Нурдаль григ. Речь на съезде писателей

Писатель-антифашист, приехавший из своей мирной нейтральной страны в борющуюся Испанию, ощущает потребность испытать себя и подвергнуть испытанию свое творчество. Чувство стыда охватывает его от сознания собственного бездействия.

Он видит людей в окопах, которые отдают все свои силы борьбе, которые живут в мире, где обыденностью являются и подвиг и смерть. И он не может избавиться от мысли, что позорно избежал опасности, не рисковал своей жизнью и творчеством.

В Испании он постоянно будет испытывать то же, что он наверняка испытывал и ранее, — чувство горечи, укоры совести, что его вклад в борьбу должен был бы быть бесконечно больше и действеннее.

То, что он увидит здесь, станет кровоточащей раной на его совести. И если он не направит все свои силы на борьбу с фашизмом, то будет испытывать постоянное чувство, что предал этих людей, чей героизм вызвал у него и его нейтральной страны такой восторг, и он ощутит себя дезертиром с испанского фронта.

Это наше почетное право называть товарищами и братьями тех, кому мы — прогрессивные писатели — должны помогать на пути к победе. Наше творчество должно стать действенным, таким, каким оно стало у писателей Испании или в созидательной советской литературе. Слово должно стать действием.

456

Слова должны дать борцам веру и посеять сомнения среди фашистов: слово может приблизить победу над фашизмом.

Да, такова действенность слова, и этому мы должны научиться, мы — западноевропейские демократы.

Слово должно нести в себе заряд действия, не только быть предпосылкой, не только выражать что-то, но и непосредственно служить тем, к кому оно обращено. Мы, писатели-антифашисты, живущие в демократических государствах, осознаем или по крайней мере должны осознавать, что наши слова не доходят до тех, к кому они обращены.

Мастер стремится выбрать самый лучший материал для своей работы. Делаем ли мы это, обращаясь к той части населения нашей страны, в которой таятся наибольшие возможности и перспективы, то есть к народным массам?

Увы, нет.

То, что интересует нас, писателей-антифашистов, можно сформулировать следующим образом: дошло ли наше слово до рабочих, моряков, нашло ли оно к ним дорогу? Факты говорят о том, что — нет.

Моряки — это лучшая часть нашего пролетариата, им присуще глубокое чувство солидарности, с героической самоотверженностью они помогают неизвестным товарищам, попавшим в беду во время шторма. Но мера необходимой солидарности с далекими товарищами в беде в государстве, которому угрожает тоталитарный режим, еще не осуществлена. Буржуазный эстет возразит: «Подобный вопрос уместно поднимать на съезде работников транспорта, а не на писательской встрече». Но мы смотрим дальше: мы держим в поле зрения наши интересы и нашу борьбу в целом. Для нас важно, чтобы мы были услышаны рабочей массой. Мы должны суметь говорить с ними на их языке. Мы должны сделать так, чтобы они немедленно проявили свою солидарность.

Мы должны найти слова, способные породить действие. В этом состоит наш долг и обязанность. Я привлек внимание присутствующих к этому частному конкретному вопросу потому, что съезд как раз и занят рассмотрением конкретных вопросов.

Другие писатели с более сильной волей и более широким опытом борьбы смогут поставить другие вопросы.

Здесь, в Испании, наше пламенное желание принять участие в антифашистской борьбе, находит конкретное поле деятельности и обретет новую силу.

1937