Блас де отеро. Манифест

Странствуя по Испании то пешком, то на поезде, мы видели деревни, поселки и города, застывали в раздумье, облокотившись на перила моста, пересекали широкие проспекты, прислушивались к простому говору пахарей и к нестройному гулу людных улиц и площадей.

Перед нашими глазами мелькали тенистые портики и озаренные солнцем пески арен, где кружились алые с желтым плащи, мы видели низкие звезды над степью и волны, бьющиеся о скалы. Мы изучили все слои общества, все классы и их разнообразные идеологии, мы познали нищету и противоречия своей эпохи, делая вид, что нам нет до этого никакого дела.

Упорно завоевывая год за годом, мы стремились к подлинной правде, борясь со слепой верой, косностью, ложью. Мы прочли немало прекрасных и трогательных страниц; мы ничего не забыли и не простили именно потому, что старались не вспоминать; беспричинной злобе и зависти мы предоставили возможность говорить все что угодно, и, как и все на свете, мы написали как-то несколько строк, а однажды с яростью отшвырнули газету.

Сравнив историю своей жизни с историей родной страны, мы нашли, что в них много общего и одинаково много необъяснимого; в то же время мы осознали, что наша собственная история так же обыкновенна, как солнце, которое сияет для всех.

Дело

Все мы хорошо знаем, как трудно заставить людей слушать. Как и всегда, вокруг много званых, но мало избранных. И все же решитесь, начните звать, ибо причина всеобщего невнимания скорее кроется в недостатке голоса, чем в недостатке слуха.

Сегодняшняя задача: необходимо доказать свою близость к трагедии современности, а затем как можно скорее начать преодолевать ее. Разумеется, преодоление — самое трудное. Ни один творец не в силах возродить здание из руин, если у него нет положительного идеала, если он не создал своей шкалы ценностей и собственной школы истины, которые подобны оплоту будущего в настоящем.

Я верю в социальную поэзию при условии, что поэт подходит к социальным темам с той же мерой искренности и с тем же порывом вдохновения, что и к темам традиционным.

Стих

Между жизненной реальностью и литературной прозой возвышается поэзия, использующая все ухищрения шахматной игры, но совершенно лишенная четко разделенного на клеточки поля. Это

275

относится даже к сонету, каким бы тесным и замкнутым в себе он ни был. Ведь в один прекрасный день и его кто-то углубляет, потрясает изнутри; кто-то взламывает его границы, сумев вложить историю целой страны в одно скорбное слово.

Безмолвный стих, обретающий звучание лишь в тот момент, когда его касаются чьи-то губы, — вот любопытнейший случай несомненного, длительного существования ультразвука.

Спит роза, спит солдат. Все уснуло. Бодрствует лишь одна поэзия, поэзия без сюжета, без фабулы, устремленная в завтрашний день. Оставьте розу. Пусть, неподвижная, она продолжает спать. Ведь как бы там ни было, роза — это всего лишь исполненная противоречий реальность, сверкающая горстка праха, подвластная времени.

Стих — это нечто иное. Он — не избранная поэтом реальность, не бесшабашно-вольная проза. Один-единственный стих порождает десятки скрытых смыслов, вызывает сотни вопросов, ведет в бой солдат.

Отдадим должное малым детям — довоенным поэтам. Не хочу называть никого конкретно, ибо все они одарили нас множеством новых пророков, группировок и еще одной вещью, ныне утраченной, — миром.

Стих должен существовать во имя чего-то, чему-то должна служить строка — непосредственный результат работы, можно сказать, целая революция, за которую мы до сих пор не умеем взяться.