I have walked in the courts of heaven, and held speech with the patriarchs.

Мультиязыковой проект Ильи Франка www.franklang.ru

377

Touch my hand — be not afraid — touch it. There — now thou hast touched

a hand which has been clasped by Abraham, and Isaac, and Jacob! For I have

walked in the golden courts, I have seen the Deity face to face!' He paused, to

give this speech effect; then his face suddenly changed, and he started to his

feet again, saying, with angry energy, 'Yes, I am an archangel; a mere

archangel! — I that might have been pope! It is verily true. I was told it from

heaven in a dream, twenty years ago; ah, yes, I was to be pope! — and I

should have been pope, for Heaven had said it — but the king dissolved my

religious house, and I, poor obscure unfriended monk, was cast homeless upon

the world, robbed of my mighty destiny!' Here he began to mumble again,

and beat his forehead in futile rage, with his fist; now and then articulating a

Venomous curse, and now and then a pathetic 'Wherefore I am naught but an

archangel — I that should have been pope!'

So he went on for an hour, while the poor little king sat and suffered. Then all

at once the old man's frenzy departed, and he became all gentleness. His voice

softened, he came down out of his clouds, and fell to prattling along so simply

and so humanely, that he soon won the king's heart completely. The old

devotee moved the boy nearer to the fire and made him comfortable; doctored

his small bruises and abrasions with a deft and tender hand; and then set

about preparing and cooking a supper — chatting pleasantly all the time, and

occasionally stroking the lad's cheek or patting his head, in such a gently

caressing way that in a little while all the fear and repulsion inspired by the

archangel were changed to reverence and affection for the man.

This happy state of things continued while the two ate the supper; then, after

a prayer before the shrine, the hermit put the boy to bed, in a small adjoining

room, tucking him in as snugly and lovingly as a mother might; and so, with a

parting caress, left him and sat down by the fire, and began to poke the

brands about in an absent and aimless way. Presently he paused; then tapped

his forehead several times with his fingers, as if trying to recall some thought

Мультиязыковой проект Ильи Франка www.franklang.ru

378

which had escaped from his mind. Apparently he was unsuccessful. Now he

started quickly up, and entered his guest's room, and said:

'Thou art king?'

'Yes,' was the response, drowsily uttered.

'What king?'

'Of England.'

'Of England. Then Henry is gone!'

'Alack, it is so. I am his son.'

A black frown settled down upon the hermit's face, and he clenched his bony

hands with a vindictive energy. He stood a few moments, breathing fast and

swallowing repeatedly, then said in a husky voice:

'Dost know it was he that turned us out into the world houseless and

homeless?'

There was no response (ответа не было). The old man bent down (старик

склонился; to bend — гнуть(ся)) and scanned the boy's reposeful face (и

рассматривал спокойное лицо мальчика) and listened to his placid breathing (и

слушал его мирное дыхание). 'He sleeps (он спит) — sleeps soundly (спит

крепко)'; and the frown vanished away (и мрачная тень исчезла прочь) and gave

place to an expression of evil satisfaction (и уступила место выражению

злобного удовлетворения; to give — давать). A smile flitted across the

dreaming boy's features (улыбка промелькнула через чертах = по лицу

дремлющего мальчика). The hermit muttered (отшельник пробормотал), 'So

(вот) — his heart is happy (его сердце счастливо)'; and he turned away (и он

отвернулся прочь). He went stealthily about the place (он ходил украдкой =

тихо по помещению; to go — ходить), seeking here and there for something

(ища здесь и там что-то); now and then halting to listen (время от времени:

«сейчас и тогда» останавливаясь послушать), now and then jerking his head

around (время от времени вертя головой кругом) and casting a quick glance

toward the bed (и кидая быстрый взгляд на кровать); and always muttering,

Мультиязыковой проект Ильи Франка www.franklang.ru

379

always mumbling to himself (и постоянно ворча, постоянно бормоча себе = под

нос). At last he found what he seemed to want (наконец он нашел то, что,

казалось, хотел; to find — найти; to seem — казаться) — a rusty old butcher-

knife and a whetstone (ржавый старый мясницкий нож и точильный камень).

Then he crept to his place by the fire (затем он пробрался к своему месту у огня;

to creep — ползти), sat himself down (уселся: «усадил себя вниз»), and began

to whet the knife softly on the stone (и начал точить нож тихо о камень), still

muttering, mumbling, ejaculating (все еще ворча, бормоча, восклицая). The

winds sighed around the lonely place (ветры вздыхали вокруг уединенного

места), the mysterious voices of the night floated by (таинственные голоса ночи

проплывали мимо) out of the distances (издалека: «из далей»). The shining eyes

of venturesome mice and rats (блестящие глаза отважных/готовых на риск

мышей и крыс; to venture — отважиться, решиться; осмелиться) peered out

at the old man (уставились на старика) from cracks and coverts (из щелей и

укрытий), but he went on with his work (но он продолжал свою работу; to go on

— продолжать: «идти дальше»), rapt, absorbed (увлеченный, поглощенный),

and noted none of these things (и не замечал ни одной из этих вещей).

At long intervals (через длинные интервалы = изредка) he drew his thumb (он

проводил большим пальцем; to draw — тащить) along the edge of his knife

(по лезвию своего ножа), and nodded his head with satisfaction (и кивал

головой с удовлетворением). 'It grows sharper (он становится острее),' he said

(он сказал); 'yes, it grows sharper (да, он становится острее).'

He took no note of the flight of time (он не замечал полета = течения времени;

to take note — обращать внимание: «брать заметку»), but worked tranquilly on

(но работал спокойно дальше), entertaining himself with his thoughts (развлекая

себя своими мыслями), which broke out occasionally in articulate speech

(которые прорывались иногда в членораздельной речи):

'His father wrought us evil (его отец причинил нам зло; to work — работать,

делать), he destroyed us (он уничтожил = погубил нас) — and is gone down

into the eternal fires (и сошел вниз в вечное пламя)! Yes (да), down into the

Мультиязыковой проект Ильи Франка www.franklang.ru

380

eternal fires (вниз в вечное пламя)! He escaped us (он ушел от нас; to escape —

сбежать) — but it was God's will (но это была Божья воля), yes it was God's

will (да, это была Божья воля), we must not repine (мы не должны роптать).

But he hath not escaped the fires (но он не избежал пламени)! no, he hath not

escaped the fires (нет, он не избежал пламени), the consuming, unpitying,

remorseless fires (всепожирающего, безжалостного, беспощадного пламени)

— and they are everlasting (а оно вечно)!'

And so he wrought (и так он работал; to work — работать); and still wrought (и

еще работал); mumbling (бормоча; to mumble) — chuckling a low rasping

chuckle at times (посмеиваясь тихим дребезжащим смешком временами) —

and at times breaking again into words (а временами разражаясь словами; to

break into — разразиться: «ломать в, вломиться»):

'It was his father that did it all (это был его отец, который сделал это все; to do

— делать). I am but an archangel (я только архангел) — but for him, I should be

pope (но, если бы не он, я должен был бы быть = был бы Папой)!'

The king stirred (король пошевелился). The hermit sprang noiselessly (прыгнул

бесшумно; noise — шум) to the bedside (к кровати; side — сторона), and went

down upon his knees (и опустился на свои колени; to go down — опуститься:

«пойти вниз»), bending over the prostrate form (согнувшись над лежащим

телом) with his knife uplifted (со своим ножом, поднятым вверх). The boy

stirred again (мальчик пошевелился снова); his eyes came open for an instant

(его глаза открылись на мгновение; to come open — стать открытыми), but

there was no speculation in them (но не было никакого размышления в них),

they saw nothing (они не видели ничего; to see — видеть); the next moment his

tranquil breathing showed (в следующий момент его спокойное дыхание

показало) that his sleep was sound (что его сон был крепким) once more

(опять).

The hermit watched and listened for a time (отшельник наблюдал и

прислушивался какое-то время), keeping his position and scarcely breathing

(сохраняя свое положение = оставаясь на месте и едва дыша); then he slowly

Мультиязыковой проект Ильи Франка www.franklang.ru

381

lowered his arm (затем он медленно опустил свою руку), and presently crept

away, saying (и вскоре отошел прочь, говоря; to creep — ползти):

'It is long past midnight (сейчас давно за полночь) — it is not best (нехорошо;

best — наилучший) that he should cry out (если он закричит), lest by accident

some one be passing (если по случайности кто-нибудь будет проходить).'

He glided about his hovel (он скользил = плавно двигался по своей лачуге),

gathering a rag here (подбирая лоскут здесь), a thong there (ремень там), and

another one yonder (и другой вон там); then he returned (затем он вернулся),

and by careful and gentle handling (и осторожными и мягкими манипуляциями)

he managed to tie the king's ankles together (он смог связать лодыжки короля

вместе) without waking him (без того, чтобы разбудить его = не разбудив его).

Next he essayed to tie the wrists (затем он попытался связать его запястья); he

made several attempts to cross them (он сделал несколько попыток скрестить

их), but the boy always drew one hand or the other away (но мальчик все время

отодвигал одну руку или другую прочь; to draw — тащить), just as the cord

was ready to be applied (как раз когда веревка была готова быть применена);

but at last (но наконец), when the archangel was almost ready to despair (когда

архангел был почти готов отчаяться), the boy crossed his hands himself

(мальчик скрестил свои руки сам), and the next moment they were bound (и в

следующий момент они были связаны; to bind — связывать). Now a bandage

was passed under the sleeper's chin (тотчас же повязка была пропущена под

подбородком спящего) and brought up over his head (и вытянута наверх над

его головой; to bring — приносить, тащить) and tied fast (и затянута крепко)

— and so softly, so gradually, and so deftly (и так мягко, так постепенно и так

ловко) were the knots drawn together and compacted (были узлы стянуты вместе

и соединены; to draw — тащить), that the boy slept peacefully (что мальчик

проспал мирно; to sleep — спать) through it all (через все это) without stirring

(без того, чтобы двигаться = не шевельнувшись).

eternal [ı`tə:nəl], breathing [`bri:рiŋ], gradually [`grжGuəlı]

Мультиязыковой проект Ильи Франка www.franklang.ru

382

There was no response. The old man bent down and scanned the boy's

reposeful face and listened to his placid breathing. 'He sleeps — sleeps

soundly'; and the frown vanished away and gave place to an expression of evil

satisfaction. A smile flitted across the dreaming boy's features. The hermit

muttered, 'So — his heart is happy'; and he turned away. He went stealthily

about the place, seeking here and there for something; now and then halting

to listen, now and then jerking his head around and casting a quick glance

toward the bed; and always muttering, always mumbling to himself. At last he

found what he seemed to want — a rusty old butcher-knife and a whetstone.

Then he crept to his place by the fire, sat himself down, and began to whet the

knife softly on the stone, still muttering, mumbling, ejaculating. The winds

sighed around the lonely place, the mysterious voices of the night floated by

out of the distances. The shining eyes of venturesome mice and rats peered out

at the old man from cracks and coverts, but he went on with his work, rapt,

absorbed, and noted none of these things.

At long intervals he drew his thumb along the edge of his knife, and nodded

his head with satisfaction. 'It grows sharper,' he said; 'yes, it grows sharper.'

He took no note of the flight of time, but worked tranquilly on, entertaining

himself with his thoughts, which broke out occasionally in articulate speech:

'His father wrought us evil, he destroyed us — and is gone down into the

eternal fires! Yes, down into the eternal fires! He escaped us — but it was

God's will, yes it was God's will, we must not repine. But he hath not escaped

the fires! no, he hath not escaped the fires, the consuming, unpitying,

remorseless fires — and they are everlasting!'

And so he wrought; and still wrought; mumbling — chuckling a low rasping

chuckle at times — and at times breaking again into words:

'It was his father that did it all. I am but an archangel — but for him, I should

be pope!'

Мультиязыковой проект Ильи Франка www.franklang.ru

383

The king stirred. The hermit sprang noiselessly to the bedside, and went down

upon his knees, bending over the prostrate form with his knife uplifted. The

boy stirred again; his eyes came open for an instant, but there was no

speculation in them, they saw nothing; the next moment his tranquil

breathing showed that his sleep was sound once more.

The hermit watched and listened for a time, keeping his position and scarcely

breathing; then he slowly lowered his arm, and presently crept away, saying:

'It is long past midnight — it is not best that he should cry out, lest by

accident some one be passing.'

He glided about his hovel, gathering a rag here, a thong there, and another

one yonder; then he returned, and by careful and gentle handling he managed

to tie the king's ankles together without waking him. Next he essayed to tie the

wrists; he made several attempts to cross them, but the boy always drew one

hand or the other away, just as the cord was ready to be applied; but at last,

when the archangel was almost ready to despair, the boy crossed his hands

himself, and the next moment they were bound. Now a bandage was passed

under the sleeper's chin and brought up over his head and tied fast — and so

softly, so gradually, and so deftly were the knots drawn together and

compacted, that the boy slept peacefully through it all without stirring.

CHAPTER XXI (Глава двадцать первая)

Hendon to the Rescue (Хендон (приходит) на помощь)

The old man glided away (старик ускользнул прочь), stooping, stealthily, catlike

(сутулясь, украдкой = тихо, как кошка), and brought the low bench (и принес

низкую лавку; to bring — приносить). He seated himself upon it (он уселся на

нее), half his body in the dim and flickering light (половина его тела в тусклом и

мерцающем свете), and the other half in shadow (а другая половина в тени);

Мультиязыковой проект Ильи Франка www.franklang.ru

384

and so (и так), with his craving eyes bent upon the slumbering boy (с его

тоскующими/жадными глазами, опущенными на спящего мальчика; to crave

— стремиться; to bend — гнуть), he kept his patient vigil there (он держал

свое терпеливое бдение там; to keep — держать, хранить), heedless of the

drift of time (равнодушный к течению времени), and softly whetted his knife (и

тихо точил свой нож), and mumbled and chuckled (и бормотал и хихикал); and

in aspect and attitude (и по внешнему виду и позе) he resembled nothing so

much as (он напоминал ничто так сильно, как = он очень напоминал) a grizzly,

monstrous spider (страшного, чудовищного паука), gloating over some hapless

insect (торжествующего над каким-нибудь злосчастным насекомым; to gloat

— тайно злорадствовать, торжествовать; to gloat over — пожирать

глазами) that lay bound and helpless in his web (которое лежало связанное и

беспомощное в его паутине; to lie — лежать; to bind — связывать).

After a long while (спустя продолжительное время), the old man, who was still

gazing (старик, который все еще вглядывался) — yet not seeing (но не видел),

his mind having settled into a dreamy abstraction (так как его ум погрузился в

мечтательную рассеянность) — observed on a sudden (заметил вдруг) that the

boy's eyes were open (что глаза мальчика были раскрыты) — wide open and

staring (широко раскрыты и смотрящие пристально; to stare)! — staring up in

frozen horror at the knife (пристально смотрящие вверх в застывшем ужасе на

нож; to freeze — замерзать, обледеневать, покрываться льдом). The smile of

a gratified devil (улыбка удовлетворенного дьявола) crept over the old man's

face (скользнула по лицу старика; to creep — ползти), and he said (и он

сказал), without changing his attitude or occupation (без того, чтобы изменить =

не меняя своего положения или занятия):

'Son of Henry the Eighth, hast thou prayed (сын Генриха VIII, ты помолился)?'

The boy struggled helplessly in his bonds (мальчик боролся беспомощно в

своих узах); and at the same time forced a smothered sound (и в то же время

выдавил сдавленный звук) through his closed jaws (сквозь свои закрытые =

стиснутые челюсти), which the hermit chose to interpret (который (звук)

Мультиязыковой проект Ильи Франка www.franklang.ru

385

отшельник решил истолковать; to choose — выбирать) as an affirmative

answer to his question (как утвердительный ответ на свой вопрос).

'Then pray again (тогда помолись снова). Pray the prayer for the dying

(произнеси молитву за умирающих)!'

A shudder shook the boy's frame (дрожь пробрала тело мальчика; to shake —

трясти), and his face blenched (и его лицо побелело). Then he struggled again

to free himself (затем он боролся снова, чтобы освободить себя) — turning and

twisting himself (поворачиваясь и крутясь) this way and that (туда и сюда);

tugging frantically, fiercely, desperately (дергаясь безумно, неистово, отчаянно)

— but uselessly (но бесполезно) — to burst his fetters (разорвать свои путы);

and all the while the old ogre (и все это время старый людоед) smiled down

upon him (улыбался вниз = глядя вниз на него), and nodded his head (и кивал

своей головой), and placidly whetted his knife (и безмятежно точил свой нож),

mumbling, from time to time (бормоча время от времени), 'The moments are

precious (эти секунды драгоценны), they are few and precious (они

немногочисленны и драгоценны) — pray the prayer for the dying (говори

молитву за умирающих)!'

The boy uttered a despairing groan (мальчик изверг отчаянный стон), and ceased

from his struggles, panting (и прекратил борьбу, задыхаясь). The tears came,

then (слезы пришли тогда), and trickled, one after the other, down his face (и

стекали струйками, одна за другой, по его лицу; to trickle — течь струйкой);

but this piteous sight (но это жалкое зрелище) wrought no softening effect (не

оказало никакого смягчающего эффекта; to work — работать,/ устар./

делать) upon the savage old man (на дикого старика).

The dawn was coming now (рассвет приближался сейчас); the hermit observed it

(отшельник заметил это), and spoke up sharply (и заговорил резко; to speak up

— говорить громко: «вверх»), with a touch of nervous apprehension in his voice

(с налетом нервной опаски в его голосе):

'I may not indulge this ecstasy longer (я не могу позволить себе это

удовольствие больше)! The night is already gone (ночь уже прошла; to go —

Мультиязыковой проект Ильи Франка www.franklang.ru

386

идти, уходить). It seems but a moment — only a moment (она кажется лишь

одним моментом — только одним моментом); would it had endured a year (/я/

хотел бы, чтобы она длилась год; to endure — выносить)! Seed of the Church's

spoiler (семя губителя Церкви), close thy perishing eyes (закрой свои гибнущие

глаза), an thou fearest to look upon (если ты страшишься взглянуть на)...'

The rest was lost in inarticulate mutterings (остальное было потеряно =

потонуло в неразборчивом бормотании; to lose — терять). The old man sank

upon his knees (старик рухнул на колени; to sink — опускаться, тонуть), his

knife in his hand (его нож в его руке = с ножом в руке), and bent himself over

the moaning boy (и склонился над стонущим мальчиком; to bend — гнуть) —

vigil [`vıGıl], fiercely [`fıəslı], ecstasy [`ekstəsı]

The old man glided away, stooping, stealthily, catlike, and brought the low

bench. He seated himself upon it, half his body in the dim and flickering light,

and the other half in shadow; and so, with his craving eyes bent upon the

slumbering boy, he kept his patient vigil there, heedless of the drift of time,

and softly whetted his knife, and mumbled and chuckled; and in aspect and

attitude he resembled nothing so much as a grizzly, monstrous spider,

gloating over some hapless insect that lay bound and helpless in his web.

After a long while, the old man, who was still gazing — yet not seeing, his

mind having settled into a dreamy abstraction — observed on a sudden that

the boy's eyes were open — wide open and staring! — staring up in frozen

horror at the knife. The smile of a gratified devil crept over the old man's

face, and he said, without changing his attitude or occupation:

'Son of Henry the Eighth, hast thou prayed?'

The boy struggled helplessly in his bonds; and at the same time forced a

smothered sound through his closed jaws, which the hermit chose to interpret

as an affirmative answer to his question.

'Then pray again. Pray the prayer for the dying!'

Мультиязыковой проект Ильи Франка www.franklang.ru

387

A shudder shook the boy's frame, and his face blenched. Then he struggled

again to free himself — turning and twisting himself this way and that;

tugging frantically, fiercely, desperately — but uselessly — to burst his

fetters; and all the while the old ogre smiled down upon him, and nodded his

head, and placidly whetted his knife, mumbling, from time to time, 'The

moments are precious, they are few and precious — pray the prayer for the

dying!'

The boy uttered a despairing groan, and ceased from his struggles, panting.

The tears came, then, and trickled, one after the other, down his face; but this

piteous sight wrought no softening effect upon the savage old man.

The dawn was coming now; the hermit observed it, and spoke up sharply,

with a touch of nervous apprehension in his voice:

'I may not indulge this ecstasy longer! The night is already gone. It seems but

a moment — only a moment; would it had endured a year! Seed of the

Church's spoiler, close thy perishing eyes, an thou fearest to look upon...'

The rest was lost in inarticulate mutterings. The old man sank upon his knees,

his knife in his hand, and bent himself over the moaning boy —

Hark (чу)! There was a sound of voices near the cabin (был = раздался звук

голосов у хижины) — the knife dropped from the hermit's hand (нож выпал из

руки отшельника); he cast a sheepskin over the boy (он набросил овечью шкуру

на мальчика; to cast — бросать) and started up, trembling (и вскочил, дрожа).

The sounds increased (звуки увеличивались = становились громче), and

presently the voices became rough and angry (и вскоре голоса стали грубыми и

сердитыми; to become — становиться); then came blows (затем раздались

удары; to come — прийти), and cries for help (и крики о помощи); then a clatter

of swift footsteps retreating (затем топот быстрых шагов удаляющихся).

Immediately came a succession of thundering knocks (немедленно раздался ряд

громоподобных ударов) upon the cabin door (по двери хижины), followed by

(за которыми последовало; to follow — следовать):

Мультиязыковой проект Ильи Франка www.franklang.ru

388

'Hullo-o-o (эй)! Open (отворяй)! And dispatch (и поживее; to dispatch —

быстро делать что-либо), in the name of all the devils (во имя всех дьяволов)!'

Oh, this was the blessedest sound (о, это был самый благословенный звук) that

had ever made music in the king's ears (который когда-либо звучал музыкой в

ушах короля); for it was Miles Hendon's voice (ибо это был голос Майлса

Хендона)!

The hermit, grinding his teeth in impotent rage (отшельник, скрежеща своими

зубами в бессильной ярости), moved swiftly out of the bedchamber (вышел

быстро из спальни), closing the door behind him (закрыв дверь за собой); and

straightway the king heard a talk (и сразу король услышал разговор; to hear —

слышать), to this effect (следующего содержания), proceeding from the 'chapel'

(доносившийся из «молельни»):

'Homage and greeting (почет тебе и привет), reverend sir (преподобный сэр)!

Where is the boy (где мальчик) — my boy (мой мальчик)?'

'What boy, friend (какой мальчик, друг)?'

'What boy (какой мальчик)! Lie me no lies (не лги мне: «не лги мне никаких

обманов»; to lie — лгать; lie — ложь), sir priest (сэр священник), play me no

deceptions (не обманывай меня; to play — играть, устраивать; deception —

обман)! I am not in the humor for it (я не в настроении для этого). Near to this

place I caught the scoundrels (рядом с этим местом я поймал негодяев; to catch

— ловить) who I judged (которые, как я счел; to judge — судить) did steal him

from me (украли: «сделали украсть» его от меня), and I made them confess (и я

заставил их признаться; to make — делать, заставлять); they said he was at

large again (они сказали, что он на свободе снова), and they had tracked him to

your door (и они выследили его до вашей двери). They showed me his very

footprints (они показали мне самые его самые следы). Now palter no more

(теперь не изворачивайся больше); for look you, holy sir (потому что смотри,

ты, святой сэр), an thou produce him not (если ты не представишь его) —

Where is the boy (где мальчик)?'

Мультиязыковой проект Ильи Франка www.franklang.ru

389

'Oh, good sir (о, добрый сэр), peradventure you mean the ragged regal vagrant

(возможно, вы подразумеваете того оборванного царственного бродягу) that

tarried here the night (который провел здесь ночь). If such as you (если такой

как вы) take interest in such as he (интересуется: «берет интерес» таким, как

он), know, then (знайте тогда), that I have sent him of an errand (что я послал

его по поручению; to send — посылать). He will be back anon (он вернется:

«будет назад» сейчас).'

'How soon (как скоро)? How soon? Come, waste not the time (давай же, не трать

зря времени; to come — приходить, двигаться) — cannot I overtake him (не

могу ли я нагнать его)? How soon will he be back (как скоро он вернется:

«будет он назад»)?'

'Thou needst not stir (тебе не нужно шевелиться = беспокоиться); he will return

quickly (он вернется быстро).'

'So be it then (ну, будь так тогда). I will try to wait (я постараюсь подождать).

But stop (но постой)! — you sent him of an errand (ты послал его с

поручением; to send — посылать)? — you (ты)! Verily, this is a lie (поистине,

это ложь) — he would not go (он бы не пошел). He would pull thy old beard (он

вырвал бы твою старую бороду), an thou didst offer him such an insolence (если

бы ты предложил ему такую дерзость). Thou hast lied, friend (ты солгал, друг);

thou hast surely lied (ты точно солгал)! He would not go for thee (он не пошел

бы ни ради тебя) nor for any man (ни ради другого человека; nor — и не).'

'For any man — no (ради любого человека — нет); haply not (к счастью, нет).

But I am not a man (но я не человек).'

'What (что)! Now o' God's name what art thou, then (но во Имя Божие, что есть

ты тогда = в таком случае)?'

'It is a secret (это тайна) — mark thou reveal it not (смотри, не выдавай ее). I am

an archangel (я архангел)!'

There was a tremendous ejaculation (было = раздалось страшное восклицание)

from Miles Hendon (от Майлса Хендона) — not altogether unprofaned (не

Мультиязыковой проект Ильи Франка www.franklang.ru

390

вполне неругательное; to profane — осквернять) — followed by (за которым

последовало; to follow — следовать):

'This doth well and truly account for his complaisance (это хорошо и правдиво

объясняет его услужливость; to account for — объяснять: «отчитываться

за»)! Right well I knew (очень хорошо я знал; to know — знать) he would

budge nor hand nor foot (что он не пошевелил бы ни рукой, ни ногой) in the

menial service of any mortal (ради лакейской услуги любому смертному); but

Lord (но Боже), even a king must obey (даже король обязан повиноваться)

when an archangel gives the word o' command (когда архангел отдает приказ:

«слово команды»)! Let me (позвольте мне) — 'sh (шш)! What noise was that

(какой шум был это = что за шум)?'

chapel [`tʃжp(ə)l], regal [`ri:gəl], complaisance [kəm`pleızəns]

Hark! There was a sound of voices near the cabin — the knife dropped from

the hermit's hand; he cast a sheepskin over the boy and started up, trembling.

The sounds increased, and presently the voices became rough and angry; then

came blows, and cries for help; then a clatter of swift footsteps retreating.