль откажешь мне в ответе? Не видал ли где на свете Ты царевны молодой? Я жених ей"...

Месяц очень далеко; он поднимается в зенит постепенно. Это требует от исполни­теля посыла голоса — голос месяца серебрист, полетен, легко преодолевает расстояния.

Месяц. "Братец мой, —

Отвечает месяц ясный, — Не видал я девы красной. На стороже я стою Только в очередь мою. Без меня царевна, видно. Пробежала."

Речь ночного светила полна участия.

Елисей. "Как обидно!" —

Королевич отвечал. Месяц. Ясный месяц продолжал: